Мёртвая зона (другой перевод) - Кинг Стивен. Страница 99
Добравшись до места, Сара поставила машину на обочине живописной проселочной дороги и перешла на другую сторону, где находилось небольшое кладбище. На потускневшей маленькой табличке при входе значилось: «Березки». Ухоженное кладбище окружала каменная стена. Несколько выцветших флагов сохранились со Дня поминовения, отмечавшегося пять месяцев назад. Скоро они будут погребены под снегом.
Сара шла медленно, никуда не торопясь, и ветерок трепал подол ее темно-зеленой юбки. Тут покоились поколения Бауденов, целый клан Марстенсов, а вокруг большого мраморного памятника теснились родовые захоронения Пиллсбэри, восходившие к 1750 году.
У задней стены она нашла новую могильную плиту с простой надписью: Джон Смит. Сара опустилась на колени и задумчиво провела по ней рукой.
10
29 января 1979 г.
Дорогая Сара!
Я только что написал отцу очень важное письмо. В нем я изложил все, что хотел, и на это ушло полтора часа. Поэтому на второе такое письмо у меня просто нет сил, и я прошу тебя, не читая дальше, сразу же позвонить отцу.
Теперь ты, наверное, все знаешь. Я собирался сказать тебе, что в последнее время очень много думал о нашей поездке на ярмарку в Эсти. Если бы меня спросили, что именно мне запомнилось о том дне больше всего, я бы назвал две вещи. Мое невероятное везение на «Колесе фортуны» (помнишь, как парнишка приговаривал: «Взгрейте этого барыгу»?) и маску, которую я надел шутки ради. Я хотел тебя развеселить, а ты разозлилась, и наша поездка чуть не сорвалась. Может, тогда я не сидел бы сейчас здесь, а таксист был бы жив по сей день. С другой стороны, от судьбы не уйти, и конец все равно мог оказаться таким же, только с разницей в неделю, месяц или год.
Что ж, мы сделали ставку и пытались выиграть, однако выпало, похоже, двойное зеро. Но я думаю о тебе, Сара, и хочу, чтобы ты это знала. Ты была единственной в моей жизни, а та ночь — самой лучшей…
11
— Привет, Джонни, — прошептала она, и ветер пошевелил листву в пылающих багрянцем кронах осенних деревьев. Один лист незаметно опустился ей на волосы. — Я здесь. Я пришла.
Ей всегда казалось, что с мертвыми разговаривают только сумасшедшие, да и произносить слова вслух, когда никого вокруг нет, тоже довольно странно. Но Сару вдруг захлестнули такие сильные чувства, что горло перехватило, а пальцы ее судорожно сжались. А может, в таком разговоре нет ничего страшного? Как ни крути, девять лет — немалый срок, и сейчас подводится черта. Потом в ее жизни будут только Уолт и дети, и бесконечные улыбки с кресла за трибуной, с которой выступает муж. Бесконечные улыбки на заднем плане и статьи в воскресных газетах, если надежды Уолта на стремительный политический взлет оправдаются, в чем он сам не сомневался. Будущее добавит ей седины в волосах, грудь потеряет упругость, и придется постоянно носить бюстгальтер. Она станет уделять больше времени макияжу, заниматься в спортзале и ходить по магазинам в Бангоре, водить Денни в школу, а Дженис — в ясли. В будущем ее ждали новогодние вечеринки, когда все надевают на головы смешные колпачки, и научно-фантастические восьмидесятые, когда она вступит в такой неожиданный средний возраст.
Но в ее будущем нет окружных ярмарок.
По щекам скатились первые горячие слезы.
— Господи, Джонни! — воскликнула она. — Разве так все должно было быть? И разве так окончиться?
Она опустила голову, стараясь сдержать рыдания. Свет вдруг распался на множество лучиков, а ветер, только что казавшийся таким теплым и ласковым, каким бывает только в бабье лето, стал холодным и колючим, как в феврале.
— Это несправедливо! — закричала Сара окружавшим ее безмолвным Бауденам, Марстенсам и Пиллсбэри — молчаливым свидетелям того, что жизнь коротка, а смерть есть смерть. — Господи, как же все несправедливо!
И тут ее шеи коснулась рука.
12
…и тот вечер был для нас самым лучшим, хотя порой мне уже трудно представить, что в семидесятом году при Никсоне, тогда еще президенте, в университетах кипели страсти, еще не появились ни карманные калькуляторы, ни видеомагнитофоны, никто не знал ни Брюса Спрингстина, ни панк-рока. С другой стороны, в отдельные дни это время кажется таким близким, что возникает иллюзия, будто я могу обнять тебя, коснуться твоей щеки или шеи и увлечь за собой в другое будущее, где нет ни боли, ни тьмы, ни горечи выбора.
Что ж, мы все поступаем, как можем, и стремимся к лучшему… а если не выходит, довольствуемся тем, что имеем. Милая Сара, я очень надеюсь, что ты будешь вспоминать меня только добрым словом.
Желаю тебе самого лучшего,
С любовью,
13
Она судорожно вдохнула и выпрямилась — зрачки ее расширились.
— Джонни?..
Тишина.
Видение исчезло. Сара поднялась и обернулась — конечно, там никого не было. Но ей ясно представилось, как он стоит, засунув руки в карманы, с привычной ухмылкой на обаятельном лице. Худой и долговязый, он опирается на памятник или столб у кладбищенских ворот, или дерево, пылающее багрянцем осени.
Все нормально, Сара. Ты что, так и не бросила баловаться кокаином?
Джонни был совсем рядом, может, даже везде.
Мы все поступаем, как можем, и стремимся к лучшему… а если не выходит, довольствуемся тем, что имеем. Ничто на свете не исчезает навечно, Сара. Не существует такого, чего нельзя обрести вновь.
— Все тот же Джонни, — прошептала она и направилась к выходу. Перейдя через дорогу, Сара остановилась и оглянулась. Окрепший ветер пробегал по кронам деревьев, лучи солнца пронизывали яркую листву, а землю покрывали широкие полосы света и тени.
Сара села в машину и тронулась в обратный путь.