Страна радости - Кинг Стивен. Страница 7

– И все это время у него в карманах лежали перчатки и нож. – Я с удивлением покачал головой.

– Бритва.

– Что?

– Он использовал опасную бритву или что-то в этом роде, так, во всяком случае, написал в своем заключении судмедэксперт. Короче, полиция располагала фотографиями, включая портрет, но знаешь что? Ни на одной нельзя было разглядеть лицо.

– Из-за солнцезащитных очков.

– Не только. Еще из-за бородки и бейсболки с длинным козырьком, который затенял все, что не скрывали солнцезащитные очки и бородка. Убийцей мог быть кто угодно. Даже ты, только ты черноволосый, а не блондин, и на руке у тебя нет татуировки с головой птицы. Орла, может, ястреба. Она ясно видна на фотоснимке, который сделали в тире. Татуировку увеличили и пять дней публиковали в газете, надеясь, что кто-то ее узнает. Никто не узнал.

– И никаких зацепок в гостинице, где они останавливались на ночь?

– Нет. Он зарегистрировался по южнокаролинскому водительскому удостоверению, но его украли годом раньше. Ее никто и не видел. Наверное, она ждала в автомобиле. Почти неделю она пролежала неопознанной, но полиция распространила ее портрет. Она словно спала, никакого тебе перерезанного горла. Кто-то, кажется, подруга, с которой она ходила на курсы медсестер, увидела рисунок и сообщила родителям девушки. Не могу себе представить, что они чувствовали, когда ехали сюда на автомобиле, лелея надежду, что увидят в морге не свою дочь, а кого-то еще, пусть не менее любимого, но чужого ребенка. – Она медленно покачала головой. – Дети – всегда такой риск, Дев. Эта мысль когда-нибудь приходила тебе в голову?

– Пожалуй.

– То есть не приходила. Я… Думаю, сошла бы с ума, если бы под простыней лежала моя дочь.

– Но вы же не думаете, что призрак Линды Грей действительно обитает в «Доме ужасов», правда?

– Не могу ответить на этот вопрос, потому что у меня нет сложившегося мнения о жизни после смерти. Полагаю, я все выясню, когда доберусь туда, и меня это вполне устраивает. Но мне известно, что многие из тех, кто работал в «Стране радости», заявляли, будто видели ее у монорельса, в той самой одежде, в которой ее нашли: синяя юбка и синяя блузка без рукавов. Никто из них не мог видеть цвета одежды на фотоснимках, опубликованных в газетах, потому что фотоаппараты «Спид график», с которыми работают Голливудские девушки, заряжаются черно-белой пленкой. Думаю, она дешевле, и ее проще проявлять.

– Может, о цвете одежды писали в газетных статьях.

Она пожала плечами:

– Возможно. Я не помню. Однако несколько человек также упомянули синюю ленту Алисы [6], а вот об этом как раз не писали. Хранили эту информацию в тайне почти год, надеясь использовать ее, чтобы изобличить возможного подозреваемого, если таковой появится.

– Лейн говорил, что лохи никогда ее не видят.

– Не видят, потому что она всегда появляется после закрытия парка. Обычно ее видят только Счастливые помощники из ночной смены, но я знаю по меньшей мере одного инспектора по технике безопасности, жителя Роли, который заявляет, что видел ее. Мы с ним как-то выпивали в «Морском еже». Он сказал, что она стояла там, когда он проезжал по тоннелю. Думал, что это лишь новый манекен, пока она не протянула к нему руки. Вот так.

Миссис Шоплоу протянула руки, ладонями вверх, умоляющим жестом.

– По его словам, он почувствовал, как температура упала на двадцать градусов. Карман холода, так он выразился. Когда обернулся, она исчезла.

Я вспомнил о Лейне в его узких джинсах, потертых сапогах и сдвинутом набекрень котелке. Она накормила тебя правдой или конским дерьмом? – спросил он. Попала в десятку или прокололась? Я думал, что призрак Линды Грей – конское дерьмо, но надеялся, что это не так. Надеялся увидеть ее. Отличная вышла бы история, чтобы рассказать Уэнди. В те дни все мои мысли сходились к ней. Если я куплю эту рубашку, понравится ли она Уэнди? Если я напишу рассказ о девушке, которая впервые поцеловалась во время верховой прогулки, что скажет Уэнди? Если я увижу призрак убитой девушки, удивится ли Уэнди? До такой степени, что согласится приехать и взглянуть собственными глазами?

– Через шесть месяцев после убийства в чарлстонской газете «Ньюс энд курьер» появилась большая статья, – продолжила миссис Шоплоу. – Оказалось, что с шестьдесят первого года в Джорджии и обеих Каролинах произошло четыре аналогичных убийства. Все жертвы – молодые женщины. Одну закололи, трем перерезали горло. И репортер нашел копа, который высказался в том смысле, что их всех мог убить тот, кто убил Линду Грей.

– Берегитесь убийцы из «Дома ужасов»! – с выражением произнес я.

– Именно так и назвала его газета. Вижу, ты проголодался. Съел все, за исключением тарелки. А теперь, думаю, тебе лучше выписать мне чек и мчаться на автобусную станцию, или придется провести ночь на моем диване.

Диван выглядел удобным, но мне хотелось побыстрее вернуться на север. Оставалось два дня весенних каникул, а потом опять занятия – и моя рука на талии Уэнди Киган.

Я достал чековую книжку, выписал чек и таким образом арендовал комнату с роскошным видом на океан, полюбоваться которым Уэнди Киган – моей даме сердца – так и не удалось. В этой комнате я иногда сидел вечерами и, убавив звук до минимума, слушал записи Джими Хендрикса и «Дорз». Именно в такие вечера меня посещали мысли о самоубийстве. Мимолетные мысли, ничего серьезного, просто фантазии молодого человека с богатым воображением и раной в сердце… или так я говорю сейчас, по прошествии стольких лет? Кто знает?

Когда дело касается прошлого, каждый из нас писатель.

Я попытался дозвониться до Уэнди с автобусной станции, но ее мачеха ответила, что она ушла куда-то с Рене. Когда автобус прибыл в Уилмингтон, я позвонил снова, но с тем же результатом: она еще не вернулась, где-то гуляла с Рене. Я спросил Надин – так звали мачеху, – куда, по ее мнению, они могли податься. Надин ответила, что не имеет ни малейшего понятия. По ее голосу чувствовалось, что разговор со мной – самый скучный за весь день. Может, за весь год. Может, за всю ее жизнь. Я неплохо ладил с отцом Уэнди, но Надин Киган никогда меня не жаловала.

Наконец, уже добравшись до Бостона, я дозвонился до Уэнди. Она говорила со мной сонным голосом, хотя часы показывали только одиннадцать вечера – детское время для большинства студентов в весенние каникулы. Я сообщил ей, что меня приняли на работу.

– Я тебя поздравляю, – ответила она. – Поедешь домой?

– Да, как только заберу автомобиль. – И если ни одно колесо не спустило. В те дни я практически всегда ездил на лысой резине. Запаска? Отличная шутка, seсor. – Я могу остаться на ночь в Портсмуте, вместо того чтобы ехать домой, и увидеться с тобой завтра, если…

– Не лучшая идея. У меня Рене, а кого-то еще из моей компании Надин не потерпит. Ты знаешь, как она относится к тем, кто ко мне приезжает.

К кому-то Надин действительно относилась не очень, но Рене с ней отлично ладила, они постоянно пили кофе и сплетничали о любимых кинозвездах, словно близкие подружки. Разумеется, я понимал, что сейчас не время упоминать об этом.

– Обычно я люблю поболтать с тобой, Дев, но сейчас очень хочется спать. У нас с Рен выдался длинный день. Магазины и… все такое.

Она не стала уточнять, что именно, а я обнаружил, что не хочу спрашивать. Еще один тревожный знак.

– Люблю тебя, Уэнди.

– И я тебя люблю. – Это прозвучало небрежно, без всякой страсти. Она просто устала, сказал я себе.

Из Бостона я покатил на север, и меня не отпускало легкое беспокойство. Что-то было в ее тоне. Безразличие? Я не знал. Возможно, и не хотел знать. Но какие-то вопросы у меня появились. Даже теперь, после стольких лет, иногда я задаю их себе. Нынче Уэнди для меня – лишь шрам на душе, воспоминание, человек, обидевший меня, как время от времени девушки обижают парней. Молодая женщина из другой жизни. И все-таки я не могу не спрашивать себя, а где она была? Что подразумевала под «все такое»? И провела ли она тот день с Рене Сент-Клер?