Атомный сон (Сборник) - Лукьяненко Сергей Васильевич. Страница 32
«Принц! Обоих?» «Одного».
– Поднимите руки…
Мы стояли с Майком плечом к плечу – великолепная мишень. А перед нами – ощетинившаяся туша Принца. Тоже мишень… Я стиснул зубы. Надо выбирать.
Последний шанс всегда требует жертвы. Принц, прости…
«Встань на задние лапы. Напугай их».
Принц повернул голову, и я увидел его глаза. Испуганные, молящие…
Да он же все понимает! Кого я пытаюсь обмануть – его или себя?
«Не надо!»
Поздно. Принц с ревом поднялся на задние лапы, замолотил передними в воздухе. Братья Господни открыли огонь – то ли по нему, то ли по нам. Но тело собаки принимало в себя все пули. Падая на землю, стреляя в ненавистные серые тени, я видел, как кровавые клочья плоти отлетали от Принца. Мой автомат уже замолчал, скрюченные, утратившие форму красно-серые фигуры опускались на землю, а Принц еще стоял, покачиваясь и тихо, по-щенячьи, скуля. Потом он упал.
Ничего не соображая, я встал, сделал к нему несколько шагов.
Позвал:
– Принц! Песик…
Рядом застучал Майков «люггер». Горсть отработанных гильз прошлась по ноге, приводя меня в чувство. Я упал, скатываясь в овраг. Следом кувыркнулся Майк, пробормотал:
– Их… их там десятки…
– Быстро!
Мы побежали. На ходу я обернулся, увидел на краю обрыва четкий силуэт, дал очередь. Фигура осела.
«За тебя, Принц…»
Голос шел словно ниоткуда. Наверное, Братья установили динамики вокруг холма, где залегли мы с Майком. Бесплотный, безынтонационный, беспощадный голос.
– Драконы, выходите. Бросайте оружие – в борьбе нет смысла. Орден требует от вас покорности. Выходите, драконы…
– А если выйти? – спросил Майк.
Мы лежали спина к спине. Крошечная ложбинка на вершине холма, естественный окоп, пока еще спасала нам жизнь. Нас взяли в кольцо и заставили залечь у самых гор, на холмистой, с редкими деревцами, равнине.
Похоже, сюда нас и гнали через лес, зная, что до гор мы добраться не успеем, а из леса, где дракон может задать бой кому угодно, уже выйдем.
– Если выйдем – убьют не сейчас, а в полнолуние, – ответил я.
По склону ближайшего холма ползла серая тень. Снайпер. Хочет добраться до вершины и обстрелять нас сверху. Только чего же он лезет у нас на виду, балда? Я прицелился.
– Почему в полнолуние?
– И этого не знаешь? Полнолуние – день очистительной жертвы. Если нас сожгут вместе с ребенком, наши души очистятся и попадут в рай. Они нам зла не желают.
Спина Майка вздрогнула.
– Каким ребенком?
– Фермерским. Кто-нибудь из монахов выкрадет. Они так очищаются каждое полнолуние…
Короткая очередь остановила Брата Господнего на полпути. Последним усилием он раскинул руки, замер серым крестом. Как бы он не специально полез под пули: погибнуть от рук дракона – значит стать святым. Ходило у них такое поверье…
Майк дал длинную очередь, явно не целясь.
– Не психуй. Нам еще до ночи тянуть, – словно не понимая, что нас выкурят раньше, произнес я.
– Я думал, они… Но они же хуже вас!
– Хуже. Они – люди, – с удовольствием подтвердил я.
На порядочном расстоянии от холма, вне досягаемости даже моего АК, не то что «люггера», прохаживались Братья Господни. Их было десятка три, не меньше.
– Майк, бинокль.
Майк зашуршал рюкзаком. Чуть приподнялся – над нами тут же завизжали пули. Что и говорить, стерегут надежно.
– Бери…
Тяжелый бинокль дрогнул в моих пальцах, когда я навел резкость.
Братья Господни устанавливали километрах в трех от нас минометы. Надо же… Не пожалели для драконов даже мин.
– Теперь все, Майк…
– Что?
– У них минометы.
Не перестающий бормотать призывы к покорности голос умолк. Наступила тишина. Потом тот же, усиленный, мертвый голос произнес:
– Драконы, у вас есть четверть часа, чтобы сдаться.
Невидимый диктор вдруг кашлянул, смазывая все впечатление от своего замогильного тона, и замолчал.
– Майк!
– Ну?
– Попробуй выйти. Если докажешь им, что не дракон…
– Иди к черту!
Я рассмеялся, сказал:
– Я уходить не собираюсь. Учти, ты умрешь как дракон.
– Пока не спешу умирать…
Он завозился:
– Драго, мне нужно развернуть рацию. Прикрой…
Переспрашивать я не стал. Даже если он собирается докладывать на базу, что сейчас погибнет, мешать не имело смысла. Я подвинулся, давая ему место, чтобы вытащить из рюкзака рацию. Потом лег на спину, отставил автомат подальше и надавил на спуск. Нескончаемо длинная очередь пробарабанила по ушам. Автомат умолк. Я стал неторопливо перезаряжать обойму. Майк тоже улегся на спину и медленно вытягивал из рации антенну.
Тонкий телескопический прут вытянулся метра на полтора. Братья, похоже, заметили его отблеск – пули засвистели чаще.
Расслабившись, я стал смотреть в небо – в низкую серо-свинцовую пелену туч. Казалось, подпрыгни посильнее – и можно ухватиться за вязкую грязную облачную вату. Ухватиться, повиснуть и уплыть с облаками куда-нибудь далеко-далеко, где нет ни монастырей, ни лесов, ни тягучей, безнадежно однообразной жизни. На маленькие тропические острова, которые никто не удосужился закидать ракетами, или в холодные антарктические льды…
Майк все нажимал и нажимал какую-то кнопку на рации. Наверное, встроенный микропроцессор подавал сейчас кодированный сигнал вызова.
Против воли я повернулся, посмотрел на Майка. Этого не стоило делать – от вида его сосредоточенных действий появилась глупая, бессмысленная надежда на чудо.
На рации светились крошечные разноцветные лампочки. Вздрагивала стрелка, показывая излучаемую передатчиком энергию.
– Да! – закричал вдруг Майк. – Да, это я!
Крошечные диски наушников шептали, а может, кричали что-то неслышное мне.
– Нет! Я не мог раньше! Нет, времени мало… Парк, парк, подснежнику нужен дождь по окружности! Берите пеленг! Сильный дождь! Быстрее! Здесь очень, очень сухо!
Я лежал, вжимаясь в холодную землю. Мне было не по себе. Что-то в словах Майка, в его вздрагивающем голосе выворачивало меня наизнанку.
– Если можно, если успеете… В квадрат 17-ЭР – град.
В его карте я уже разбирался. В квадрате 17-ЭР находился монастырь «У Небесных Врат».
– Рон… – Майк всхлипнул. – Рон, здесь очень мерзко. Здесь… здесь страшно, Рон. И очень… Нет, не радиация. Рон, я постараюсь! Я дойду, я ее отключу… Рон… У меня больше не оставалось выбора, я не хотел тебя выдавать… Не чушь! Я хотел сам… Но слишком уж сухо.
Он замолчал. И уже другим голосом произнес:
– Парк, подснежник понял. Сильный дождь на пеленг, град в квадрат 17-ЭР. Отсчет десять секунд, время достижения шестнадцать… Плотность поражения в радиусе пятьдесят – пять тысяч метров максимальная. Шесть… Пять… Четыре… Три… Два… Один… Ноль. Дождь пошел, понял. Рон, прощай!
Майк откинул рацию – так выбрасывают огнемет, в котором кончился заряд и который уже никогда не перезарядишь.
– Драго, открой рот, могут лопнуть перепонки… Сожмись, чтобы не задело. Да поможет нам Бог!
В неосознанном ужасе я вцепился в Майка, в скользкую, гладкую ткань его комбинезона. И почувствовал, как он прижимается ко мне. Нам было одинаково страшно на серой земле и под серым небом…
Тонкий нарастающий гул послышался с неба. Монастырские минометы? Они звучат не так…
В серой облачной грязи сверкнул огонек. Другой, третий… Словно звезды продырявили тучи и стремительно падали на землю. Я закричал и не услышал своего крика. Сотни, тысячи светящихся точек парили под облаками, опускались на нас. Гигантский огненный круг… Нет, не круг, а кольцо. И отверстие в кольце, крошечный кружок серого неба, приходилось точно над нами.
Я успел еще различить под каждым огоньком темную тень, когда сверкающее облако осело на землю. Нас колыхнуло, словно рушились горы; огненные, багрово-дымные стены вскинулись вокруг. Казалось, что горел даже воздух. Волны темного пламени пронеслись над холмом. И тяжелый, нестерпимый удар от взрыва тысяч кассетных боезарядов погрузил меня в мглу беспамятства, прокатился по телу раскаленным воздушным прессом…