Геном (Сборник) - Лукьяненко Сергей Васильевич. Страница 63
У меня засыпало весь стаканчик тетриса, и я снова посмотрел на Герберта. Тот как раз собрал новую модель реактора, подал напряжение на магнитную ловушку и ткнул в значок «старт». Реактор на экране планшетки полыхнул, во все стороны полетели разные железяки, ученые с выпученными глазами, мотки проводов и нейтрино. Герберт тяжело вздохнул и грустно уставился в планшетку.
– Хочешь, помогу? – не удержался я.
Герберт кивнул. Отмороженные в общем-то старались помогать друг другу и помощь тоже принимали.
– Тебе надо с другого начать. – Я подсел к нему и стал отматывать курс ядерной физики назад. При этом украдкой переключил возраст обучаемого на восемь – десять лет, чтобы сложных формул не было, зато всяких интересных исторических подробностей – побольше. – Вот. Давай начнем с ядерной бомбы?
– Давай, – согласился Герберт.
– Это было давным-давно, в средние века, – начал я, даже не глядя в планшет. У меня в детстве была хорошая книжка про историю ядерной физики, очень интересная. Я помнил эту историю наизусть. – Тогда люди жили только на планете Земля. И были разные страны, одни хорошие, а другие плохие. И вот плохие страны – Россия, Германия и Япония – начали воевать с хорошими – Штатами и Израилем. Плохие построили очень много военных самолетов и напали на флот хороших… не на космический, конечно, а на водный. И началась долгая война.
На экране тем временем начался фильм. Заговорил диктор, тихо и убедительно:
«В стране Соединенные Штаты жил мальчик Альберт, или по-простому – Алька. Был он очень умный мальчик и любил учиться, особенно – учить ядерную физику. А потом в город, где жил Алька, прилетел быстрый самолет, вышел из него отважный летчик и сказал:
– Пришла беда, откуда не ждали. Явились враги из-за соленых морей, из холодных земель. Свистят пули, рвутся снаряды. Бьемся мы с врагами день и ночь. Много нас, но их – больше. Не время спать, люди!
Поцеловал тогда отец Альку, сел в самолет и улетел на войну.
Каждый вечер забирался Алька на крышу и высматривал: не летит ли обратно отцовский самолет? Нет, не видать… Так день прошел, и год прошел. И вот снова показался на горизонте быстрый самолет, только крылья его были пулями посечены да стекло в кабине треснуто. Вышел из самолета пилот, худой да усталый, лоб перевязан, руки в машинном масле, и говорит:
– Эй, вставайте! Было полбеды, а теперь совсем беда! Много врагов, да мало наших. Пули свищут, снаряды рвутся. Давайте подмогу!
Тогда старший брат Альки обнял его на прощание, сел в самолет и улетел на войну.
Каждый вечер забирался Алька на крышу и высматривал: не летят ли обратно отец и брат? Нет, не видать… А днем Алька учился лучше прежнего и все думал: каким же оружием врага одолеть? И вот как-то раз на закате прилетел снова быстрый самолет. Крыло почти оторвано, винты погнуты, в фюзеляже – дырки от снарядов. Вышел из самолета пилот, да и рухнул наземь. Отдышался и говорит:
– Вставайте, кто еще не вставал! Нет больше наших сил сражаться. Много врагов, а наших совсем не осталось! Идите на помощь!
Подошел к летчику старый дед. Хотел в самолет влезть – а ноги подкосились. Хотел за штурвал сесть – а руки не держат. Хотел прицелиться – а глаза уже не те. Заплакал старик от горя.
Вышел тогда Алька вперед и сказал:
– Нет, не победить нам врага числом, надо победить умением! Открыл я самую главную Военную Тайну – как сделать так, чтобы все враги разом полегли!
И показал он тогда пилоту лист бумаги, а на нем формула: Е = МС2.
Закипела тогда работа. И сделали люди две первые ядерные бомбы. Погрузил их летчик бережно в свой самолет и полетел на войну. А как увидел две самые большие вражеские базы – Хиросиму и Нагасаки, то поднялся высоко-высоко. И сбросил на них бомбы.
Загорелась земля, заклубился дым. Рухнули разом все вражьи самолеты, и утонули все корабли. Испугались враги и запросили пощады.
А потом и отец, и брат Альки из плена вернулись. И зажили они еще лучше прежнего!»
– Интересно, – признался Герберт. – А мне по-другому показывали…
– Думаешь, тут неправда? – спросил я.
– Нет, там тоже говорили, что Альберт сделал бомбу. Только там скучно рассказывали.
– Ну и не надо смотреть скучное, – сказал я. Честно говоря, мне было очень приятно, что я так здорово сумел помочь парню, который старше меня. Пусть даже он отморозок… – Давай посмотрим, как была сделана первая бомба…
Я почти час помогал Герберту разбираться в началах ядерной физики. Но вовсе не жалел о потраченном времени. Герберт ведь не виноват в своих проблемах.
Ядерная бомба, конечно, ужасное оружие. Но только самую главную военную тайну ученый Альберт не открыл. Куда страшнее то оружие, которое врагов не убивает, а промывает им мозги и превращает в союзников. Заставляет забыть, что и как в мире было на самом деле, заставляет поверить в любую ложь. До такого оружия раньше никто не додумывался.
– Дальше разберешься? – спросил я Герберта.
– Да. Спасибо.
Я вернулся на свое место. Пускай учит. Теперь у него объяснения будут идти попроще и он справится.
Снова запустив тетрис, я решил, что сейчас-то уж точно побью свой личный рекорд. Но этого у меня не вышло – приоткрылась дверь, и в класс заглянула Наташа.
– Привет, Кирилл, – неприязненно поглядывая на Герберта, сказала она. Отмороженных Наташа не любила. – Ты занят?
– Нет. – Я быстро сложил планшетку. Голос у Наташи был такой… интересный. Словно она узнала что-то хорошее.
– Ага, выходи, – сказала Наташа и исчезла в коридоре.
– Я ей тоже обещал помочь по… математике… – зачем-то соврал я Герберту.
– Хорошо. До свидания. – Герберт потер лоб и уставился в экран. И зачем я врал? Ему все равно, буду ли я с Наташкой учить математику или целоваться в темном уголке.
Ну, про поцелуи это я размечтался… Во-первых, Наташка будто забыла, как мы поцеловались в горах. А во-вторых – в коридоре она была не одна, с какой-то девчонкой, своей ровесницей.
– Элли, – представила Наташа девчонку. Раньше я ее не видел, наверное, она пришла навестить кого-то. Такое бывало не часто, но все-таки случалось.
– Кирилл, – назвался я. Чужое имя мне не нравилось, но что уж поделать.
Элли была рыжеволосой, тоненькой и улыбчивой. Симпатичная, только глаза очень уж въедливые, насмешливые. В брючках и свитере, как и Наташа. Элли поздоровалась со мной за руку и спросила Наташу:
– Куда?
– В сад, – предложила Наташа.
Так, похоже, мы будем говорить о чем-то секретном… Ни Наташкин браслет-детектор, ни мой бич устройств наблюдения в приюте не фиксировали, но мы все-таки старались вести серьезные разговоры на улице.
Мы прошли коридором к выходу. Охранник сидел в своем закутке, голый по пояс, поигрывал мышцами и с удовлетворением сам себя разглядывал. Нам он коротко бросил:
– На улице дождь, возьмите зонт.
Зонты были общие, в шкафчике у дверей. Я взял большой, семейный, с куполом на полтора метра, подогнал обруч под свою голову, надел, выдвинул антенну повыше. Заряда было немного, но мы ведь ненадолго собрались.
На улице и впрямь шел дождь. Тихий-тихий, почти беззвучный. Зонт заработал, и над моей головой капли застучали о невидимую преграду, обрисовывая купол. Девчонки тут же прижались ко мне с боков, взяли под локти. Я даже не смутился, я стоял и смотрел в глухое от туч ночное небо, сыплющее дождем.
Вроде бы было тепло. Но от этого мелкого невесомого дождика тянуло каким-то непривычным холодком. Странный дождь.
– Осень начинается, – тихо сказала Наташа. – Осенний дождик-то…
Точно! Вот в чем дело! Это ведь моя первая настоящая осень! На Карьере смена времен года почти незаметна, на Новый Кувейт я прилетел летом, на Авалон – зимой.
А вот сейчас на Новый Кувейт пришла осень.
– Снег будет? – спросил я.
– Нет, почти не будет, – ответила Наташа. – Здесь другой климат, зима дождливая и прохладная. Чуть выше нуля. Это хорошо, нашим в горах и так трудно.