Салимов удел - Кинг Стивен. Страница 44

Двадцать пятого сентября Бен снова обедал у Нортонов. Был вечер четверга, кормили традиционно, сосисками с бобами. Сосиски Билл Нортон жарил на жаровне во дворе, а у Энн с девяти утра тихонько кипела в патоке фасоль. Поев под открытым небом, они всей четверкой сели покурить, обмениваясь обрывочными фразами насчет шансов Бостона взять приз.

Атмосфера неуловимо изменилась: все еще было достаточно приятно даже с короткими рукавами, но добавилось что-то сродни яркому мерцанию льдинок. Осень, почти не таясь, ждала в кулисах. Листья большого старого клена перед пансионом Евы уже тронул багрянец.

В отношениях Бена с Нортонами все оставалось по-прежнему. Приязнь Сьюзан к нему была открытой, отчетливой и естественной. Бену девушка тоже очень нравилась, а в Билле он чувствовал постоянно нарастающую симпатию. Однако эту симпатию держало во временном бездействии подсознательное табу, под влияние которого попадают все отцы в присутствии мужчин, интересующихся не столько ими самими, сколько их дочерьми. Если вам по душе другой мужик и вы этого не скрываете, то вы общаетесь свободно, за пивом обсуждаете дамский пол и разливаетесь соловьем насчет политики. Но как бы глубока ни была ваша симпатия, невозможно полностью раскрыться перед человеком, у которого между ног болтается то, что в потенциале лишит невинности вашу дочь. Бен рассуждал так: после свадьбы возможное превращается в действительное, а разве можно до конца подружиться с человеком, который ночь за ночью трахает вашу дочь? Возможно, здесь даже содержалась мораль, однако Бен в этом сомневался.

— Этот мальчик Гликов… какой ужас.

— Ральфи? Да, — согласился Бен.

— Нет, старший. Он умер.

Бен вздрогнул.

— Кто? Дэнни?

— Умер вчера рано утром. — Казалось, миссис Нортон удивлена, что мужчины не в курсе. В городе только об этом и болтали.

— Я слышала, как про это говорили у Милта, — сказала Сьюзан. Ее рука нашла под столом руку Бена, и он с готовностью забрал ее пальцы в свои. — Как Глики это приняли?

— Так же, как приняла бы я, — просто ответила Энн. — С ума сходят.

«Еще бы,» — подумал Бен. Десять дней назад их жизнь совершала обычный упорядоченный круг, а сейчас семейная ячейка оказалась раздавленной в куски. При этой мысли молодого человека пробрала болезненная дрожь.

— Как по-вашему, объявится второй мальчик Гликов живым? — спросил Билл у Бена.

— Нет, — сказал Бен. — Думаю, его тоже нет в живых.

— Прямо как в Хаустоне два года назад, — сказала Сьюзан. — Я просто надеюсь, что, если Ральфи мертв, его не найдут. Тот, кто способен так обойтись с маленьким беззащитным мальчиком…

— По-моему, полиция ищет, — отозвался Бен. — Вылавливают тех, про кого уже известно, что они привлекались за половые преступления, и беседуют с ними.

— Когда они разыщут этого типа, они должны подвесить его за большие пальцы, — заявил Билл Нортон. — Бен, бадминтон?..

Бен встал.

— Нет, спасибо. Слишком похоже на игру в солитер, где я за дурака. Спасибо, все было очень вкусно. Сегодня вечером мне надо поработать.

Энн Нортон подняла бровь, но промолчала.

Билл поднялся.

— Как подвигается новая книжка?

— Хорошо, — коротко ответил Бен. — Сьюзан, не хочешь пройтись со мной вниз по холму и выпить содовой у Спенсера?

— Ой, не знаю, — быстро встряла Энн. — После Ральфи Глика и всего прочего я бы чувствовала себя лучше, если бы…

— Мам, я уже большая девочка, — перебила Сьюзан. — И по всей Брок-Хилл висят фонари.

— Разумеется, я провожу тебя обратно, — сказал Бен почти формально. «Седан» он оставил у Евиного пансиона — ранний вечер был слишком хорош, чтобы ехать на машине.

— С ними все будет тип-топ, — сказал Билл. — Ты, мать, слишком много беспокоишься.

— Ох, наверное, так. Молодежь всегда знает лучше, правда? — она тонко улыбнулась.

— Только пиджак прихвачу, — промурлыкала Сьюзан Бену и пошла по дорожке к дому. Когда она поднималась по ступенькам, доходившая ей до бедер красная переливчатая юбка сильно открыла ноги. Бен следил за Сьюзан, понимая, что Энн наблюдает, как он смотрит. Ее муж затаптывал угли.

— Сколько вы собираетесь пробыть в Уделе, Бен? — спросила Энн с вежливым интересом.

— Пока книга не напишется — точно, — ответил он. — А потом? Не могу сказать. По утрам тут красиво и воздух, как вдохнешь, такой вкусный… — Он улыбнулся ей в глаза. — Могу остаться и подольше.

Она улыбнулась в ответ.

— Зимой тут делается холодно, Бен. Страшно холодно.

Потом по ступенькам спустилась Сьюзан в наброшенном на плечи легком жакетике.

— Готов? Я буду шоколад. Держись, фигура!

— Переживет твоя фигура, — сказал Бен и повернулся к мистеру и миссис Нортон. — Еще раз спасибо.

— Всегда рады, — откликнулся Билл. — Хотите, так приходите завтра вечерком с упаковкой пива. Посмеемся над этим проклятым Ястремским.

— Это было бы забавно, — ответил Бен, — но что мы станем делать после второй подачи?

Билл от души расхохотался, и его смех несся им вслед, пока они не свернули за угол.

— Честно говоря, я не хочу идти к Спенсеру, — сказала Сьюзан, когда они спускались с холма. — Пойдем лучше в парк.

— Как насчет грабителей, дамочка? — спросил он, изображая для нее выговор Бронкса.

— В Уделе все грабители должны быть дома к семи. Городское постановление. А сейчас восемь ноль три.

Пока они спускались по косогору, стемнело, и их тени в свете уличных фонарей то бледнели, то сгущались.

— Сговорчивые у вас грабители, — сказал Бен. — И никто не ходит в парк после того, как стемнеет?

— Иногда местные ребята заходят пообжиматься, если не хватает денег на кино, — ответила Сьюзан и подмигнула. — Так если увидишь, что кто-то крадется по кустам, гляди в другую сторону.

Они зашли в парк с западной стороны, обращенной к муниципалитету. Полный теней парк был чуточку призрачным, среди еще не облетевших деревьев, изгибаясь, убегали прочь цементные дорожки, а обмелевший пруд невозмутимо поблескивал, отражая свет уличных фонарей. Если тут кто-то и был, Бен их не видел.

Они обошли Военный мемориал с длинным перечнем имен, самые старые из которых относились к Революционной войне, а самые последние — к Вьетнаму, но высечены были под войной 1812 года. Самый недавний конфликт вписал туда шесть здешних городских фамилий — новые прорези на латуни блестели, как свежие раны. Бен подумал: этот город называется неправильно. Надо было назвать его Время. И, словно действие естественным образом произросло из мысли, оглянулся через плечо на дом Марстена, но тот загораживало массивное здание муниципалитета.