Мёртвая зона (другой перевод) - Кинг Стивен. Страница 27
Смерив его угрюмым взглядом, Вера промолчала.
— Ему и так будет непросто смириться с мыслью, что его, как лампочку, выключили из жизни на четыре с половиной года. Мы не знаем, сможет ли он ходить, хотя врачи и уверяют, что сможет. Нам известно, что для этого ему предстоит операция на связках — об этом говорил Вейзак. Возможно, потребуется несколько операций. А потом новое лечение, очень болезненное. Поэтому завтра ты будешь просто его матерью.
— Не смей так говорить со мной! Не смей!
— Если ты начнешь читать проповеди, Вера, я сам вытащу тебя из его палаты за волосы.
Вера дрожала, раздираемая радостью и гневом, и в ее лице не было ни кровинки.
— А сейчас одевайся, — сказал Эрб, — и поедем.
Весь долгий путь в Бангор они молчали; их не переполняла общая радость, которую они должны были чувствовать. Только на лице Веры застыло выражение воинствующего восторга. Она сидела рядом с Эрбом, выпрямив спину, и с Библией на коленях, открытой на двадцать третьем псалме.
6
В четверть десятого следующего утра Мари вошла в палату Джонни и сообщила:
— Приехали ваши родители. Хотите увидеться с ними?
— Хочу.
Утром он чувствовал себя гораздо лучше. Сил прибавилось, и в голове прояснилось. Однако предстоящая встреча немного пугала его. Джонни казалось, что они виделись пять месяцев назад. Тогда отец закладывал фундамент дома, в котором теперь, наверное, уже три года жили родители. А мать приготовила фасоль и на десерт — яблочный пирог и все сокрушалась, как он похудел.
Мари собиралась уйти, но Джонни поймал ее руку.
— Как они выглядят? В смысле…
— Отлично.
— Ладно. Хорошо.
— Вы сможете провести с ними полчаса. И немного вечером, если неврологическое обследование не слишком утомит вас.
— Так решил доктор Браун?
— И доктор Вейзак тоже.
— Ладно. Пусть так. Я и сам не знаю, сколько выдержу их ощупываний и укалываний.
Мари помедлила.
— Что-то не так? — поинтересовался Джонни.
— Нет… не сейчас. Вам наверняка не терпится увидеть родителей. Сейчас я пришлю их.
Он с волнением ждал. В палате он остался один — ракового больного перевезли в другую, пока Джонни спал после укола валиума.
Дверь открылась; вошли его мать и отец. Джонни испытал потрясение и облегчение: потрясло его то, как они постарели. Вместе с тем Джонни обрадовало, что эти изменения не были роковыми. Наверное, и его вид производил такое же впечатление.
Однако в нем что-то изменилось кардинально и, возможно, необратимо.
Больше Джонни ни о чем не успел подумать — мать обняла его, в нос ударил терпкий запах фиалковых духов, и в ушах раздался ее шепот:
— Слава Богу, Джонни, слава Богу, слава Богу, что ты жив!
Он обнял ее, но ослабевшие руки через несколько секунд бессильно упали, а Джонни вдруг открылось, как она прожила эти годы, что чувствовала и думала — и что ее ожидает. Потом осознание исчезло, растворившись, как видение темного коридора. Когда Вера разжала руки, чтобы взглянуть на него, и безумная радость в ее глазах вдруг сменилась глубокой задумчивостью, он невольно произнес:
— Мам, выпей лекарство. Так будет лучше.
Глаза Веры расширились, она облизнула губы, и через мгновение рядом с ней появился Эрб. Он похудел не так сильно, как растолстела Вера, но все же заметно. Волосы поредели, но лицо осталось прежним — таким же простым, родным и любимым. Достав из заднего кармана большой платок, Эрб вытер глаза и протянул руку.
— Ну, здравствуй, сынок. Рад, что ты снова с нами.
Джонни пожал ему руку, напрягая все силы, и его слабые пальцы утонули в крепкой ладони отца. Джонни переводил взгляд с матери, одетой в синий брючный костюм, на отца. На Эрбе был ужасный пиджак в мелкую клетку, отчего он походил на торговца пылесосами. Из глаз Джонни брызнули слезы.
— Извините, — сказал он. — Извините, я просто…
— Поплачь. — Вера уселась на кровать рядом с сыном. Ее лицо прояснилось и выражало только материнскую заботу. — Поплачь, иногда это — лучшее лекарство.
И Джонни послушался ее.
7
Эрб рассказал, что тетушка Жермена умерла. Вера сообщила, что деньги на строительство городского клуба в Паунале наконец-то собрали, и стройка началась месяц назад, когда оттаяла земля после морозов. Эрб добавил, что участвовал в конкурсе на строительство, но, по его мнению, честная работа никому не нужна.
— Помолчи — ты просто неудачник! — заявила Вера. Она обратилась к сыну: — Надеюсь, ты понимаешь, что твое выздоровление — это настоящее чудо, сотворенное Богом, Джонни. Врачи не верили в это. В главе девятой Евангелия от Матфея говорится…
— Вера! — предостерегающе произнес Эрб.
— Конечно, это чудо, мама. Я знаю.
— Ты… знаешь?
— Да. Я хотел бы поговорить с тобой об этом… узнать твое мнение… только сначала мне нужно выздороветь.
Вера смотрела на него, раскрыв от изумления рот. Джонни встретился взглядом с отцом. Глаза Эрба выразили огромное облегчение.
— Обратился! — громко воскликнула Вера. — Хвала Господу, мой мальчик обратился!
— Вера, потише, — вмешался Эрб. — Пока ты в больнице, славь Господа потише.
— Это не может не быть чудом, мама. И как только я выпишусь, мы обязательно обо всем подробно поговорим.
— Ты вернешься домой, — сказала она. — Туда, где ты вырос. Я поставлю тебя на ноги, и мы вместе помолимся, чтобы люди одумались.
Джонни улыбался, но уже через силу.
— Обязательно. Мам, сходи на пост и попроси Мари принести мне немного сока. Или имбирного эля. Я давно не разговаривал, и горло…
— Ну конечно! — Она поцеловала Джонни и поднялась. — Как же ты похудел! Но дома я тебя обязательно откормлю!
Вера вышла из палаты, бросив на Эрба торжествующий взгляд. Они услышали, как ее шаги удалялись по коридору.
— И давно это с ней? — тихо спросил Джонни.
Эрб покачал головой.
— После твоей аварии все хуже и хуже. Но началось это давно. Ты же сам знаешь и наверняка помнишь.
— А она…
— Не знаю. На Юге есть люди, которые разводят змей. Вот они, на мой взгляд, точно сумасшедшие. Она не такая. Ну а как ты, Джонни?
Джонни передернул плечами.
— Папа, а где Сара?
Эрб зажал ладони между коленями.
— Мне неприятно сообщать тебе об этом, Джон, но…
— Она вышла замуж? Вышла замуж?
Эрб, глядя в сторону, кивнул.
— О Господи! — воскликнул Джонни. — Этого-то я и боялся!
— Она уже три года миссис Уолтер Хазлетт. Он — адвокат. Недавно у них родился сын. Джон… Никто не верил, что ты очнешься. Кроме твоей матери, конечно. Надежды не было никакой. — Голос Эрба дрогнул. — Врачи говорили… не важно, что они говорили. Даже я перестал надеяться. Мне ужасно стыдно в этом признаться, но это правда. Постарайся понять меня… и Сару.
Джонни хотел сказать, что понимает, но из горла вырвался только хрип. Он вдруг ощутил себя старым и больным, и его охватило чувство невозвратной потери. Упущенное время давило на него подобно груде камней, причем вполне реальных, а не воображаемых.
— Джонни, нужно жить дальше. Кругом столько хорошего.
— Просто… я должен осознать, — с трудом выдавил он.
— Да. Понимаю.
— А ты видишь ее?
— Мы пишем друг другу время от времени. А познакомились мы после аварии. Она славная девушка, действительно славная. Все еще преподает в Кливс-Миллс, но в июне собирается стать домохозяйкой. Она счастлива, Джон.
— Это хорошо. — Джонни опустил глаза. — Я рад, что хоть кто-то счастлив.
— Сынок…
— Надеюсь, вы тут не секретничаете, — весело сказала Вера, входя в палату с кувшином, в котором плавали кубики льда. — Они говорят, что сок тебе еще рано, поэтому я принесла имбирного эля.
— Спасибо, мам.
Она взглянула на Эрба, потом на сына и снова на Эрба.
— О чем это вы тут секретничали? У вас такие унылые лица!