Томминокеры. Трилогия - Кинг Стивен. Страница 26

Он двинул левым локтем назад так сильно, как только мог. Локоть ударил Трепла в грудь. Гарденер ощутил как бы удар локтем в чашу чрезвычайно крепкого студня.

Трепл издал приглушенный крик и оставил Гарденера, который развернулся, сжав руки в кулаки, готовый ударить Трепла, если тот попытается схватить его снова, попытается хотя бы только дотронуться до него. Он весьма надеялся, что Трептрепл хочет сражаться.

Но шлюхинсын не показывал признаков желания сражаться. Он почти потерял интерес к выдворению Гарденера. Он сжимал свою грудь, как переигрывающий актер, готовящийся петь плохую арию. Кирпичный цвет в основном покинул его лицо, хотя пылающие пятна выступили на каждой щеке. Толстые губы Трепла скривились в «О»; расслабились; скривились в «О» снова; снова расслабились.

— …сердце… — просипел он.

— Что сердце? — спросил Гарденер. — Вы думаете, оно у вас есть?

— …приступ… — просипел Трепл.

— Сердечный приступ, черт возьми, — сказал Гарденер. — Единственная приступающая вещь — это ваше чувство приличия. И вы заслужили это, сукин сын.

Он прошел мимо Трепла, застывшего в позе певца, две руки прижаты к левой стороне груди, куда Гарденер пришелся своим локтем. Дверь между столовой и передней была забита людьми; они спешно отступили, когда Гарденер широко шагнул к ним, направляясь к входной двери.

Сзади него женщина визжала:

— Прочь, ты слышишь меня? Прочь, выродок! Я не хочу тебя больше видеть!

Этот пронзительный, истеричный голос был так не похож на обычное мурлыканье Патриции Маккардл (стальные когти прятались где-то в бархатных подушечках), что Гарденер остановился. Он повернулся… И покачнулся от ядреной пощечины. Ее лицо было болезненным и гневным.

— Я должна была знать, — дохнула она. — Ты просто никчемная, пьяная дубина — спорщик, маньяк, задиристая, безобразная тварь. Но я приведу тебя в порядок. Я сделаю это. Я могу, ты знаешь.

— Неужели, Пэтти, ты так волнуешься обо мне, — сказал он. — Как мило с твоей стороны. Я сгораю от желания быть приведенным в порядок. Мы поднимемся наверх или доставим всем удовольствие и сделаем это на ковре?

Рон Каммингс, подвинувшийся поближе к сцене, рассмеялся. Патриция Маккардл снова взмахнула рукой, на этот раз попав Гарденеру по уху.

Она произнесла голосом низким, но отлично воспринимаемым всеми в комнате:

— Я не ожидала ничего лучшего от человека, который пытался застрелить свою собственную жену.

Гарденер посмотрел вокруг, увидел Рона и сказал:

— Прошу прощения, можно? — и выдернул бокал из руки Рона. Одним быстрым, ловким движением он запустил два пальца в вырез черного платьица Маккардл, оно было эластичным и легко оттягивалось, и плеснул виски внутрь.

— Замечательно, дорогая, — сказал он и повернулся к двери. Он решил, что это был наилучший выход, на который он мог надеяться при данных обстоятельствах.

Трепл все еще стоял, застыв, с кулаками, прижатыми к груди, рот изгибался в «О» и затем расслаблялся.

— …сердце… — просипел он снова Гарденеру — Гарденеру или любому, кто услышит.

В другой комнате Патриция Маккардл пронзительно кричала:

— Я в порядке! Не трогайте меня! Оставьте меня одну! Я в порядке!

— Эй, вы!

Гарденер повернулся на голос и получил удар Теда в верхнюю часть щеки. Гарденер проскочил большую часть пути по передней, цепляясь для баланса за стену. Он стукнулся о стойку для зонтиков, ударился о нее еще раз, затем толкнул входную дверь так сильно, что задрожало оконное стекло.

Тед шел к нему через переднюю, как борец с хулиганами.

— У моей жены в ванной комнате из-за вас истерика, и если вы не выйдете отсюда прямо сейчас, я вас изобью, болван.

Чернота взорвалась, как сгнивший, полный газов пакет с кишками.

Гарденер схватил один из зонтиков. Он был длинный, сложенный и черные зонтик английских лордов, если такой бывает. Он побежал на Теда, на этого малого, который хорошо знал, каковы ставки, но который шел вперед во что бы то ни стало, почему бы и нет, семь выплат уходят за машину и восемнадцать за дом, так, в самом деле, почему бы и нет? Теда, который рассматривает шестисотпроцентный рост лейкемии только как факт, который может огорчить его жену. Тед, старый, добрый Тед, и как повезло старому доброму Теду, что в передней вместо охотничьих винтовок оказались зонтики.

Тед стоял, глядя на Гарденера, глаза расширились, челюсть отвалилась. Вид упоенного бешенства дал простор неуверенности и боязни — боязни, приходящей, когда вы решаете, что вам делать с иррациональным.

— Эй…

— Caramba, скотина! — пронзительно закричал Гарденер. Он взмахнул зонтиком и затем ткнул им Энергетика Теда в живот.

— Эй! — задохнулся Тед, перегибаясь. — Стой!

— Andale, andale! — завопил Гарденер, начиная колотить Теда зонтиком спереди и сзади, сзади и спереди, сзади и спереди. Ремешок, охватывающий надетый на его руку зонтик, расстегнулся. Зонтик, еще сложенный, но уже свободный, заполоскался вокруг руки. — Arriba, arriba!

Тед был теперь слишком обессилен, чтобы думать о возобновлении атаки или думать о чем-либо, кроме бегства. Он развернулся и побежал. Гарденер преследовал его, гогоча, и бил зонтиком по задней части головы и шеи. Он смеялся… но ничего хорошего в этом не было. Первоначальное ощущение победы быстро прошло. Было ли победой ввязаться в спор, даже светский, с таким человеком? Или заставить его жену плакать? Или бить его сложенным зонтиком? Удержит ли это «Ирокез» от ввода в строй в следующем мае? Спасет ли это остатки его собственной жалкой жизни, убьет ли тех ленточных червей, роющихся, чавкающих и растущих, поедающих все, что осталось у него внутри нормального?

Нет, конечно, нет. Но в этой ситуации бессмысленное движение вперед происходило… потому что это было все, что осталось.

— Arriba, ублюдок! — кричал он, вбегая за Тедом в столовую. Руки Теда были подняты к голове и двигались возле ушей; он выглядел человеком, избиваемым битой. Зонтик, когда он взлетал и опускался, действительно выглядел маленькой битой.

— Помогите! — визжал Тед. — Помогите, он сошел с ума!

Но все отступали прочь.

Бедро Теда зацепилось за угол буфета. Стол качнулся вперед и вверх, серебро покатилось по наклонной плоскости, по складкам скатерти, тарелки упали на пол и разбились. Роскошная чаша для пунша сдетонировала, как бомба, и женщины вскрикнули. Стол мгновение поколебался и затем пошел вниз.

— Помогите? Помогите? Помогиииите!

— Andale! — Гарденер довольно сильно стукнул зонтиком по голове Теда. Защелка сработала, и выстреливший зонтик раскрылся с глухим пшшш! Теперь Гарденер, с зонтиком в одной руке преследующий Энергетика Теда, выглядел как бешеная Мэри Поплине. Позднее ему пришло в голову, что раскрытие зонтика в доме считается плохим предзнаменованием.

Чьи-то руки схватили его сзади. Он вывернулся, думая, что Трепл разделался со своим неуместным приступом и собрался сделать следующий выход, штурмуя его со спины.

Это был не Трепл. Это был Рон. Он даже казался спокойным, но что-то было в его лице, что-то страшное. Было ли это состраданием? Да, Гарденер видел, это было так.

Моментально ему стал не нужен зонтик. Он отбросил его в сторону. В тишине столовой были слышны быстрое дыхание Гарденера и резкие всхлипывающие вдохи Теда. Перевернутый буфетный стол лежал в груде полотна, разбитого фаянса, разлетевшегося хрусталя. Запах разлитого ромового пунша превращался в слезоточивый туман.

— Патриция Маккардл на телефоне, говорит с полицией, — сказал Рон, — и, поскольку это Бэкбэй, они придут быстро. Ты хочешь смыться отсюда, Джим?

Гарденер посмотрел вокруг и увидел группки гостей, глядевших на него широкими, испуганными глазами. Завтра они не вспомнят, было ли это из-за ядерной энергии или Уильяма Карлоса Уильямса, или из-за того, сколько ангелов могут плясать на острие иглы, думал он. Половина из них будет рассказывать другой половине, что я делал пассы его жене. Просто старый добрый жизнелюбивый в-жену-стрелявший Джим Гарденер, распсиховался и зонтиком избил парня. К тому же опрокинул пинту виски на крохотные сиськи женщины, давшей ему работу, когда он сидел на бобах. Ядерная энергетика? Она-то здесь причем?