Мёртвая зона (другой перевод) - Кинг Стивен. Страница 62

Баннерман внимательно изучал маленькую табличку.

— А что насчет перерыва? — спросил Джонни. — Когда два года убийств не происходило?

Баннерман ткнул пальцем в графики дежурств.

— Фрэнк служил здесь и в семьдесят третьем, и в семьдесят четвертом годах. Ты сам видел.

— Может, в ту зиму им не овладевала жажда убийств. По крайней мере нам о них не известно.

— Нам вообще ничего не известно, если уж на то пошло! — резко возразил Баннерман.

— А как насчет семьдесят второго года? Конца семьдесят второго и начала семьдесят третьего? Нет никаких отметок о его работе. Он что — брал отпуск?

— Нет. Фрэнк и еще один парень по имени Том Харрисон прослушали курс об обеспечении правопорядка в сельской местности в отделении Колорадского университета в Пуэбло. Таких программ в Америке нигде больше нет. Часть стоимости оплачивает штат, часть — округ и часть — федеральное правительство. Курс рассчитан на восемь недель, и Фрэнк с Томом находились там с 15 октября почти до Рождества. Я выбрал Харрисона — он сейчас руководит полицией в Гейтс-Фоллс — и Фрэнка. Фрэнк отказывался ехать, не желая оставлять мать. По правде говоря, мне кажется, что это она не хотела отпускать его. Я поговорил с ним и убедил в том, что такой курс здорово поможет ему в продвижении по службе. Помню, когда они вернулись в конце декабря, Фрэнк выглядел ужасно. Он подцепил там какой-то вирус, похудел на двадцать фунтов и утверждал, что там во всем штате никто не умеет готовить, как его матушка.

Баннерман помолчал. Что-то в этом рассказе смутило его самого.

— Он взял недельный отпуск по болезни на время рождественских каникул, потом оклемался и вышел на работу. Не позже пятнадцатого января, — сказал шериф, словно оправдываясь. — Можешь сам убедиться по формулярам.

— Это — лишнее. Как и говорить, что делать дальше.

— Верно, — согласился Баннерман. — Я уже говорил, что ты соображаешь в нашем деле, но даже не подозревал насколько.

Он взял трубку, достал из нижнего ящика стола толстый телефонный справочник в синей обложке и начал листать его.

— По закону о полиции у каждого шерифа есть такой справочник с телефонами офисов всех шерифов страны.

Отыскав нужный номер, Баннерман набрал его.

Джонни беспокойно заерзал на стуле.

— Здравствуйте! Это офис шерифа в Пуэбло? Хорошо. Меня зовут Джордж Баннерман, я — шериф округа Касл в западном Мэне… Да, все правильно, штат Мэн. А с кем я говорю? Хорошо, шериф Тейлор, проблема вот в чем. Мы тут расследуем серию изнасилований с убийствами. За последние пять лет их было шесть. Все происходили в самом конце осени или начале зимы. Наш подозреваемый находился в Пуэбло с 15 октября примерно до 17 декабря. Меня интересует, нет ли у вас нераскрытого убийства, случившегося в этот период? Жертва — женщина любого возраста, изнасилованная и задушенная. Если такое преступление у вас зарегистрировано, то удалось ли определить группу спермы преступника, и можно ли получить ее образец? Что? Да, хорошо. Я буду ждать вашего звонка. До свидания, шериф Тейлор.

Баннерман повесил трубку.

— Он удостоверится, что звонил именно я, а потом перезвонит. Хотите чашечку… Нет, вы же кофе не пьете, верно?

— Верно, — подтвердил Джонни. — Стакан воды вполне устроит меня.

Он подошел к кулеру и налил себе полный бумажный стаканчик. За окном бушевала метель.

Сзади послышался голос смущенного Баннермана:

— Ладно, чего там. Вы правы. Я хотел бы иметь такого сына. При родах Катрины у жены было осложнение, и ей делали кесарево. Больше жене нельзя иметь детей — доктор сказал, что это убьет ее. Ей сделали лапароскопию, а я решился на вазэктомию. Для страховки.

Джонни подошел к окну, держа стаканчик в руке, и бросил взгляд в темноту. Кроме снега, он ничего там не видел, но знал, что если повернется, Баннерман замолчит. Чтобы понимать это, не нужно никакого ясновидения.

— Отец Фрэнка работал на железной дороге и погиб от несчастного случая, когда парню было всего пять лет. Полез сцеплять вагоны пьяным в стельку, его и раздавило. Фрэнк остался единственным мужчиной в доме. По словам Роско, в старших классах он завел подругу, но миссис Додд быстро положила этому конец.

Еще бы, подумал Джонни. Женщина, способная… на трюк с прищепкой… с собственным сыном… ни перед чем не остановится. Она такая же сумасшедшая, как и он.

— Он пришел ко мне в шестнадцать лет и спросил, берут ли полицейских на полставки. Сказал, что мечтает стать полицейским с самого детства. Он мне сразу понравился. Я взял его и платил из собственного кармана. Платил, сколько мог, и он никогда не жаловался. Фрэнк — из тех, что работают не за деньги. За месяц до окончания школы он подал заявление о приеме на работу, но в тот момент у нас не было вакансий. Тогда Фрэнк устроился на заправку Донни Хаггара, а вечерами учился полицейскому делу в Горемском университете. Думаю, что его мать была против, считала, что он слишком часто оставляет ее одну. На этот раз Фрэнк настоял на своем… не без моей поддержки. Мы приняли его на службу в июле 1971-го, и с тех пор он у нас… Вот ты сказал про него, а я подумал про Катрину, как она проходила вчера вечером… мимо того преступника… для меня это все равно что кровосмешение. Фрэнк бывал у нас в доме, ел с нами, даже пару раз оставался посидеть с Кэти… а ты говоришь…

Джонни повернулся. Баннерман, сняв очки, вытирал глаза.

— Если ты и в самом деле видишь то, что рассказываешь, мне искренне жаль тебя. Это какая-то аномалия, причуда Господа вроде коровы с двумя головами, которую я как-то видел на ярмарке. Извини, я не должен был так говорить.

— В Библии сказано, что Господу одинаково дороги все его твари, — ответил Джонни дрожащим голосом.

— Правда? — Баннерман кивнул и потер переносицу. — Тогда он избрал довольно сомнительный способ показать это.

Через двадцать минут зазвонил телефон, и Баннерман быстро взял трубку. Сказал несколько слов и начал слушать. Джонни видел, как у шерифа вытянулось лицо, и он на глазах постарел. Положив трубку и помолчав, Баннерман проговорил:

— 12 ноября 1972 года. Студентка Энн Саймонс. Изнасилована и задушена. Тело нашли в поле возле автомагистрали. Группа спермы не установлена. Это еще не доказательство, Джонни.

— Думаю, тебе самому уже и так все ясно. Если припереть его этими фактами, он наверняка расколется.

— А если нет?

Джонни вспомнил видение на эстраде. Оно налетело внезапно. Рвущаяся ткань. Приятное ощущение, напомнившее о боли от прищепки и ставшее настоящим искуплением.

— Заставь его спустить штаны, — сказал Джонни.

Баннерман промолчал.

Журналисты ждали в вестибюле. Но даже если бы они и не рассчитывали на дальнейшее развитие событий, то вряд ли им удалось бы уехать. Все дороги завалило снегом, и проехать по ним не представлялось возможным.

Баннерман и Джонни вылезли на улицу через окно кладовки.

— Ты уверен, что поступаешь правильно? — спросил Джонни.

— Нет, — ответил Баннерман, — но считаю, что ты должен там быть. Может, ему стоит посмотреть тебе в глаза, Джонни. Пошли, Додды живут в двух кварталах отсюда.

Два человека в капюшонах тронулись в путь, с трудом пробираясь сквозь пургу. Под курткой у Баннермана был пистолет, а к ремню он пристегнул наручники. Они не прошли и квартала по глубокому снегу, как Джонни начал сильно хромать. Однако, стиснув зубы, он упрямо продвигался вперед.

Баннерман заметил это. Они остановились у входа в магазин запчастей.

— Что с тобой, приятель?

— Ничего, — ответил Джонни, чувствуя, что начинает болеть голова.

— Как «ничего»? Ты идешь, будто у тебя ноги сломаны.

— После того как я вышел из комы, мне делали операции на ногах. Мышцы атрофировались. Начали «растворяться», как выразился доктор Браун. Суставы сгнили. Поэтому все, что можно, заменили синтетикой…