Журнал «Если», 1998 № 03 - Финтушел Элиот. Страница 1

«Если», 1998 № 03

Роберт Силверберг

ЗОВИТЕ МЕНЯ ТИТАНОМ

Неужели тебе удалось освободиться? — спросила Афродита.

— Удалось, как видишь. И вот я здесь.

— Да, — сказала она. — Ты — последний. Последний в этом чудном краю. — Взмахом руки она указала на блистающую лазурь моря, на сверкающую полоску пляжа, на беленные известью дома. Остров Миконос — настоящая жемчужина. — И что же ты теперь намерен делать?

— То, для чего я создан, — ответил я. — Ты же знаешь.

Мои слова заставили ее призадуматься. Мы пили охлажденное вино в патио маленького отеля, стоящего среди утесов, за шеренгами сохнущих рыбацких сетей.

Через несколько секунд она рассмеялась — о, этот чарующий звонкий смех! — и чокнулась со мною.

— Удачи, — сказала она.

То была Греция. А до Греции были Сицилия, гора, извержение…

Гору трясло, колыхало, пучило, а затем по опаленным склонам с прогоревшей насквозь вершины потек жидкий огонь, и в первые же десять минут извержения погибли шесть селений. Надо быть безумцем, чтобы строить жилье на склоне вулкана. Но люди всегда отличались безумием.

Пламенный вал неудержимо мчался вниз. Еще два часа, и он доберется до города Катанья и сотрет с лица земли все его северо-западные районы, а завтра Сицилия облачится в траур. Ибо хотя на этом острове извержения не редкость, столь мощного не бывало со времен динозавров.

Сам я еще не знал, что происходит на вершине. Не знал, потому что находился в недрах горы, в трех милях от поверхности.

Но и в своей темнице под корнями гигантского вулкана, носящего имя Этна, я по грохоту, тряске и жару определил, что это стихийное бедствие отнюдь не из рядовых. Вот и настал в конце концов обещанный Час Освобождения. Пятьсот веков пробыл я пленником Зевса…

Я потянулся, перевернулся на спину и сел впервые за пятьдесят тысяч лет.

Ничто на меня не давило.

Мой уродливый тюремщик Гефест когда-то построил кузницу прямо на мне. Наковальню поставил на мою спину и безжалостно, от зари до зари, ковал бронзу и железо. Великим искусником был этот колченогий мастер. Где он сейчас? Где его наковальня?

По крайней мере, я ее не чувствую. Уже давно.

До чего же это приятно!

Я разминаю плечевые мышцы, вправляю суставы. Дело это долгое. Да и вы бы не сразу управились, если бы у вас была сотня голов.

— Гефест! — кричу я в сотню глоток. И чувствую, как надо мной содрогается и корчится гора, и знаю, что от одного моего голоса десятки раскаленных валунов срываются и катятся, катятся, катятся вниз.

Не отвечает Гефест. Не стучит его молот. Не слышна его ковыляющая походка.

Ну что ж, попробуем кликнуть кое-кого поважнее.

— Зевс!

Молчание.

— Зевс, ты меня слышишь?

Нет ответа.

— Эй, куда же ты подевался? Где вся честная компания?

Только вулкан отзывается адским ревом.

Ладно, не хотите — не отвечайте.

Я медленно поднялся на ноги, выпрямился во весь свой изрядный рост. Скальная толща разверзлась надо мною. Делать подобные фокусы я еще не разучился.

Стоять прямо — тоже дело приятное. Полежали бы вы пятьдесят тысяч лет, поняли бы, что я имею в виду. Да где уж вам, малявки.

Еще одна попытка:

— Зевс! — хором выкрикнула это имя сотня моих ртов. Фортиссимо-фортиссимо. По недрам горы разбежалось эхо. За эти века заново отросли все мои головы. Я залечил нанесенные Зевсом раны. Знать, что я исцелился, приятнее всего. Подумать только, еще совсем недавно мне казалось, что все кончено!

Ну что ж, похоже, никто не откликнется. Нет смысла продолжать этот кошачий концерт. Свершилось главное: наступил Час Освобождения. Цепи распались, как по волшебству, а взамен отрубленных голов выросли новые. Пора выбираться отсюда.

Я прошел сквозь гору, будто она была соткана из воздуха. Скала для меня не преграда. Беспрепятственно миновал разломы, где кипела рвущаяся наверх, в жерло, магма и очутился под солнцем, на засыпанном пеплом склоне Этны. Затем поднялся на самый верх фонтанирующего огнем конуса и заглянул в раскаленное добела чрево горы. Сотня драконьих морд расплылась в сотне ухмылок, а вокруг бушевал жгучий ветер. Огненный смерч овевал меня, и потоки лавы выплескивались на склоны горы. С вершины вулкана открывалось великолепное зрелище: до чего же отрадно видеть перед собой мир после многих веков заточения во тьме!

Внизу, далеко на западе, раскинулось море. Позади жались друг к другу покрытые лесом холмы. А надо мной пламенело солнце.

Да, это было прекрасно!

— Хо-о-ха! — прокричал я.

Мой торжествующий рев подобно сотне ураганов промчался по склонам величавых сицилийских гор. Он выбил оконные стекла в Риме, снес лачуги в селах Сардинии и разрушил десяток мечетей в тунисской Сахаре. Но самая мощная звуковая волна помчалась на запад, к Греции. Она пересекла море и, точно коса, прошлась вдоль побережья, срубив верхушки деревьев от Айоса-Николаоса в Ионии до Афин на берегу Эгейского моря, и понеслась дальше, в Турцию.

Это была разминка. Теперь я сам направлюсь туда, чтобы свести кое-какие древние счеты.

Я быстро спускался с горы. Оранжевая лава чавкала под могучими стопами, а мне все нипочем.

Ведь меня зовут Тифон [1]!

Наверное, я привлек к себе внимание, пока спускался огненными склонами к цепочке симпатичных морских курортов, где в те минуты царили паника и истерия, и входил в море на полпути между Фьюмефредцо и Таорминой. Как ни крути, для вас я что-то вроде чудовища: рост четыреста футов, уйма драконьих голов, глаза, мечущие молнии, густые черные перья по всему туловищу и огромные ядовитые гады вместо ног. В свое время даже боги, едва завидев меня, обращались в бегство. Однажды некоторые из них бежали до самого Египта, стоило мне крикнуть: «Вот я вам!» [2]

Впрочем, извержение вулкана сопровождалось землетрясением, а потому охваченные ужасом жители западной Сицилии могли и не заметить меня. Или не поверить собственным глазам — мало ли что померещится в такой кутерьме? А может, они просто кивнули и сказали: «Ну да! А почему бы и нет?»

Я вбежал в море, нырнул и доплыл в холодной синеве до самой Греции. Даже ни разу не поднялся на поверхность, чтобы глотнуть воздуха. Да и на что мне воздух, насыщенный гарью и ядовитыми газами вулкана? К тому же я спешил.

Зевс! Я иду к тебе. Теперь держись!

Мы, титаны, старейшие из богов. Нас первыми призвали в ряды тех, кому спокон веку поклоняются люди. И нас, титанов, Зевс наголову разбил задолго до того, как с горы Синай спустился Билл Гейтс со своим MS-DOSom. Задолго до того, как Гомер впервые взялся за арфу. Задолго до Великого Потопа. Задолго до всего, что ныне имеет для вас хоть какой-то смысл.

Матерью моей была Гея. По-вашему — Земля. Если уж на то пошло, она породила нас всех.

А на заре мира обширное чрево Геи породило всех богов, гигантов и чудовищ. Из него вышел зоркий Уран, или небо, и вместе с Геей они сотворили первую дюжину титанов и титанид, в том числе Океана, Кроноса и Рею.

От первых двенадцати титанов произошло много других: Атлас, который ныне подпирает мир; искусник Прометей, научивший людей пользоваться огнем и поплатившийся за это самой острой формой цирроза из известных медицине; недотепа Эпиметей, свалявший дурака с Пандорой, и другие. Были великаны со змеиными конечностями, такие, как Порфирион и Алкионей, и сторукие пятидесятиглавые твари вроде Бриарея, Котта и Гиеса, и прочие верзилы наподобие трех одноглазых циклопов: Аргуса — повелителя бурь, Бронта — властелина грома, Стеропа, коему подчинялись молнии. Сами видите, родня у меня была та еще.