Противостояние - Кинг Стивен. Страница 39

– Что имеет значение…

– Повторите еще раз, база «Синева-один»! – В голосе слышалась озабоченность. – Мы не расслышали.

Важным Старки полагал только одно: сам прискорбный инцидент, который, увы, имел место быть. Мысленно он перенесся на двадцать два года в прошлое, в тысяча девятьсот шестьдесят восьмой год. Он находился в офицерском клубе в Сан-Диего, когда пришла весть о лейтенанте Колли и о том, что произошло в Миай-Лаи [43]. Старки играл в покер с четырьмя другими мужчинами, двое из которых теперь заседали в Объединенном комитете начальников штабов. Они напрочь позабыли о покере, обсуждая, как случившееся отразится на армии – не на отдельном роде войск, а на армии в целом – в атмосфере охоты на ведьм, которую развернула вашингтонская «четвертая власть». И один из них, человек, который мог напрямую звонить жалкому червю, маскировавшемуся после двадцатого января тысяча девятьсот пятьдесят девятого года под верховного главнокомандующего, аккуратно положил карты на зеленое сукно стола и сказал: Господа, произошел прискорбный инцидент. А когда происходит прискорбный инцидент, в который вовлечено подразделение любого рода войск армии Соединенных Штатов, мы не задаем вопросов о причинах инцидента, но думаем о том, как наилучшим образом очистить этот род войск от скверны. Служба для нас – отец и мать. И если вы находите вашу мать изнасилованной или отца избитым и ограбленным, то, прежде чем звонить в полицию или начинать расследование, вы прикрываете их наготу, потому что любите их.

Никогда Старки не слышал, чтобы кто-нибудь так красиво говорил.

А теперь он отпер ключом нижний ящик своего письменного стола и вытащил оттуда тонкую синюю папку, обклеенную красной бумажной лентой. Надпись на обложке гласила: «ЕСЛИ ЛЕНТА СОРВАНА, НЕМЕДЛЕННО ИЗВЕСТИТЕ ВСЕ СЛУЖБЫ БЕЗОПАСНОСТИ». Старки сорвал ленту.

– Вы на связи, база «Синева-один»? – прозвучал голос. – Мы вас не слышим. Повторяю, не слышим.

– Я здесь, «Лев», – ответил Старки.

Он уже открыл последнюю страницу, и его палец скользил по колонке, озаглавленной «ЧРЕЗВЫЧАЙНЫЕ КОНТРМЕРЫ ПРИКРЫТИЯ».

– Вы слышите меня, «Лев»?

– Слышу вас отчетливо, база «Синева-один».

– Троя, – отчетливо произнес Старки. – Повторяю, «Лев»: Троя. Повторите, пожалуйста. Прием.

Молчание. Отдаленный треск помех. Старки вспомнил о тех рациях, которые они делали в детстве: две жестяные консервные банки «Дель монте» и двадцать ярдов вощеной бечевки.

– Повторяю…

– Господи! – донесся из Сайп-Спрингса совсем юный голос.

– Повтори, сынок, – настаивал Старки.

– Т-т-троя, – послышался дрожащий голос. Потом более уверенно: – Троя.

– Очень хорошо, – подбодрил его Старки. – Благослови тебя Бог, сынок. Конец связи.

– И вас, сэр. Конец связи.

За щелчком последовали сильные помехи, снова щелчок, молчание и голос Лена Крайтона:

– Билли?

– Да, Лен.

– Я слышал весь разговор.

– Прекрасно, Лен. – Голос Старки звучал устало. – Ты можешь доложить об этом, как сочтешь нужным. Естественно.

– Ты не понял, Билли. Ты поступил правильно. Или ты думаешь, что я этого не понимаю?

Старки позволил глазам закрыться. На мгновение все замечательные «расслаблялки» перестали действовать.

– Благослови и тебя Бог, Лен. – Он говорил так тихо, что сам едва слышал себя. Затем отключил интерком и вновь встал перед монитором номер два. Сцепил руки за спиной, как Черный Джек Першинг, оглядывающий войска, и смотрел на Фрэнка Д. Брюса и место его упокоения. Через некоторое время он вновь в достаточной мере успокоился.

Выехав из Сайп-Спрингса на федеральное шоссе 36 и двинувшись на юго-восток, вы направитесь в сторону Хьюстона, до которого можно добраться за день. Скорость несшегося по дороге автомобиля – трехлетнего «понтиака-бонневилла» – составляла никак не меньше восьмидесяти миль в час, и это едва не привело к аварии: «понтиак» взлетел на холм, а внизу дорогу перегораживал неприметный «форд».

Водитель, тридцатишестилетний внештатный репортер крупной хьюстонской ежедневной газеты, ударил по тормозам. Завизжали покрышки, «понтиак» клюнул капотом, и автомобиль повело влево.

– Боже мой! – завопил фотограф, сидевший рядом с водителем. Он уронил фотоаппарат на пол и ухватился за ремень безопасности.

Водитель чуть отпустил педаль тормоза, объезжая «форд» по обочине, потом почувствовал, что левые колеса тащит по мягкой земле. Чуть нажал на педаль газа, сцепление колес с обочиной улучшилось, и «бонневилл» вернулся на твердое покрытие. Из-под покрышек вырывался сизый дымок. Радио орало и орало:

Водитель вновь нажал на тормоз, и «понтиак» наконец-то остановился посреди жаркого пустынного дня. Водитель шумно, со всхлипом, вдохнул и разразился приступом кашля. Он начал злиться. Включил заднюю передачу, и «понтиак» покатился к «форду» и двум стоявшим за ним мужчинам.

– Послушай! – нервно бросил фотограф, толстяк, который в последний раз дрался в девятом классе. – Послушай, может, нам лучше…

Его бросило вперед, потому что репортер вдавил педаль газа в пол, вновь заставив «понтиак» скрипнуть покрышками, резким движением руки перевел рукоятку переключения скоростей на «парковку», вылез из кабины и зашагал к «форду», сжав руки в кулаки.

– Ладно, сучьи дети! – закричал он. – Вы нас чуть, нах, не угробили, и я хочу…

Он служил в армии четыре года. Добровольцем. Ему как раз хватило времени на то, чтобы определить тип автоматических винтовок – М3А, – которые они подняли из-за «форда». Ошеломленный, он застыл под палящим техасским солнцем и обмочил штаны.

Начал кричать и мысленно повернулся, чтобы бежать к «бонневиллу», но ноги не сдвинулись с места. Мужчины открыли огонь, и пули вспороли репортеру грудь и пах. Когда он падал на колени, молча протягивая руки, словно прося пощады, следующая пуля попала ему в лоб, на дюйм выше левого глаза, и снесла полголовы.

Фотограф, перегнувшийся через спинку сиденья, не мог понять, что произошло, пока двое молодых людей не переступили через тело репортера и не направились к нему с винтовками на изготовку.

Он сдвинулся на водительское сиденье, в углах его рта пузырилась теплая слюна. Ключ торчал из замка зажигания. Фотограф завел двигатель и тронул автомобиль с места, прежде чем они начали стрелять. Он почувствовал, как «бонневилл» бросило вправо, словно какой-то великан пнул заднее левое колесо. Руль начал вырываться из рук. Автомобиль подпрыгивал на спущенном колесе, и фотографа подбрасывало вверх-вниз. Мгновением позже от «пинка великана» досталось второму заднему колесу. Удерживать руль стало еще труднее. Из асфальта летели искры. Фотограф выл. Задние покрышки «понтиака» превратились в черные лохмотья, шлепающие по асфальту. Молодые люди побежали к «форду», номер которого значился в списках транспортного управления Пентагона, и, развернув машину, ринулись за «понтиаком». Капот подпрыгнул вверх, когда «форд», вернувшись с обочины на проезжую часть, переваливался через тело репортера. Сержант, сидевший рядом с водителем, от неожиданности чихнул, брызнув слюной на ветровое стекло.

«Понтиак» на двух спущенных задних колесах полз со скоростью поливальной машины. Вцепившийся в руль толстяк-фотограф плакал, видя в зеркале заднего обзора, как черный «форд» с каждым мгновением увеличивается в размерах. Он до предела утопил в пол педаль газа, но «понтиак» с пробитыми шинами не разгонялся больше сорока и его мотало по всей дороге. На радио Ларри Андервуда сменила Мадонна, заверявшая всех, что она материалистка.

«Форд» обогнул «понтиак», и на мгновение у фотографа вспыхнула надежда, что он помчится дальше и исчезнет за горизонтом, оставив его в покое.