Столкновение миров - Кинг Стивен. Страница 117

Когда старик упомянул имя отца Ричарда, Джек, оглянувшись, бросил на него пристальный взгляд, но Ричард был не в состоянии замечать подобные вещи.

— Я не тот, за кого вы меня принимаете, — сказал Джек, приближаясь к старику.

— Убирайся! — пронзительно закричал он. — Хватит с меня твоей болтовни. По-моему, дьявол способен надеть приятнее маску! Убирайся! Я сделаю это! Он уже готов, сразу же утром. Сказал, что сделаю, значит сделаю, а теперь убирайся, быстро!

Рюкзак был теперь сумкой для провизии, свисающей в руке Джека. Подойдя к стойке, Джек порылся в ней, отгребая в сторону зеркало и несколько пучков палочек-денег. Его руки нащупали нужную вещь, и он ее вытащил. Это была монета, которую давным-давно дал ему капитан Фаррен, монета с Королевой на одной стороне и грифоном — на другой. Он со стуком положил ее на стойку, слабый комнатный свет выхватил красивый профиль Лауры Де Луиззиан — и вновь он поразился удивительному сходству этого профиля с профилем его матери. «Они с самого начала были так сильно похожи? Или просто чем чаще я думаю о них, тем больше нахожу сходства? А может на самом деле, я каким-то образом сближаю их, объединяя в одно лицо?»

Когда Джек направился к стойке, старик попятился еще дальше в раболепном поклоне; казалось, что вот-вот он протаранит спиной тыльную стену здания. Его речь полилась истерическим потоком. Когда Джек со стуком положил на стойку монету, словно отщепенец из вестерна, требующий выпивку, он внезапно замолчал. Он не отрывал взгляда от монеты, его глаза расширялись, блестящие слюной уголки рта подрагивали. Взгляд его широко открытых глаз переместился вверх и остановился на лице Джека, он действительно увидел его в первый раз.

— Джейсон, — прошептал он дрожащим голосом. В нем уже не было прежней беспомощной агрессивности. Теперь он дрожал не от страха, но от восторга. — Джейсон!

— Нет, — сказал тот. — Меня зовут… — И он остановился, пораженный мыслью, что слово, которое вылетит на этом странном языке, будет не Джек, но…

— Джейсон, — закричал старик и упал на колени. — Джейсон, ты пришел! Ты пришел, и все будет хорошо, все будет хорошо.

— Эй! — сказал Ричард. — Эй, действительно…

«Джейсон! Джейсон пришел, ай, Королева поправится, все правы, и все поправится!»

Джек, более подготовленный к свирепой агрессивности старого станционного смотрителя, чем к его слезливому восторгу, повернулся к Ричарду… но оттуда помощи не было. Ричард растянулся на полу слева от двери и либо уснул, либо чертовски хорошо это воспроизводил.

— Ах, дрянь, — простонал Джек.

Старик стоял на коленях, не переставая бормотать и рыдать. Ситуация быстро переходила из области просто смешного в область космически комичного. Джек нашел открывающуюся перегородку и вошел за стойку.

— О, поднимись, хороший и преданный слуга, — произнес Джек. Он уныло размышлял, были ли когда-либо у Христа или Будды подобные проблемы. — На ноги, дружище.

«Джейсон! Джейсон!» — рыдал старик. Его белые волосы покрыли сандалии на ногах Джека, когда он склонился над ними и принялся их целовать. Это были не «маленькие безешки», а добрые, прежние, отдающие эхом, смачные чмоканья. Джек начал беспомощно хихикать. Ему удалось вырвать их из Иллинойса, а вот они здесь, в ветхом депо в центре огромнейшего поля какого-то злака, не совсем похожего на пшеницу, где-то на границе, и Ричард спит у двери, а этот странный старик целует его ноги, щекоча бородой.

— Встань! — не переставая хихикать, воскликнул Джек. Он хотел сделать шаг назад, но ударился о стойку. — Встань, о верный слуга! Вставай на свои ноги, вставай, ну, хватит!

— Джейсон! — чмок! — Все будет хорошо! — чмок — чмок!

«Все правы и все остальное, все будет хорошо, — растерянно подумал Джек, хихикая, когда старик через сандалии целовал пальцы его ног. — Я не знал, что здесь, в Территориях, они читают Роберта Бернса, но думал, что они…»

Чмок — чмок — чмок.

— Ах, довольно этого, я больше не могу выносить это.

— Встань, — закричал он изо всех сил, и старик, наконец, встал перед ним, дрожа и всхлипывая, боясь взглянуть Джеку в глаза. Но его удивительно широкие плечи немного выпрямились, утратили прежний раболепный вид, и Джек безотчетно обрадовался этому.

Прошел час, а то и больше, прежде чем Джеку удалось придать разговору со стариком связное течение.

Только они начинали говорить, как Андерс, который был подданным по своей профессии, в который раз впадал в истерику.

— О — Джейсон — мой — Джейсон — как — ты — велик! — И Джеку снова приходилось успокаивать его, как можно быстрее… ну, конечно, пока дело не дошло до лобызания стоп. И, все же Джеку старик нравился, он ему сочувствовал. А для того, чтобы сочувствовать, ему нужно было только представить, что бы он чувствовал, если бы Иисус или Будда вдруг появились на местной автомойке или в очереди в школьной столовой. И ему пришлось признаться себе еще в одном очень ясном насущном обстоятельстве: одна часть его была вовсе не удивлена отношением Андерса. Хотя он и чувствовал себя Джеком, но он все больше и больше убеждался, что он чувствует себя тем… тем другим.

«Но он умер».

И это правда, и от нее не уйдешь. Джейсон умер, а Морган из Орриса, по всей вероятности, имел отношение к его смерти. Но у ребят, таких, как Джейсон, есть свой способ вернуться, не так ли?

Джек считал что время, которое он потратил на то, чтобы разговорить Андерса, не было потеряно, хотя бы только потому, что оно позволило Джеку убедиться, что Ричард не притворяется; он действительно снова уснул. Это было хорошо, потому что Андерсу предстояло многое рассказать о Моргане.

— Когда-то, — сказал он, — это была последняя дилижансная станция в известном мире. У нее было такое благозвучное название «Пограничное Депо». За этими пределами мир превращается в обиталище чудовищ.

— Каких чудовищ? — спросил Джек.

— Я не знаю, — сказал Андерс, закуривая трубку. Он смотрел во тьму с мрачным выражением лица. — Ходят рассказы о Проклятых Землях, но все они, как правило, отличаются друг от друга, и они всегда начинаются так: «Я знаю человека, который встретил человека, который на три дня заблудился на окраине Проклятых Земель — три, и он рассказывал…», но я ни разу не слышал рассказа, который начинался бы так: «Я на три дня потерялся на окраине Проклятых Земель, и я говорю…». Ты чувствуешь разницу, мой Господин Джейсон?

— Чувствую, — медленно проговорил Джек. «Проклятые Земли». От одного названия волосы на голове становятся дыбом. — Никто не знает, что там, да?

— Наверняка нет, — ответил Андерс. — Но если даже четверть того, что я слышал, правда…

— Что ты слышал?

— Что там происходят такие чудовищные вещи, что происходящее в рудных шахтах Орриса выглядит вполне нормально. Что там через холмы и пустоши катятся шары огня, оставляя позади себя длинные черные следы. Во всяком случае, днем они черные, а ночью, как я слышал, они светятся. И если человек подойдет слишком близко к одному такому шару, то он заболеет. У него выпадут волосы, все его тело покроют язвы, а потом его начинает рвать. Он может и поправиться, но чаще всего таких людей тошнит и тошнит, пока их желудки и горло не разрываются, и тогда…

Андерс встал.

— Мой господин! Почему ты так смотришь? Ты увидел что-то из окна? Ты увидел привидение на путях?

Андерс бросил на окно дикий взгляд.

«Радиационное отравление, — подумал Джек. — Он об этом не знает, но он подробно, почти до каждой точки на „и“, описал все симптомы радиационного отравления».

В прошлом году на уроках физики они проходили ядерное оружие и последствия радиационного облучения, и так как его мать, хоть и случайно, была вовлечена в движение за замораживание производства ядерного оружия, а также в движение за нераспространение атомных станций, Джек уделил этому в свое время пристальное внимание.