Ночная смена (сборник) - Кинг Стивен. Страница 52

— А чемодан? — спросила она.

Он подбежал трусцой к месту, где старенький чемоданчик стоял на разделительной полосе — как нарисованный. Он взялся за обтрепанную ручку и на миг застыл, кожей почувствовал на себе чей-то взгляд. Ему приходилось читать о чем-то таком в развлекательных романах, и всегда он скептически относился к подобного рода описаниям. Может, напрасно? Ему вдруг показалось, что в зарослях прячутся люди, много людей, и они сейчас прикидывают, успеет ли эта женщина расчехлить ружье и открыть огонь раньше, чем они схватят его, Берта, — схватят, утащат в темные заросли, перережут горло...

С колотящимся сердцем он побежал к машине, выдернул ключ из замка багажника, быстро забрался на переднее сиденье. Вики плакала. Берт выжал сцепление, и через минуту злополучное место скрылось из виду.

— Какой, ты сказала, ближайший населенный пункт? — спросил он.

— Сейчас, — она склонилась над атласом. — Гатлин. Мы будем там минут через десять.

— Большой? Полицейский участок там, интересно, будет?

— Небольшой. Просто точка на карте.

— Хотя бы констебль.

Какое-то время они ехали молча. Слева мелькнула силосная башня. А так — сплошная кукуруза. Хоть бы один фермерский грузовичок.

— Послушай, нам кто-нибудь попался навстречу, после того как мы свернули с автострады?

Вики подумала.

— Одна легковушка и трактор. На развязке, помнишь?

— Нет, а позже? Когда мы выехали на семнадцатое шоссе?

— Никто.

Полчаса назад он бы воспринял это как резкую отповедь, но в данном случае это была всего лишь констатация факта. Вики смотрела сквозь полуопущенное окно на однообразно уплывающую прерывистую дорожную разметку.

— Вики? Ты не откроешь этот чемодан?

— Ты думаешь...

— Не знаю. Все может быть.

Пока Вики возилась с узлами (губы поджаты, лицо отрешенное — такой он запомнил свою мать, когда она по воскресеньям потрошила цыпленка), он включил приемничек.

Волна поп-музыки, которую они слушали раньше, почти совсем ушла. Берт покрутил ручку. Фермерские сводки. Бак Оуэнс и Тэмми Уайнетт. Голоса сливались в почти не различимый фон. Вдруг из динамиков вырвалось одно-единственное слово, да так громко и отчетливо, словно говоривший сидел в самом приемнике.

— ИСКУПЛЕНИЕ! — взывал чей-то голос.

Берт удивленно хмыкнул. Вики подскочила.

— ТОЛЬКО КРОВЬ АГНЦА СПАСЕТ НАС! — гремел голос. Берт поспешно заглушил звук. Станция, видимо, совсем рядом, настолько близко, что... да вот же она: из зарослей торчала радиобашня красная насекомообразная тренога.

— Искупление — вот путь к спасению, братья и сестры, — голос стал более доверительным. В отдалении хором прозвучало «аминь». — Некоторые полагают, что можно ходить путями земными и не запятнать себя мирскими грехами. Но разве этому учит нас слово Божье?

В ответ дружное:

— Нет!

— ГОСПОДЬ ВСЕМОГУЩ! — снова возвысил голос проповедник, а дальше слова падали ритмично, мощно, как на концерте рок-н-ролла: — Поймут ли они, что на этих путях — смерть? Поймут ли они, что за все приходится платить? Кто ответит? Не слышу? Господь сказал, что в Его доме много комнат, но нет в нем комнаты для прелюбодея. И для алчущего. И для осквернителя кукурузы. И для мужелова. И для...

Вики вырубила радио.

— Меня тошнит от этой галиматьи.

— О чем это он? — спросил Берт. — Какая кукуруза?

— Я не обратила внимания, — отозвалась она, возясь с уже вторым узлом.

— Он сказал что-то про кукурузу. Я не ослышался.

— Есть! — Вики откинула крышку чемодана, лежавшего у нее на коленях. Они проехали знак: ГАТЛИН. 5 МИЛЬ. ОСТОРОЖНО — ДЕТИ. Знак был изрешечен пулями от пистолета 22-го калибра.

— Носки, — начала перечислять Вики. — Две пары брюк... рубашка... ремень... галстук с заколкой... — она показала ему миниатюрный портрет с облупившейся золотой эмалью. — Кто это? Берт кинул беглый взгляд.

— Кажется, Хопалонг Кэссиди.

— А-а. — Она положила заколку и снова заплакала.

Берт подождал немного, а затем спросил:

— Тебя ничего не удивило в этой радиопроповеди?

— А что меня должно было удивить? Я в детстве наслушалась этих проповедей на всю оставшуюся жизнь. Я тебе рассказывала.

— Голос у него очень уж молодой, да? У проповедника.

Она презрительно фыркнула.

— Подросток, ну и что? Это-то и есть самое отвратительное. Из них начинают лепить, что хотят, пока они податливы как глина. Знают, чем их взять. Видел бы ты эти походные алтари, к которым меня таскали родители... думаешь, почему я «спаслась»? Я многих даже запомнила. Малышка Гортензия с ангельским голоском. Восемь лет. Выходила вперед и начинала: «Рука Предвечного поддержит...», а ее папаша пускал тарелку по кругу, приговаривая: «Не скупитесь, не дайте пропасть невинному дитяти». А еще был Норман Стонтон. Этот пугал огнем и серой — такой маленький лорд Фаунтлерой в костюмчике с короткими штанишками. Да-да, — покивала она, встретив его недоверчивый взгляд, — и если бы только эти двое... Сколько таких колесило по нашим дорогам! Хорошая была примета, — словно выплюнула она в сердцах. — Руби Стемпнелл, десятилетняя врачевательница словом Божьим. Сестричка Грэйс — у этих над макушками сияли нимбы из фольги. — О Господи!

— Что такое? — он скосил глаза направо. Вики подняла со дна какой-то предмет и напряженно его разглядывала. Берт прижался к обочине, чтобы получше рассмотреть. Вики молча передала ему предмет.

Это было распятие, сделанное из скрученных листьев кукурузы, зеленых, но уже высохших. Рукоятью служил короткий стержень молодого початка, соединенного с листьями при помощи волоконцев коричневой метелки. Большинство зерен было аккуратно удалено, вероятно, перочинным ножом. Из оставленных получился грубоватый желтый барельеф распятой человеческой фигуры. На зернышках, изображавших глаза, — надрезы... нечто вроде зрачков. Над фигурой четыре буквы: И.Н.Ц.И.

— Потрясающая работа, — сказал он.

— Какая мерзость, — сказала она глухо. — Выброси его в окно.

— Этой штукой может заинтересоваться полиция.

— С какой стати?

— Пока не знаю, но...

— Выброси, я тебя прошу. Только этого нам здесь не хватало.

— Пускай полежит сзади. Отдадим первому же полицейскому, я тебе обещаю. Идет?

— Давай, давай! — взорвалась она. — Ты же все равно поступишь по-своему!

Он поежился и зашвырнул распятие на заднее сиденье, где оно упало поверх груды вещей. Глаза-зернышки уставились на подсветку. Машина снова рванулась вперед, из-под колес полетела мелкая галька.

— Сдадим тело и содержимое чемодана в местную полицию, и мы чисты, — примирительно сказал он.

Вики не отвечала, делая вид, что разглядывает свои руки.

Они проехали милю, и необозримые поля кукурузы отступили от дороги, освободив место домам и хозяйственным постройкам. В одном из дворов неухоженные цыплята ковырялись в земле как одержимые. Над сараями проплыли поблекшие вывески кока-колы и жевательного табака. Мелькнул рекламный щит с надписью: НАШЕ СПАСЕНИЕ В ИИСУСЕ. Проехали кафе с бензоколонкой и стоянкой для машин. Берт решил, что они остановятся на главной площади, если таковая имеется, а нет — вернутся в это кафе. Он не сразу отметил про себя, что на стоянке совсем не было машин, если не считать грязного старенького пикапа со спущенными шинами.

Ни с того ни с сего Вики пронзительно захихикала, и у Берта мелькнула мысль: уж не истерика ли это?

— Что смешного?

— Указатели. — Она снова зашлась. — Ты что, не видел? В атласе этот отрезок дороги называется Библейский Свиток. Они не шутят. Вот, опять!.. — она успела подавить новый приступ нервного смеха, прикрыв рот ладонями.

Указатели висели на длинных беленых шестах, врытых вдоль обочины через каждые двадцать пять метров; очередной указатель добавлял по слову к предыдущему. Берт прочел: ОБЛАКО... ДНЕМ... СТОЛБ... ОГНЯ... НОЧЬЮ.

— Одного не хватает, — прыснула Вики, не в силах больше сдерживаться.

— Чего же? — нахмурился Берт.