Финт хвостом (сборник) - Вейд Сьюзан. Страница 37

Как-то раз в пятницу вечером мы повстречались с Алисой, и после этого все изменилось.

Ненси не было дома, она ушла на очередную встречу. В ее конторе, кажется, только и делали, что организовывали всевозможные вечера для сотрудников, направляя и контролируя деятельность всех своих подчиненных. Ненси намекнула, что мое присутствие там необязательно, и я был счастлив, что так получилось. Я всегда стараюсь притвориться довольным на таких вечерах, но вряд ли это выглядит реалистично.

Мне было нечего делать, поэтому я болтался по дому, пытаясь читать или смотреть телевизор. Когда Ненси не было дома и мы не изображали счастливую семью, было гораздо проще расслабиться. Но тем не менее я никак не мог найти себе места. Я продолжал думать, как здорово, если рядом любимая женщина и можно отдохнуть вместе с ней. С Ненси это не получалось, во всяком случае, теперь. Настроить ее на какую-нибудь субботу было довольно трудным делом, да я и не пытался этого делать. Она просыпалась, я тоже. Меня выдрессировали, как одного из подчиненных.

Я уже был не в состоянии читать и наконец схватил пальто и вышел прогуляться на улицу, где было холодно и темно. Несколько пар и одиноких фигур проплывали мимо, фланируя между пабами и китайскими ресторанами. Сама бесформенность жизни, окружающей меня, дала мне некоторое успокоение. Мне пришел в голову зал, в котором в тот момент находилась Ненси и ее коллеги, повторяющие заученные фразы. И я подумал, что мне гораздо лучше здесь, чем там.

В какой-то момент мне показалось, что весь Лондон распростерся передо мной, и мое удовлетворение испарилось. Ненси было куда идти. Передо мной были бесконечные улицы, освещенные холодным светом, черные дома, наклонившиеся друг к другу. Я мог идти, я мог бежать, но в конце концов я пришел бы к границе города. И тогда мне некуда было бы идти, я мог просто повернуться и идти обратно. За пределами города ничего не было и не могло быть. И не было никакого желания куда-либо идти. Я люблю Лондон, но огромные пространства раздражают меня. Скорее это было чувство, что этот город, имеющий неограниченные возможности, был чем-то изменен и обесцвечен из-за отсутствия воображения у меня, из-за скудности моей жизни.

Я направился по Кентиш-роуд в сторону Кемдена так сильно зажатый в тиски героической меланхолии, что чуть было не выбежал на перекресток с улицей Принца Уэльского. Немного дрожа, я споткнулся на обочине, изумленный падающим светом желтых фонарей, висящих над публичным домом. «Черт возьми», — подумал я и шагнул на другую улицу, которая уводила меня по другой дороге и в совершенно другой вечер. Кемден, как всегда, был местом, где собирались хиппи девяностых, и я пошел по обочине, обходя толпы людей, и направился в боковую улочку.

И именно там я заметил Алису. Когда я увидел ее, мне показалось, что мое сердце остановилось и вместе с ним остановился я. Она переходила улицу, на ней была длинная юбка и темная блузка, руки она держала в карманах. Мне показалось, что она была одна и точно так же, как и я, слонялась по улицам, оглядываясь вокруг и пребывая в своем собственном мире. Этим совпадением нельзя было не воспользоваться, и я осторожно, чтобы не испугать ее, перешел дорогу и встретился с ней на другой стороне улицы.

Следующие три часа мы провели в шумном дымном пабе. Два единственных стула в центре зала были придвинуты вплотную. Мы много пили, но спиртное действовало не так, как обычно. Я не опьянел, а просто почувствовал тепло и расслабление. Громогласные толпы народа вокруг нас давали пищу для разговоров, пока наконец мы не дошли до такого состояния, что больше не нуждались ни в чьей помощи. Мы просто пили и говорили, говорили и пили, и когда прозвенел звонок, извещающий о закрытии паба, мы были очень удивлены.

Выйдя из паба, мы почувствовали, что спиртное наконец-то ударило в голову и нам обоим захотелось спать, и мы шли, спотыкаясь и хохоча. Даже не спрашивая друг друга, мы знали, что никто из нас не собирается идти домой, и вместо этого мы продолжали идти вдоль каналов. Мы медленно шли мимо домов, гадая, что происходит за опущенными шторами, мы глядели на небо и показывали на звезды, слушали, как шлепают лапами утки, выходящие на берег. Через пятнадцать минут мы наконец нашли скамейку, и я потянулся за сигаретой. Когда ее зажигалка вернулась в карман, рука Алисы оказалась рядом с моей. Я чувствовал ее близость и стал курить левой рукой, чтобы не менять положения. Я не терял голову. Я знал, что Ненси существует, понимал, что моя жизнь ломается. Но я не убрал своей руки. Затем, просто как в шахматной игре, наш разговор коснулся этого. Я рассказал ей, что моя работа начинает идти на спад после пары месяцев интенсивной нагрузки. Алиса сказала, что надеется, что все исправится.

— То есть я смогу позволять себе покупать дорогостоящие компьютеры, которые не всегда соответствуют тому, чего от них ожидаешь? — спросил я.

— Нет, — ответила она, — это значит, что я смогу приходить и навещать тебя.

Я повернулся и взглянул на нее. Она выглядела нервной, но вызывающей, и ее рука сдвинулась на дюйм и почти прикоснулась к моей.

— Ты должен знать, — сказала она, — если, конечно, до сих пор этого не знаешь. В настоящее время в моей жизни существуют три важных момента. Мой мотоцикл, мои рассказы и ты. Люди не меняют свою жизнь, этому могут способствовать только вечера. Существуют вечера, имеющие собственные цели и планы. Они приходят ниоткуда и уводят с

собой людей. Вот почему невозможно понять на следующий день, как получилось то, что случилось вчера. Потому что это не вы сделали это. Это сделал вечер. Моя жизнь остановилась

тогда и началась вновь, и все приобрело другие цвета.

Мы сидели на скамейке еще два часа, прижавшись друг к другу. Мы позволили себе то, о чем подумали, увидев друг друга в первый раз, и тихо смеялись о той дистанции, которую соблюдали. Через несколько недель, отказавшись от того, что я чувствовал или просто не понял, я не мог представить, что так близко чувствую ее руку. Это было так странно — находиться рядом с ней, ощущать рукой ее кожу и ногти, царапающие мою ладонь. Люди меняются, когда сближаешься с Ними, и становятся более реальными. Если вы уже влюблены в них, то они заполняют собой весь мир. Наконец мы перешли к Ненси. Нам пришлось бы об этом говорить рано или поздно. Алиса спросила, что я к ней чувствую, и я попытался объяснить, стараясь понять себя. В конце концов мы оба поняли, что наша связь с Ненси — это ошибка.

— Это нелегко, — сказал я, сжимая ее руку.

Я мрачно думал о том, что это вовсе невозможно. Зная, как отреагирует Ненси, эта проблема становилась вершиной, которую я не в силах был покорить, Алиса взглянула на меня и отвернулась к каналу.

Там сидела большая кошка, совсем рядом с водой. Приблизившись вплотную к Алисе и чувствуя пряди ее волос на своем лице, я позвал кошку. Она повернулась в нашу сторону и медленно пошла к скамейке.

— Люблю дружелюбных кошек, — сказал я потянувшись, чтобы почесать ее.

Алиса улыбнулась и тоже сказала «кис-кис». Я удивился, что в этот момент она не глядела на кошку, но потом увидел еще одну, появившуюся откуда-то из темноты. Эта кошка была поменьше и более гибкая, и она тоже направилась к нашей скамейке. Я, наверное, был немного расслаблен под действием спиртного, поэтому мне понадобилось некоторое время чтобы понять, что Алиса отвернулась в другую сторону и продолжает звать кошек. Третья кошка шла в нашу сторону вдоль канала и за ней шла еще одна. Когда пятая кошка появилась из-за кустов за нашей скамейкой, я обернулся и пристально посмотрел на Алису. Она глядела на меня с той самой знакомой мне сдержанной улыбкой. Она рассмеялась над выражением моего лица, а потом снова издала звук, привлекающий кошек. Кошки сидели вокруг нас и еще две появились откуда-то издалека, спеша присоединиться к сидящим вокруг нас животным. Их было так много, что я почувствовал себя окруженным.

Когда появилась еще одна кошка, мне пришлось спросить: