Противостояние. Том II - Кинг Стивен. Страница 89

— Нормально. А как ты?

— Кошмарно. — Кэнди вытянула вперед руку с бутылочкой так, чтобы Фрэнни смогла прочесть слово КАЛАДРИЛ на этикетке. — Сыпь от ядовитого плюща. И ты даже представить себе не можешь, где я ее подцепила. Но ручаюсь, ты угадаешь, откуда ее заполучил Джек.

Они все проводили ее слегка изумленным взглядом. Потом Джордж сказал:

— Мисс Голдсмит, не так ли? Комитет Свободной Зоны. Рад познакомиться.

Она протянула руку для пожатия.

— Пожалуйста, просто Фрэн. Или Фрэнни.

— Хорошо, Фрэнни. Итак, в чем проблема?

— Я беременна, — сказала Фрэн. — И жутко напугана. — И тут же без всякого перехода она разревелась.

Джордж обнял ее за плечи.

— Лори, ты, понадобишься мне минут через пять.

— Хорошо, доктор.

Он провел ее в смотровой кабинет и усадил на обитую черной клеенкой кушетку.

— Итак. Что за слезы? Это из-за близнецов миссис Уэнтворт?

Фрэнни горестно кивнула.

— Это были тяжелые роды, Фрэн. Мать очень много курила. Малыши весили слишком мало, даже для двойняшек. Они родились поздно вечером, крайне неожиданно. У меня не было возможности произвести вскрытие. За Региной Уэнтворт присматривает одна из женщин нашей группы. Я полагаю, я надеюсь, что она оправится от психического расстройства, которое с ней приключилось. Однако сейчас я могу лишь сказать, что у тех малышей с самого начала было очень мало шансов. Причиной их смерти могло послужить что угодно.

— Включая и супергрипп.

— Да. В том числе.

— Стало быть, остается только ждать.

— Черт, да нет же, конечно. Я прямо сейчас проведу полный осмотр. Я буду постоянно наблюдать за вами и любой другой женщиной, которая беременна или скоро забеременеет. У «Дженерал электрик» был такой девиз: «Прогресс — наш самый важный продукт». В Зоне наш самый важный продукт — дети, и обращаться с ними следует соответственно.

— По мы ничего не знаем наверняка.

— Да, мы не знаем. Но не вешайте носа, Фрэн.

— Хорошо. Я постараюсь.

Раздался легкий стук в дверь, и вошла Лори. Она протянула Джорджу медицинскую карту, и Джордж принялся задавать Фрэн вопросы о состоянии ее здоровья.

Когда осмотр был закончен, Джордж оставил ее ненадолго, чтобы кое-чем заняться в соседнем кабинете. Пока Фрэн одевалась, с ней была Лори.

Когда Фрэн застегивала блузку, Лори тихо сказала:

— Знаешь, я завидую тебе. Конечно, эта неопределенность и все такое, но… Мы с Диком старались зачать ребенка как сумасшедшие. На самом деле забавно — я считала себя той, кто носит кнопку отсчета ЧИСЛЕННОСТИ НАСЕЛЕНИЯ. Роста численности населения, разумеется. Но теперь, когда я думаю об этой кнопке, у меня просто мурашки по телу бегают. Ох, Фрэнни, ведь первым будет твой. И я знаю, что все будет нормально. Должно быть нормально.

Фрэнни лишь улыбнулась и кивнула, не желая напоминать Лори, что ее малыш будет не первым.

Первыми были двойняшки миссис Уэнтворт.

И двойняшки миссис Уэнтворт умерли.

— Прекрасно, — сказал Джордж через полчаса.

Фрэн недоуменно приподняла брови, решив на мгновение, что он просто неправильно произнес ее имя. [8] Без всяких на то причин она вспомнила, что до третьего класса маленький Мики Пост, живший по соседству, называл ее Фан.

— Малыш. С ним все в порядке.

Фрэн нашарила рукой салфетку и крепко стиснула ее.

— Я чувствовала, как он шевелился… Но с тех пор уже прошло столько времени. И потом — ничего. Я боялась…

— Он жив, это бесспорно, но, знаете, я сомневаюсь, что о вы чувствовали его движение. Скорее это были легкие желудочные газы.

— Это был ребенок, — тихо произнесла Фрэн.

— Ну, так или иначе, ему еще предстоит много двигаться в будущем. Полагаю, срок родов подойдет где-то к середине января. Как вам это?

— Отлично.

— Вы правильно питаетесь?

— Да, думаю, да… во всяком случае, здорово стараюсь.

— Хорошо. Тошноты пока нет?

— Раньше немного чувствовалась, по теперь прошла.

— Чудно. Много занимаетесь физическими упражнениями?

На какое-то кошмарное мгновение она увидела себя копающей могилу для отца. Она моргнула, отгоняя видение прочь.

Это была другая жизнь.

— Да, достаточно.

— Прибавили сколько-нибудь в весе?

— Около пяти фунтов.

— Это хорошо. Можете набрать еще двенадцать — сегодня я щедрый.

Она усмехнулась.

— Вы — доктор.

— Да, и когда-то я был акушером, так что вы попали по адресу. Следуйте предписаниям своего врача, и все будет в норме. Теперь что касается велосипедов, мотоциклов и мопедов. Скажем, так: после 15 ноября — ни-ни. Впрочем, тогда уже никто не станет на них ездить. К тому времени уже чертовски похолодает. Пьете, курите?

— Нет.

— Думаю, если вам захочется как-нибудь пропустить стаканчик на ночь, вреда от этого не будет. Я выпишу вам витамины; можете приобрести их в любой городской аптеке…

Фрэн расхохоталась, и Джордж неуверенно улыбнулся.

— Я сказал что-нибудь смешное?

— Нет, просто звучит забавно — при нынешних обстоятельствах.

— О-о! Да, понимаю. Ну по крайней мере не будет жалоб по поводу высоких цен на лекарства, верно? И последнее, Фрэн. Вы когда-нибудь пользовались внутриматочными средствами?

— Нет, а что? — спросила Фрэн, а потом неожиданно подумала о своем сне: темный человек со своей вешалкой. Она вздрогнула и повторила: — Нет.

— Хорошо. Вот и все. — Он встал. — Не буду говорить, чтобы вы не волновались…

— Да, — согласилась она. Смешинки растаяли в ее глазах. — Этого говорить не стоит.

— Но попрошу вас свести все волнения к минимуму. Усиленное беспокойство матери может привести к расстройству деятельности желез. А это нехорошо для малыша. Я не любитель выписывать транквилизаторы беременным женщинам, но если вы считаете…

— Нет-нет, в этом нет нужды, — сказала Фрэн, но, выйдя на жаркое полуденное солнце, поняла, что всю вторую половину беременности ее будут преследовать мысли об умерших двойняшках миссис Уэнтворт.

29 августа прибыли три группы: одна — из двадцати двух человек, другая — из шестнадцати и третья — из двадцати пяти. Сэнди Дюшьен обошла всех семерых членов комитета и объявила им, что в Свободной Зоне теперь более тысячи жителей.

Теперь Боулдер не казался таким уж призрачным городом.

30-го вечером Надин Кросс стояла в подвале дома Гарольда, наблюдая за ним и чувствуя нарастающую тревогу.

Когда Гарольд не занимался с ней своего рода извращенным сексом, он, казалось, убегал в какой-то свой укромный уголок, где она не могла его контролировать. Оказываясь в этом уголке, он становился каким-то холодным; более того, он, казалось, испытывал презрение к ней и даже к самому себе. Единственное, что не менялось, — его ненависть к Стюарту Редману и прочим членам комитета.

В подвале стояла сломанная игра в хоккей, и Гарольд расположился на ее поле, утыканном отверстиями для мяча. Рядом с ним лежала раскрытая книга. На странице был нарисован какой-то чертеж. Он бросал взгляд на чертеж, потом смотрел на прибор, с которым работал, а потом что-то делал с ним. Под его правой рукой были аккуратно разложены инструменты из его мотоциклетной сумки. Маленькие кусочки проволоки валялись на хоккейном столике.

— Знаешь, — рассеянно произнес он, — тебе лучше пойти прогуляться.

— Почему? — Она почувствовала легкую обиду. Лицо Гарольда было напряженным, и он не улыбался. Надин понимала, почему Гарольд так часто улыбался: поскольку без улыбки он был похож на сумасшедшего. Она подозревала, что он и есть сумасшедший или близок к этому.

— Потому что я не знаю, насколько старый это динамит, — сказал Гарольд.

— Что ты хочешь сказать?

— Старый динамит течет, дорогуша, — ответил он и поднял на нее глаза. Она увидела, что все его лицо было залито потом, словно в подтверждение сказанного. — Точнее говоря, он выделяет жидкость. А жидкость эта — чистый нитроглицерин, одна из самых нестойких субстанций на свете. Поэтому, если он старый, есть очень хороший шанс, что этот маленький научный эксперимент зашвырнет нас на верхушку горы Флагстафф, а оттуда — аж до самой Страны Оз.