Социальное прогнозирование - Бестужев-Лада Игорь Васильевич. Страница 18

И при всем том масштабность, острота, катастрофичность гло­бальных проблем современности остаются такими же, как и 30 лет назад. Число частично и полностью безработных в слаборазвитых стра­нах постепенно приближается к миллиарду, а ведь эти люди, в отли­чие от своих таких же безработных отцов и дедов, получили, по мень­шей мере, начальное образование, знают о том, что на планете су­ществует более привлекательная жизнь, безуспешно рвутся в бога­тые страны мира. Зреет социальный взрыв огромной мощности. Есть все для такого взрыва. Это – тоталитарные, изуверские и ма­фиозные структуры, в руки которых год за годом «плывет» оружие массового поражения – ядерное, химическое, бактериологичес­кое. Как только «доплывет» – начнется Четвертая мировая война (считая Третьей «холодную войну» 1946—89 гг.). Да и вся выше­очерченная номенклатура глобальных проблем не претерпела за прошедшие 30 лет никаких существенных изменений. Так что глобалистика была и остается актуальной поныне.

Во-вторых, мировая общественность так и не осознала до конца серьезность глобальных проблем современности. Мало того, реши­тельно отторгла эти проблемы по причине явной психологической усталости от бесконечного нагнетания ужасов надвигающейся гло­бальной катастрофы. Это оказалось похожим на прогнозы гряду­щих землетрясений в Калифорнии или Японии. Ну, надвигаются и надвигаются – может быть, действительно гибельные. Но не бе­жать же из-за этого из Токио и Сан-Франциско! Мало кому приходит в голову принципиальная разница между землетрясением и глобаль­ной проблемой: первое можно в лучшем случае предвидеть (предсказать) и приспособиться к предсказанному, второе можно пре­одолеть системой целенаправленных действий на основе решений с учетом предсказанного. Существенная разница!

Типичным в этом смысле было письмо одного читателя (точнее, писателя), опубликованное в московской «Независи­мой газете». Автор знать не хочет разницы между прогнозами – предсказаниями политиков или публицистов и научными прогноз­ными разработками. «Все врут календари», – ворчит потомок Фа­мусова. Огульно охаяв прогнозирование во всех его разновиднос­тях, автор поясняет причину своего недовольства: «предсказательский бум» – это «игра на и без того натянутых нервах». Пусть завтра человечество погибнет, но сегодня оставьте меня в покое! Удиви­тельно все-таки устроена психология человека: он с удовольствием смотрит на экране разные ужасы или читает о них в детективах, при­ятно щекоча себе нервы, но, как страус, прячет голову в песок, когда ему говорят о надвигающейся катастрофе, в которой его собствен­ная судьба и уж наверняка судьба его детей и внуков может оказать­ся ужаснее любого фильма ужасов. И эта тотальная социальная апа­тия накрывает глобалистику словно могильным курганом.

Наконец, в-третьих, вселенская апатия убаюкивает правительства, и те все, без единого исключения, встают перед глобалистикой в позу кролика перед удавом. Вот уж, поистине, по пословице: дитя (народ) не плачет – мать (правительство) не разумеет. Правда, по­началу правительства едва ли не всех ведущих держав мира очень испугались. В 1972 г., после первых же сообщений о сенсационных выводах Форрестера, в замке Лаксенбург под Веной был спешно создан Международный институт прикладного системного анализа для проверки степени серьезности обнаруженной опасности. В ин­ституте – редкий случай для того времени – мирно сели рядом специалисты из США и СССР, их союзников с той и другой стороны. Несколько институтов того же профиля появилось и в отдельных странах – в Москве даже два, если не три: собственно для СССР и для СЭВа. Но вскоре выяснилось, что если катастрофа и грозит, то не через годы, а скорее через десятилетия. Между тем, если правитель­ства мира отличаются разной степенью ответственности перед сво­ими избирателями – то перед детьми и внуками своих избирателей, перед человечеством XXI в. все они без малейшего исключения пол­ностью безответственны.

И это еще больше укрепляет чувство безысходности, обречен­ности человечества перед лицом глобальных проблем современно­сти. Да, с позиций глобалистики, ввиду пассивности мировой обще­ственности и бездействия правительств ведущих держав мира, гло­бальная катастрофа неизбежна. Но, может быть, выход мыслимо найти за рамками глобалистики?

И выход, действительно, был найден на совсем ином направле­нии междисциплинарных исследований. Ко второй половине 70-х годов, когда кризис глобалистики – всего лишь на третьем-четвертом году со дня рождения! – стал проявляться достаточно отчетливо, на нее пошли в атаку оппоненты из двух диаметрально противополож­ных лагерей.

Первый лагерь составляли носители мажорных футурологических традиций 50—60-х годов, когда вера в научно-техни­ческий прогресс была еще непоколебима, будущее рисова­лось в розовом свете, а все возникающие проблемы казались легко разрешимыми с помощью все той же науки и техники. Наиболее ярким представителем этого течения общественной мысли стал уже упоминавшийся нами Герман Кан, который отнюдь не смирился с тем, что его футурологический бест­селлер «Год 2000» поблек в ослепительном взрыве «Футурошока» и первых докладов Римскому клубу, и до самой своей смерти в 1983 г. (он умер за год до Аурелио Печчеи) продолжал год за годом выпускать книги, где доказывал, что, несмот­ря на временные трудности, все идет к лучшему в этом луч­шем из миров, что в XXI в. наука и техника поднимут челове­чество на недосягаемые ныне высоты.

Своих идейных противников в Римском клубе и идеологически примыкавших к нему течениях Герман Кан и его единомышленни­ки, как мы уже говорили, заклеймили ярлыком «экологических пессимистов» («экопессимистов»), чересчур выпячивающих эко­логическую сторону дела и не верящих во всемогущество научно-технического прогресса. В свою очередь, они тут же получили от оппонентов ярлык «технологических оптимистов» («технооптими­стов») – идолопоклонников НТР. Борьба между «экопессимистами» и «технооптимистами» составила основное содержание исто­рии футурологии последней четверти XX века. Она продолжается и поныне.

«Технооптимисты» обрели союзников там, где меньше все­го ожидали. Воинствующий антикоммунист, злейший враг Советского Союза Герман Кан вдруг сделался самым люби­мым автором «Правды». Конечно, о переводе его трудов на русский язык (кроме как «для служебного пользования») и речи быть не могло, поскольку там СССР и «социалистический лагерь» представали в довольно неприглядном свете. Но утверждение «технооптимистов», что все хорошо, а будет еще лучше, как нельзя лучше соответствовало идейным установкам Кремля того времени. Как раз во второй половине 70-х годов несколько сановных московских авторов из верхушки партийной номенклатуры проби­ли строжайший запрет касаться каких бы то ни было проблем буду­щего, кроме как в порядке комментариев к политической програм­ме Коммунистической партии (хотя ее полная несостоятельность стала очевидной для всех еще за десятилетие до этого), либо в поряд­ке «критики буржуазной футурологии». С 1976 г. в советской прессе стали появляться статьи по проблемам глобалистики – запоздалая реакция на первые доклады Римскому клубу, а с конца 70-х годов плотину запрета словно прорвало: за какие-нибудь 5—7 лет по дан­ной проблематике появилось свыше двух десятков монографий и сотни научных статей, тысячи публицистических – все до единой в единственно разрешенном «технооптимистическом» ключе, хотя ряд авторов более или менее эзоповым языком пытались показать серь­езность глобальной проблемной ситуации.

Фонтан советской глобалистической футурологии пустил в 1985 г. последнюю струю коллективным трудом «Марксистско-ленинс­кая концепция глобальных проблем современности», после чего вскорости иссяк: во времена горбачевской перестройки стало не до глобалистики. По иронии судьбы мы вновь – в который уже раз! – опоздали на целую эпоху. До этого (и отнюдь не впервые) мы точно так же опоздали с признанием научно-технической революции. Мы открещивались от нее, как от дьявола, почти все 50-е и 60-е годы, когда мир восторгался ею. И только в 1968 г., когда весь мир, в свою очередь, в ужасе отшатнулся от НТР с ее атомными грибами и разрушением окружающей среды, провозгласили необходимость «соединения НТР с преимуществами социализма» (после чего, как водится, хлынул поток из сотен книг и диссертаций, тысяч статей «об НТР»). А в 1985 г., когда мы только-только ввязались в драку «технооптимистов» и «экопессимистов» (на стороне первых, разумеется), эта драка в глазах мирового общественного мнения давно уже ото­шла на задний план перед появлением другого лагеря оппонентов «эко­пессимистов» – провозвестников «альтернативной цивилизации».