Социальное прогнозирование - Бестужев-Лада Игорь Васильевич. Страница 10
Пожалуй, наиболее полно эта линия была проведена в книге директора Гудзоновского института – одного из ведущих прогностических центров США – Г. Кана и его сотрудника А. Винера «Год 2000». Книга была подготовлена на протяжении 1964—1966 гг. в рамках работы «Комиссии 2000 года» Американской академии наук и искусств под председательством Д. Белла, издана в 1967 г. и вплоть до 1970 г. оставалась в центре внимания западных футурологов.
Авторы выстроили страны мира по «лестнице» величины ВНП на душу населения. На самой верхней ступеньке оказались США. Под ними цепочкой – в зависимости от этого своеобразного «имущественного ценза» – помещались развитые капиталистические и социалистические страны, а далеко в отрыве от них – страны Латинской Америки, Азии и Африки. С этой позиции смысл развития каждой страны представлялся как перемещение вверх по ступенькам «лестницы ВНП» и где-то в более или менее отдаленной перспективе – достижение современного уровня США, которые предстают неким «венцом творения», подобно тому, каким рисовалась Гегелю прусская монархия середины прошлого века. Кан и Винерразделили страны мира на пять категорий; «доиндустриальные» (до 200 долл. ВНП на душу населения), «переходные» (200—600 долл.), «индустриальные» (600—1500 долл.), «высокоиндустриальные» (1500—4000 долл.) и «постиндустриальные» (свыше 4000 долл.). Затем определили наиболее вероятные, на их взгляд, темпы роста ВНП этих стран при наблюдаемых тенденциях. Наконец, скрупулезно подсчитали, сколько лет понадобится при данных темпах роста той или иной стране для перехода в следующую категорию и в конечном счете – для достижения уровня США 60-х гг. Получилось, что даже «высокоиндустриальным» странам необходимо якобы для этого от 11 до 42 лет, а «доиндустриальным» Китаю – 101 год, Индии – 117 лет, Мексике – 162 года, Нигерии – 339 лет, Индонезии – 593 года!
Дело даже не в том, насколько верны эти подсчеты, хотя уже сейчас очевидно, что они оказались несостоятельными. Вызывала и вызывает принципиальные возражения (причем не только у марксистов) сама концепция будущего, согласно которой мир XXI века представляется большим или меньшим приближением к уровню США 60-х годов, а сами США – избавленными от бед сегодняшнего дня путем перехода в «постиндустриальную» категорию. А ведь авторы не просто подсчитывают количество долларов на «среднюю» душу населения. Их концепция подразумевает, что по мере приближения к уровню США одна страна мира за другой, невзирая на существующий в них общественный строй, будут все более уподобляться Соединенным Штатам и в экономическом, и в социальном отношении.
Трудно представить себе, что в мире XXI века, каким его рисует нам современное социальное прогнозирование, в мире нарастающей борьбы различных социально-политических сил, окончательного превращения науки в мощную непосредственную производительную силу, в мире триумфального шествия автоматики и электроники, намного более высокой производительности труда и, как следствие этого, в высшей степени реальной возможности создания изобилия (или по меньшей мере достатка) важнейших материальных благ, что в этом мире народы стран Азии, Африки и Латинской Америки откажутся от своей борьбы против отсталости, нищеты, развитые страны уподобятся современным США со всеми хорошо известными «прелестями» пресловутого «американского образа жизни», а сами США неведомо каким образом избавятся от своих проблем и превратятся в некий недосягаемый идеал для всех остальных стран.
Многие десятилетия после выхода в свет книги Кана и Винера демонстрируют нам категорическое «нет» по всем перечисленным пунктам. Есть все основания полагать, что грядущее десятилетие даст еще более веские подтверждения несостоятельности гипотез, заложенных в основу теории «постиндустриального общества».
Сказанное вовсе не означает недооценки экономического фактора в определении перспектив развития той или иной страны, в том числе недооценки таких важных показателей экономического роста, как увеличение ВНП вообще и на душу населения – в частности. Большое значение имеет и то, как производится и распределяется ВНП. Не менее важны место и роль произведенных благ в общей системе социальных потребностей, которая в условиях научно-технической революции претерпевает серьезные изменения.
То, что США и другие развитые страны достигли относительно высокого уровня ВНП в расчете на «среднюю» душу населения, никак не заслоняет того факта, что миллионы людей в этих странах обездолены, живут в бедности или на грани бедности. Известно, что «верхние сто семей» – горстка миллиардеров в каждой из этих стран располагает львиной долей национального богатства, что на «верхние 10 процентов» населения приходится до половины национального богатства, тогда как «нижние 10 процентов» составляют прозябающие в нищете бедняки и еще по меньшей мере столько же находятся у черты официально установленного прожиточного минимума, т.е. едва сводят концы с концами.
Невольно вспоминается старая шутка статистиков о том, что если кто-то съел курицу, а другой лег спать голодным, то в среднем с точки зрения статистики на каждого пришлось по полкурицы. В эту шутку сегодняшняя действительность вводит лошадиную дозу правды.
С другой стороны, валовой национальный продукт – это все, что производится в стране, а производится много такого, что весьма затруднительно безо всяких оговорок связать с благосостоянием людей. По замечанию одного из западных экономистов, ВНП, помимо всего прочего, включает в себя также стоимость пистолета и ножа, с помощью которых тебя ограбили на улице.
Экстраполируя, по примеру Кана и Винера, такую тенденцию на будущее, получили астрономическую величину. Как это скажется на бюджете «средней» семьи в странах Запада, не говоря уже о бедняках? Какую долю займут в этом бюджете столь же быстро растущие расходы на алкоголь, табак, наркотики, порнографию и другие вещи, деликатно относимые к категории псевдопотребностей? Как будет выглядеть в этом свете рост материального благосостояния: в XX в. – дом и машина, в XXI в. – два дома и две машины, в XXII в. – три дома и три машины и т.д.? Как будет выглядеть духовное благосостояние? Не окажется ли «постиндустриальное общество» ухудшенной копией современного, с более изощренной техникой (особенно военной), но с более низким уровнем реального материального и духовного благосостояния людей?
Эти и им подобные вопросы с нарастающей остротой зазвучали в том вихре полемики, которая поднялась вокруг книги Кана и Винера, вообще вокруг теорий индустриализма. В условиях растущих нападок, которым подверглась концепция «постиндустриального общества», ее сторонники вынуждены были существенно усложнить свои теоретические положения, прибегнув к более изощренной аргументации и обратившись, помимо ВНП на душу населения, к более широкому кругу социальных показателей.
Прежде всего, подверглись пересмотру показатели социальной структуры «постиндустриального общества». Была выдвинута на первый план производственно-профессиональная структура общества, соотнесенная с концепцией «трех индустрии» (первичная – сельское и лесное хозяйство, рыболовство, добывающая промышленность, вторичная – обрабатывающая промышленность, третичная – сфера обслуживания и духовного производства).
В контексте теорий индустриализма получалось, что если для «доиндустриального общества» характерно подавляющее преобладание и по доле занятых, и по доле ВНП (до 90% и выше) «первичной индустрии», а для «индустриального» – все более стремительный рост удельного веса вторичной и особенно третичной «индустрии» за счет первичной, то для «постиндустриального общества» по такой логике должен был стать характерным полный переворот пропорций (табл. 1).
Иными словами, доля занятых в сельском хозяйстве и добывающей промышленности сокращалась до величины приблизительно одного процента, доля занятых в обрабатывающей промышленности – до величины примерно десятка процентов, а остальные девяносто приходились на сферы обслуживания и духовного производства.