Далекие берега - Лукьяненко Сергей Васильевич. Страница 20

Даже к тому, что летишь как птица... да нет, быстрее и выше любой птицы. Я по-прежнему был в испарине, и к горлу подпирал комок, но на смену паническому оцепенению пришла какая-то бесшабашная болтливость.

- Эй, ведьма ночная! А пожрать у тебя ничего не найдется?

На миг Хелен повернула голову, одарила меня ненавидящим, хоть и удивленным взглядом. Снова уставилась на свои приборы.

Марк заерзал. Крикнул:

- Сбрасывай толкач!

- Ты меня еще рожать поучи, - презрительно откликнулась летунья. Я подумал, что рожать-то ей вряд ли доводилось, судя по крепкому животику, и поддержал мальчишку:

- Давай, делай, что велят!

На этот раз она ответила:

- Будь ты один - сама бы планёр в воду воткнула. Но мальчишку я довезу... попробую... молчал бы, душегуб.

- Я честный вор, - обиделся я.

- Сбрасывай толкач! - снова сказал Марк. Он был испуган. - Хвост подпалим!

Хелен помедлила еще миг. Потом рванула на доске один из рычагов. Планёр дернулся, рев мигом стих, и я увидел в окно, как падает, кувыркаясь, дымящийся цилиндр. Вот был здоровый длинный бочонок, вот он превратился в карандаш, а вот уже точка несется к волнам, рассыпая искры и оставляя дымную полосу.

Мне снова стало жутко. Я оценил высоту.

- Только не паникуй! - Марк говорил слишком громко, еще не оценив наступившей тишины. Хелен презрительно глянула на меня - и это помогло. Пацан не боится, женщина не боится, один я трястись буду?

Нет.

Решимости хватило на минуту, в течении которой я разглядывал светлеющее небо, оранжевую полосу восхода и убеждал себя в надежности планёра. Потом я почувствовал, как он клюет носом, словно лодка на крутой волне. Хелен впереди дергала рычаги, мы то заваливались на крыло, то проваливались в бездонную яму. Море и небо мелькали в окнах, будто решили шутки ради местами сменяться. Меня бы давно уже стошнило, не будь желудок безнадежно пуст. Я вцепился в спинку переднего кресла и тонкое дерево затрещало.

- Утихомирь его! - бросила Хелен. - Быстро!

- Вниз, ведьма! - завопил я. - Са... сажай... я... убью!

Марк впился в меня, попытался придавить к креслу. Какой там... я толкнул его так, что мальчишка спиной уперся в матерчатый потолок. Дрожащая под напором ветра ткань захрустела, разрываясь. Марк дико закричал.

Это меня отрезвило. Не то, чтобы страх совсем пропал, но на миг я о нем забыл. Глаза у Марка от ужаса стали круглыми, пальцы закаменели на моих плечах. Я рывков прижал его к себе, обнял. Холодный ветер хлестал по лицу, врываясь в кабину.

- Поворачиваю к острову, - сказала Хелен. - Сейчас сядем.

Марк ничего не ответил - краткий миг, когда он торчал из планёра спиной наружу, убил все его мужество. Поэтому я выдернул из-за пояса нож и коснулся шеи летуньи.

- Мы летим к материку. Слышишь?

Планёр по-прежнему дергался в стороны. Хелен молчала.

- И хватит пугать, - добавил я. - Да, мне страшно! Только вбей в свою красивую головку - на остров я не вернусь. Прирежу тебя, если обратно повернешь. Ясно?

Теперь планёр летел ровно. Неуловимыми движениями рук Хелен направляла его на верный курс. И высоту мы перестали терять, опять поползли вверх, в полной тишине, и это было страшно, но в то же время прекрасно. Лишь ветер хлестал в прорванную обшивку.

- Спрячь кинжал, - сказал я Марку. Тот взял нож и убрал в Холод без единого слова, как во сне, еще не отошел от страха. Что-то я побаиваться стал оружия в своих руках - тем более в такой ненадежной штуке, как планёр. От ветра слезились глаза, Хелен тревожно оглядывалась на прореху.

- Есть у тебя иголка с ниткой? - спросил я ее.

- Под креслом, - быстро ответила летунья. - Аккуратно шей.

Я похлопал Марка по щеке - он слабо улыбнулся, приходя в себя. Пробормотал:

- Спасибо.

- За что спасибо, дурачок, я же сам тебя чуть не выпихнул...

- За то, что опомнился.

Пошарив под креслом я и впрямь нашел - порезанным день назад пальцем, не везет же ему, кривую парусную иглу с вдетой нитью. Вовремя материя медленно расползалась под напором ветра. Марк забрал у меня иглу и стал неумело стягивать прореху. Над кабиной ткань лаком не покрыта, но все равно проколоть трудно.

- Края крепи, - посоветовал я. - Вначале края, потом все зашьем.

Небо светлело. Мы летели навстречу восходу, планёр больше не трясся, а будто по невидимым волнам скользил. Я покосился налево, направо, вверх глянул. Небо самое обычное, словно и не летим, ничуть ближе не стало.

Вроде бы я окончательно опомнился. Страх сжался в груди, затаился, давил на сердце, но все-таки не превращался в панику. Марк терпеливо трудился, прореха уже была почти затянута.

- Гнилая твоя машина, летунья, - сказал я. - Неужели покрепче не могли сделать? Деревом обшить...

- Ты еще предложи из железа планёры строить, - фыркнула Хелен не оборачиваясь. Я понял, что сказал глупость, и перестал срамиться, замолчал. Ясное дело, она же говорила: планёр большой вес поднять не может...

- Ильмар... - сказал вдруг Марк, тихо, на выдохе. - Глянь налево...

Я посмотрел - и вздрогнул. По свинцовым волнам полз, рассекая острым носом воду, линкор. Даже с высоты он казался громадным... неужели эти точки на палубе - люди?

- "Сын грома", - сказал Марк. Странное что-то прозвучало в его голосе - гордость вперемешку с тоской.

Паруса на корабле были спущены, значит он под машиной. Из трех коротких толстых труб валил пар, линкор шел на полном ходу. Это с небесной выси кажется, что он медленный и неуклюжий, а на самом-то деле вода бурлит за кормой, и от материка до островов корабль за два-три дня дойдет, особенно если ветер попутный дунет. Палуба у корабля была деревянная, выскобленная добела, а вот борта обшиты золотом до самой ватерлинии. Дом и на железо бы не поскупился для лучшего корабля державы, но проржавеет такой корабль.

- Какой сигнал приветствия? - вдруг спросил Марк. Хелен молчала. Качни крыльями! Быстро!

Она повернула голову. Зло улыбнулась Марку.

- Умный ты, жаль, что дурак. Качну, не бойся. Корабль первым сигналить должен.

Над бортом встал дымок - ударила пушка. Холостым, вроде.

Планёр качнулся, Хелен ответила на приветствие. Было в этом что-то титаническое, божественное, выше мелких людских забот. Плывущий по океану гигантский корабль, могучий и величественный, и несущийся над ним планёр - хрупкий, презревший тупую силу ради быстроты и легкости.