Восьмой револьвер - Бетев Сергей Михайлович. Страница 7

Лисянский снова вернулся к документам дела. Налюбовавшись схемой Никишина, попросил вещественные доказательства. Тогда-то и увидел ту злополучную пулю. Сильно деформированная в передней части, она стала несколько короче и даже толще обычной, но ошибиться в ее действительной принадлежности можно было только в спешке.

Дело рассыпалось окончательно.

…Дальние пассажиры уже заснули. Тишина, лишь изредка нарушаемая чьим-то нечаянным всхрапыванием, сгущала полумрак. Вагон все так же размеренно постукивал на стыках рельсов, как маятник, отсчитывающий время. А Евгений Константинович все думал, с чего же начать это новое расследование старого дела…

И в Красногвардейске, в доме приезжих, он заснул с той же мыслью. А утром, встретившись с Ефимом Афанасьевым, спросил:

– С чего же начнем, Афанасьев? Где теперь искать свидетелей преступления? Как обнаружить следы настоящего преступника или преступников?

– Не знаю, Евгений Константинович, – откровенно ответил Ефим и объяснил невесело: – Мы теперь – как в сказке, снова у разбитого корыта. Дальше вам карты в руки.

– Думаю, надо идти от оружия. Как полагаешь? У нас есть патрон от «ТТ», который дал осечку, и пуля от нагана, который определенно выстрелил. Давай для начала узнаем, сколько «ТТ» и наганов есть в Красногвардейске.

– Наганов сколько – не скажу. А «ТТ», Евгений Константинович, только у одного меня. Это – точно, – серьезно ответил Афанасьев. – Может, с меня и начнем?

Евгений Константинович посмотрел на него и рассмеялся. Ефим лишь улыбнулся в ответ.

– Нет, Ефим, давай все-таки начнем с наганов.

9

Евгений Константинович понимал, что время уже изгладило из людской памяти ночное происшествие в доме Червяковых. Это делало бессмысленным новые поиски его действительных свидетелей. Да их, видимо, и не было. Расчет Лисянского, решившего предпринять проверку оружия в Красногвардейске, был прост: убедившись в непричастности Ширяева к попытке ограбления, он решил искать преступника в поселке.

Евгений Константинович и мысли не допускал о заезжем гастролере-грабителе. Для этого объектом нападения могли бы стать магазин, производственная касса, даже – банковский сейф, но никак не дом малоприметного обывателя, да еще в таком месте, как Красногвардейск.

А если преступник здесь, значит, и оружие, которым он пользовался, должно находиться при нем.

Несмотря на существующий строгий учет огнестрельного оружия, оно иногда оказывалось в руках отпетых уголовников, и это приводило к самым тяжким последствиям. Поэтому-то работники милиции всегда и всюду с крайней тревогой воспринимают каждый случай утери оружия и считают чрезвычайным происшествием его хищение.

Евгений Константинович помнил, как однажды в Свердловске из склада одной организации ДОСААФ в самый канун денежной реформы исчезло сразу девять боевых пистолетов с патронами. Буквально через два дня в городе должны были открыться больше сотни пунктов обмена денег. Не особенно склонные к фантазии работники уголовного розыска, да и вся милиция, враз почувствовали себя на осадном положении. Тревога охватила даже соседние области. Целую неделю у милицейских подъездов стояли оперативные машины, готовые рвануться в любой район города. Неделю усиленные наряды ни на минуту не покидали комнат дежурных. Он, Лисянский, до сих пор считает эту тревогу самой большой в его беспокойной долгой службе… К счастью, все обошлось: похитителей оружия задержали. Ими оказались подростки, которым вздумалось устроить соревнование по стрельбе в лесу…

Но это, пожалуй, единственный случай, когда хищение оружия носило столь мирный характер, хотя тоже могло кончиться плачевно…

А как бесконечна трагическая летопись оружия!

Разве мог забыть Лисянский человека, несколько лет назад арестованного за кражу, у которого нашли револьвер, такой же, из какого была ранена Анна Червякова? Нет, этот человек ни в кого не стрелял, совершая свое последнее преступление. Да и знал уголовный розыск, что в течение года не было в области преступлений с оружием. Но револьвер все-таки отстреляли. Результаты исследования и фотографию деформированной пули разослали всюду, где случались вооруженные грабежи и убийства. И узнали, что изъятый пистолет молчал не всегда. У исследованной пули оказалось четыре свинцовые сестры, которые за последние пять лет у двух человек отняли жизнь, а двоих тяжело ранили, Вор оказался холодным и расчетливым убийцей…

Здесь, в Красногвардейске, Евгений Константинович не предполагал столкнуться с хитроумным и тщательно обдуманным преступлением. Происшествие, когда-то так напугавшее старожилов, представлялось ему больше нелепым, хотя и носило характер бандитской вылазки. Он не хотел признаваться себе в том, что недоверие к Никишину переносит и на его аргументы, квалифицирующие эту нелепость грабежом. Просто он не мог понять смысла такого грабежа. У грабежа всегда есть расчет, пусть и примитивный, пусть и ошибочный, а перед ним сразу встала фигура неловкого и невзрачного Червякова, отличающегося от других разве только тем, что где-то в сберкассе на его книжке лежали двадцать пять тысяч рублей… Но Анна Червякова была ранена!..

Факт остался фактом. С ним надо было считаться, ему надо было дать исчерпывающее объяснение со всеми вытекающими из этого последствиями.

Интересующего Лисянского оружия в Красногвардейске оказалось не так уж много. Единственный пистолет «ТТ» числился за участковым уполномоченным милиции Афанасьевым, четыре револьвера системы «наган» находились в распоряжении местного отделения Госбанка и еще три таких же – у работников почты.

Как и ожидал Евгений Константинович, оружие в этих организациях не имело персонального закрепления, а выдавалось сотрудникам на разные сроки в зависимости от служебной необходимости. И только у двух инкассаторов, ежедневно имеющих дело с деньгами, оно хранилось постоянно.

Таким образом, круг лиц, представляющих интерес для проверки, несколько расширился. Кроме того, как и во всяких учреждениях, за два года в отделении Госбанка и на почте сменилась почти треть сотрудников, многие из которых не просто сменили работу, а уехали из Красногвардейска. В итоге картина стала выглядеть вовсе неутешительно: за два года револьверы из отделения Госбанка и почты побывали в руках сорока трех сотрудников, из которых четырнадцать получали их уже после известного происшествия, их беспокоить не следовало, восемнадцать уехали из Красногвардейска, а из одиннадцати оставшихся – пять работали в других местах.

– И как вы думаете их проверять? – спросил Лисянского Афанасьев.

– Очень просто: побеседуем вежливо, попросим вспомнить время покушения на дом Червякова, попытаемся узнать, где находилось в это время оружие… Понимаешь, Ефим, я вовсе не подозреваю этих людей в преступлении. Поэтому и хочу знать прежде всего, где находилось оружие. Ты же сам понял, как к нему у вас здесь относятся: сотруднику оно необходимо на два дня, а он держит его неделю, пока не потребуется другому; во время пользования оружием на ночь его даже не оставляют в рабочем сейфе, а тащат домой… Я, например, знаю случай, когда один негодяй, сын порядочного отца, взял из стола его браунинг, чтобы похвастаться перед своими дружками, а кончилось тем, что изувечили ни в чем не повинного человека. Отец же и пострадал…

– Понимаю я, – проговорил Афанасьев. – Но выходит, здешних одиннадцать проверять будем, а тех четырнадцать, которые уехали, нет? Уж если начинать, так…

Евгений Константинович видел скрытое недовольство Афанасьева, понимал, что он прав. Коли кто воспользовался оружием в ту ночь или позволил вольно-невольно сделать это другим, то он и должен был куда-то уехать. Значит, и проверять уехавших надо бы в первую голову, Но Евгений Константинович не хотел терять времени зря здесь, в Красногвардейске.

– О тех, которых вы хотите вызывать, я могу вам полные сведения дать, – предлагал Афанасьев. – Их тут знают не хуже, чем Червякова, да и сам Прокопий любого из них в лицо разберет. А лез незнакомый…