Ночная смена (сборник) - Кинг Стивен. Страница 79

Туки закрыл лицо руками… и исчез. Ламли схватил его и отшвырнул в сугроб. Бледный, с безумным взглядом. Губы его шевелились, но он не мог произнести ни звука. Залез в салон, достал куртку.

— Куртка Френси? — свистящий шепот, и тут же крик. — Куртка Френси! — он повернулся, держа ее перед собой, маленькую курточку с оттороченным мехом капюшоном. Посмотрел на меня, сбитый с толку, ничего не понимающий. — Она не могла выйти из машины без куртки, мистер Бут. Почему… почему… она же замерзнет.

— Мистер Ламли…

Он шагнул в снеговерть, с курткой в руке, крича:

Френси! Джейни! Где вы? Где вы-ы-ы?

Я протянул Туки руку, помог подняться.

— Ты в…

— Что я, — отвечает он. — Мы должны удержать его, Бут.

Мы бросились следом за ним, не бросились — поплелись: снега насыпало выше колена. Но он остановился и мы настигли его.

— Мистер Ламли… — Туки положил руку ему на плечо.

— Туда, — крикнул Ламли. — Они пошли туда. Посмотрите!

Мы посмотрели. Две цепочки следов, больших и маленьких, которые быстро заносил снег. Еще пять минут, и мы не увидели бы их вовсе.

Он двинулся было по следу, наклонив голову, но Туки схватил его за пальто.

— Нет! Ламли, нет!

Обезумевшее лицо Ламли повернулось к Туки, он сжал пальцы в кулак, замахнулся, но что-то в глазах Туки заставило его опустить руку. Он посмотрел на меня, потом взгляд его вернулся к Туки.

— Она замерзнет, — он словно разговаривал с двумя глупыми мальчишками. — Разве вы этого не понимаете? Она без куртки и ей всего семь лет…

— Они могут быть где угодно, — ответил Туки. — Нельзя идти по следам. Очередной порыв ветра полностью их занесет.

— Так что вы предлагаете? — истерично выкрикнул Ламли. — Если мы поедем за полицией, они замерзнут! Френси и моя жена!

— Возможно, они уже замерзли, — Туки встретился с Ламли взглядом. — А может, с ними случилось что и похуже.

— О чем вы? — прошептал Ламли. — Выкладывайте, черт побери. Скажите мне!

— Мистер Ламли, — говорит Туки. — Дело в том, что в Лоте…

Но именно я, неожиданно для самого себя, произнес ключевое слово.

— Вампиры, мистер Ламли. В Джерусалемс-Лоте полным полно вампиров. Я понимаю, осознать это трудно…

Он вытаращился на меня так, словно я позеленел у него на глазах.

— Психи, шепчет он. — Вы оба — психи, — потом отвернулся от нас, сложил руки рупором и завопил. — ФРЕНСИ! ДЖЕЙНИ!

Двинулся по следу, полы его пальто стелились по стегу.

Я посмотрел на Туки.

— Что будем делать?

— Пойдем за ним, — говорит он. Снегом волосы прилепило ко лбу, выглядел он-таки странно. — Не могу оставить его здесь. А ты?

— Пожалуй, что нет.

И мы пошли на ним. Но расстояние между нами все увеличивалось. На его стороне была сила молодости. Он прорубал снег, словно грейдер. А тут дал себя знать мой артрит, и я уже посматривал на ноги, умоляя их: еще немного, пожалуйста, продержитесь еще немного…

Я ткнулся в спину Туки. Он стоял, широко расставив ноги, голову опустил, руки прижал к груди.

— Туки, — говорю я, — с тобой все в порядке?

— Все нормально, — ответил он, опуская руки. — Нам бы не упустить его из виду, Бут. Скоро он выдохнется и начнет лучше соображать.

Мы добрались до вершины взгорка и внизу увидели Ламли, оглядывавшегося в поисках следов. Бедняга, шансов найти их у него не было. Там, где он стоял, ветер дул так сильно, что заметал любую впадину через три минуты,

Ламли поднял голову и прокричал в ночь: ФРЕНСИ! ДЖЕЙНИ! РАДИ БОГА, ОТЗОВИТЕСЬ!» В голосе слышались отчаяние, ужас, боль. Но ответил ему лишь рев ветра. Ветер словно смеялся над ним, говоря: я забрал их, мистер Нью-Джерси, а вы оставайтесь с дорогой машиной и пальто из кашемира, Я забрал их и занес их следы, а к утру они будут у меня, что две клубнички в морозилке…

— Ламли! — завопил Туки, перекрывая вой ветра. — Не хотите верить в вампиров — не надо! Но так вы им ничем не поможете. Мы должны…

Но внезапно Ламли ответили, из темноты донесся голосок, зазвеневший, как серебряные колокольчики, и внутри у меня все похолодело.

— Джерри… Джерри, это ты?

Ламли развернулся на голос. И тут появилась она, выплыла из тени маленькой рощи, как привидение. Мало того, что городская, так еще самая прекрасная из виденных мною женщин. Так мне хотелось подойти к ней и выразить свою радость: как не радоваться, если она жива и здорова. Обета она была в зеленый пуловер и накидку без рукавов, вроде бы такие называют пончо. Накидка колыхалась, черные волосы струились на ветру, как вода в ручье в декабре, перед тем, как мороз скует ее льдом.

Может, я даже шагнул к ней, потому что почувствовал, руку Туки на своем плече, грубую и горячую. И все же (как я могу такое говорить?) я возжелал ее, такую черноволосую и прекрасную, в зеленом пончо, колышащемся у шее и плеч, экзотическую и странную, навевающую мысли о прекрасной незнакомке из стихотворения Уолтера де ла Мэра.

— Джейни! — закричал Ламли. — Джейни!

И через снег поспешил к ней, вытянув руки.

— Нет! — попытался остановить его Туки. — Ламли, нельзя!

Он даже не оглянулся… а она посмотрела на нас. Посмотрела и усмехнулась. И от ее усмешки моя страсть, мое вожделение вспыхнули синим пламенем, обратившись в черные уголь, серую золу. От нее веяло могильным холодом, белыми костями, завернутыми в саван. Даже с такого расстояния мы видели красный блеск ее глаз. Скорее волчьих, чем человечьих. А при ухмылке обнажились и неестественно длинные зубы. Мы видели перед собой не человеческое существо. Мертвеца, каким-то образом ожившего в этом жутком воющем буране.

Туки перекрестил ее. Она отпрянула… а потом вновь ухмыльнулась. Мы находились слишком далеко, и, наверное, перетрусили.

— Надо его остановить! — прошептал я. — Мы можем его остановить?

— Слишком поздно, Бут! — мрачно отвечает Туки.

Ламли уже добрался до нее. Вываленный в снегу, а сам больше напоминал призрака, чем человека. Он потянулся к ней… и тут начал кричать. Я еще услышу этот крик в своих кошмарах: взрослый человек кричал как ребенок, которому приснился страшный сон. Он попытался отпрянуть, но ее руки, длинный, обнаженные, белые как снег выпрастались вперед и потянули его к ней. Я видел как она склонила голову набок, а потом наклонилась к нему…

— Бут! — прохрипел Туки. — Надо сматываться!

И мы побежали. Побежали, как крысы. Кто-то, наверное, так и скажет, из тех, кого не было там в ту ночь. Мы помчались по нашим следам, падая, поднимаясь, поскальзываясь, взмахивая руками, чтобы удержаться на ногах. Я поминутно оглядывался, дабы убедится, что за нами не гонится эта женщина, с ухмылкой во весь рот и красным блеском глаз.

У самого «скаута» Туки согнулся пополам, схватился за грудь.

— Туки! — перепугался я. — Что…

— Мотор, — прошептал он. — Барахлит последние пять лет. Посади меня на пассажирское сидение, Бут, и мотаем отсюда.

Я подхватил его под руку, помог обойти внедорожник, каким-то образом усадил в кабину. Он откинулся на спинку, закрыл глаза. Кожа его пожелтела, стала восковой.

Я обежал «скаут» спереди и чуть не сшиб с ног маленькую девочку. Она стояла у дверцы: волосы забраны в два хвостика, из одежды — желтое платьеце.

— Мистер, — голос ясный, чистый, сладкий, как утренний туман, — вы не могли бы помочь мне найти маму? Она ушла, а мне так холодно…

— Милая, — тебе лучше залезть в кабину. Твоя мама…

Я замолчал на полуслове, если когда в жизни я и мог сойти с ума, так именно в тот самый момент. Потому что стояла она, видите ли, не, а на снегу, не оставляя следов.

И, вскинув головку, смотрела на меня. Френси, дочь Ламли. Семи лет от роду, и семилетней ей предстояло оставаться в бесконечной череде ночей. Ее личико отливало трупной бледностью, а глаза светились красным. Под ее подбородком я увидел две маленькие ранки, словно от укола иглы, но с искромсанной по краям кожей.

Она протянула ко мне ручки и улыбнулась.