Журнал «Если», 2005 № 04 - Бенилов Евгений Семенович. Страница 60

— Так-то оно так, да муж у нее — рохля. Сам, чай, слышал…

— Мужа заколдовать, — предложил Глеб. — Чтоб ревновал…

— Тогда уж и весь свет впридачу. Тех же лягушек, чтоб спать не мешали! Она ж не только с мужиком своим общается… Ага, — удовлетворенно отметил Ефрем, нащупав что-то незримое за спинкой кресла. — Вот оно…

Глеб подошел посмотреть, что делает учитель. Непонятное он что-то делал — разминал округлое затвердение воздуха. Словно бы лепил невидимый снежок.

— В самом деле хочешь ей память вернуть?

Колдун даже приостановился. Не ожидал он такой наивности от воспитанника.

— Угорел? — с любопытством осведомился он. — А ну как клиент ненароком государственную тайну вспомнит! Нет, Глебушка, память вернуть — это не к нам. Это в прокуратуру… — Стряхнул незримые капли с кончиков пальцев и вновь повернулся к креслу. — Так что, если кто без меня с такой просьбой пристанет, смело гони в шею. Насмотрятся западных фильмов, — ворчливо продолжал старикан, — а потом чуть мозги отшибет кому, он тут же, глядишь, губенки и раскатает: «А вдруг я раньше олигархом был… или там наследником престола?…». А того не смыслит, что престолов-то на всех шибанутых не напасешься…

Старый ворчун был, как всегда, неопровержим. Известно ведь, что черепно-мозговая травма в наших условиях чревата восстановлением памяти, а восстановление памяти — напротив, черепно-мозговой травмой.

— Непуганые, — сокрушенно пояснил он, возвращаясь к прерванному занятию. — Был у меня знакомый, тоже колдун. И сварил он однажды зелье. На пять секунд восстанавливает память в полном объеме… Решил испытать на себе, подвижник хренов! И такое, видать, припомнил, что уже на третьей секунде в окошко сиганул… Так-то вот.

— А сейчас ты что делаешь? — решился прервать ученик приступ старческой болтливости.

— Точку сборки подтягиваю, — хмуро поведал кудесник, сильно не любивший, когда его перебивают.

— Ты мне о ней ничего не говорил, — ревниво заметил Глеб.

— Так мы ж с тобой за Кастанеду всерьез-то еще не брались… — буркнул Ефрем. Помолчал, смягчился. — Точка сборки — это, Глебушка, такая светящаяся блямбочка с абрикосину… Да… И находится она, чтоб ты знал, вот здесь, позади правой лопатки. Ну, вроде дырки в энергетическом коконе. Вернее — лупы…

— Понятно, — процедил Глеб, приглядываясь. — А я думаю: глюки у меня, что ли? За каждой аурой вроде как правый «поворот» помигивает…

— Похоже… — кивнул колдун.

— И для чего она, точка эта?

— Главные мировые линии в пучок сводит… Ну, энергетические волокна — видел, чай, в астрале? Вот их она и того… и фокусирует. Картину мира создает, соображаешь? Скажем, хватил кого обморок — глядь: аура, как была, так и осталась, а точка сборки погасла. Почему? Сознание потерял. Какая уж тут, к лешему, картина мироздания, ежели все черно…

— Прямо так с ней и рождаемся? — не отставал Глеб.

— Не-ет… Ну ты сам прикинь! Младенчик — он же на свет-то появляется голенький, розовый, беспомощный… Ни ходить не умеет, ни говорить… Даже воровать! Всему учить приходится… Учат-учат — и, глядишь, начинает у него потихонечку завязываться на энергетическом коконе эта самая, понимаешь ли, светящаяся блямбочка. Слабенькая еще, непрочная… Почему, например, малых детей можно только по заднице шлепать? — увлекшись, снова принялся вещать старый колдун. — А вот как раз чтобы точку сборки ненароком не сдвинуть. А почему предки наши беглых да каторжан по спине секли? Да потому что точка-то у таких уже со сдвигом! А от битья она помаленьку на место возвращаться начинает… и становится человек снова частью общества… С памятью-то, вишь, у Ларисы, свет, Кирилловны все в порядке, а вот точка сборки…

— Из кокона выскочила?

— Нет. Если выскочит, в другой мир попадешь. Не выскочила. Разболталась слегка, расслабилась… С возрастом такое почти завсегда. Потому и кажется все вокруг бессмысленным да нелепым. Положим, так оно и есть, но бабе-то от этого не легче…

Въедливость ученика подчас радовала, подчас раздражала старого колдуна. Впрочем, Ефрема Поликарпыча еще поди пойми: ворчит — стало быть, все идет как надо, но если, не дай Бог, развеселился, держи ухо востро.

Вот и сейчас с притворным недовольством ожидал он очередного вопроса настырного юноши. Не дождался. Питомец тужился осмыслить услышанное.

Что ж, тоже дело.

Несмотря на крайнюю молодость Глеба Портнягина, мир вокруг него рушился по меньшей мере трижды — и приходилось собирать все заново. Каждый раз обнаруживались лишние детали, да и новая конструкция зачастую оказывалась неудачной, как, скажем, случилось пару лет назад, когда дружок Никодим подбил Глеба грабануть продовольственный склад, где обоих и накрыл участковый с выразительной фамилией Лютый.

Мироздание пришлось собирать из осколков уже в камере.

Разумеется, все эти ощущения личного характера наверняка не имели ни малейшего касательства к Карлосу Кастанеде, но само словосочетание «точка сборки» очаровало Глеба своим звучанием. Ученик чародея подошел к стеллажу с эзотерической литературой и, отыскав полку, целиком посвященную Кастанеде и его присным, достал наугад первую попавшуюся книжку. Раскрыл, листнул.

Пока он погружался в бездну премудрости, Ефрем Нехорошев все нянькал и тетешкал незримо светящуюся блямбочку. Наконец притомился и присел отдохнуть на табурет.

— Эх, ничего себе! — не смог удержаться Глеб. — Ты послушай, что пишут! «Нужно заметить, что человек благодаря разуму и речи сильнее прочих тварей фиксирует свою точку сборки, — огласил он. — У человека она не только собирает излучения, но и с целью получения большей четкости восприятия еще убирает все «лишние» излучения…»

— Правильно пишут, — устало одобрил старый кудесник. — Коряво, но правильно… И что?

— «Характерен пример затерянного в горах первобытного племени, над которым дважды в день в течение многих лет с ревом проносились пассажирские самолеты, — взахлеб продолжал зачитывать Глеб. — Когда племя обнаружили наконец антропологи, то их больше всего поразило то, что дикари ни разу не видели и не слышали никаких «железных птиц»! С точки зрения дикарей самолеты не имели отношения к человеческому миру, и дикарские точки сборки отбрасывали все излучения, связанные с…» — Тут он уловил краем глаза, что учитель давно уже внимает ему с саркастической улыбкой, и запнулся. — Врут?

— Да не то чтобы врут… Недоговаривают. Там покруче заваруха была: съело племя двух антропологов. Ну, американцы, понятное дело, давай их за это бомбить. Так, представляешь, дикари-то и бомбежки не заметили!

Портнягин стоял неподвижно. Подхваченный мощным мыслеворотом, он не противился ему, но, как рекомендовано, потихоньку выплывал по спирали.

Не заметили бомбежки… Это что ж получается? Посадить такого людоеда годика на полтора — тоже в упор не заметит?

— А жертвы? — осторожно спросил он. — Были?

— Ну а как же! Бомбы-то — рвались…

— Так что ж они, туземцы, слепые, что ли?

— Да не слепые! — все более раздражаясь, отвечал колдун. — Не слепые… Просто точка сборки у них другая, не такая, как у нас. Видят: помирают люди, не поймешь, с чего. Решили: болезнь заразная…

— Придурки, — подвел итог Глеб, захлопывая книгу.

— Да? — вскипел колдун. — А мы чем лучше? Нас вон который век бомбят, а мы все думаем, что от старости помираем!

— Кто бомбит? — не поверил Глеб.

— А я знаю? Инопланетяне какие-нибудь…

— Что ж они, одних стариков бомбят? — ошалело спросил Глеб.

— Всех подряд, — угрюмо известил кудесник. — Просто молодые — они ж прыткие, на месте не стоят, хрен попадешь… Вечно ты со всякой ерундой не ко времени! Давай ставь книжку на место! Клиент просыпается…

Разъяв веки, Лариса Кирилловна увидела склонившееся к ней участливое морщинистое лицо Ефрема Поликарповича. Поискала глазами Глеба. Рослый ученик чародея стоял, отвернувшись к тусклому окну, и с ошеломленным, как ей показалось, видом разминал костяшками пальцев правый висок. Что-то изменилось и в самом помещении. Теперь оно напоминало скорее лавку древностей, нежели захламленный, плохо охраняемый склад.