Журнал «Если», 2005 № 09 - Арсеналь Леон. Страница 70

Например, сюжет «Бетонного острова» Балларда точно следует роману Дефо – особенность лишь в том, что действие происходит на небольшой забетонированной площадке, окруженной со всех сторон автострадами, выбраться с которой главный герой не в состоянии. В результате «необитаемый остров», существующий в самом центре машинной цивилизации, превращается в кафкианский кошмар. В романе Джозефа Кутзее «Мистер Фо» рассказывается «подлинная» история Робинзона и его товарищей по островной жизни, иронично обыгрываются мифы и стереотипы, связанные с персонажем и его автором. Показ того, как легко мистификация может превратиться в литературную реальность, служит нобелевскому лауреату поводом для серьезной рефлексии по поводу писательского ремесла.

Необычная цепочка интерпретаций выстроилась по следам романа Мишеля Турнье «Пятница, или Тихоокеанский Лимб». В романе французского автора вокруг ключевого противопоставления Робинзона и Пятницы (излюбленная тема антиколониального манифеста) последовательно идет разрушение жизненных и мировоззренческих стратегий, составивших славу оригинального Робинзона. Вместо копирования и утверждения европейского образа жизни, сохранившегося в складках камзола, Крузо здесь оказывается на побегушках у Пятницы, который способен в нужный момент воззвать к духам стихий и навязывает европейцу свой анималистический магизм. Почти сразу после выхода романа в свет его разбор появляется в эссе модного французского философа Жиля Делеза «Мир без Другого». Один из основателей философии постмодернизма находит в книге Турнье «удивительный роман комических авантюр и космических аватар» и глубокий анализ темы Другого: последний, согласно Делезу, является «структурой поля восприятия» и создает условия для проявления разных возможностей, сколь угодно извращенных или фантастических, в осмыслении воспринимаемого. Пожалуй, при известном желании философ мог бы утверждать нечто подобное и на материале романа Дефо… С его интерпретацией не согласился ни сам Турнье, ни многие другие читатели. А польский читатель Станислав Лем даже написал издевательский отклик на эссе Делеза. Его «Робинзонады» вошли в сборник псевдорецензий «Абсолютная пустота» (русский перевод «Робинзонад», кстати, впервые был опубликован в журнале «Если»). После этого Турнье, творчески развивая традиции жанра робинзонад, выпустил адаптированный вариант своей книги для детского чтения – видимо, надеясь, что это позволит избежать ненужного философствования.

Стоит упомянуть о пьесе Хулио Кортасара «Прощай, Робинзон», в которой также развивается антиколониальная тема. Робинзон и Пятница, вернувшись в качестве почетных гостей на остров Хуан-Фернандес, оказались заперты в президентском люксе многоэтажного отеля: администрация острова не заинтересована в том, чтобы они свободно общались с прессой, разрушая миф о Робинзоне. В действительности на Острове Робинзона Крузо – сегодняшнее название острова в архипелаге Хуан-Фернандес – нет многоэтажных отелей. Там живет всего шестьсот человек, есть маленький порт и две асфальтированные дороги.

«Робинзона Крузо» по праву можно назвать одним из родоначальников жанровой литературы. Это еще довольно общий жанр авантюрно-приключенческого романа – из которого потом будут выделяться отдельные линии и новые жанры. Научная фантастика также числит роман Дефо в своих предшественниках и с удовольствием заимствует из него все, что сочтет нужным.

Робинзонады представлены в фантастике настолько широко, что необходимо специально сузить рамки рассмотрения. Договоримся называть робинзонадой историю об одном человеке или небольшой группе людей, которые оторваны от цивилизации и вынуждены бороться за выживание и воссоздание элементов цивилизации в новых условиях. Данное определение поможет нам ограничить тему и избежать соблазна объявить ее главной сюжетной линией фантастики, вспоминая роман катастроф, истории о колонизации, утопии или антиутопии с элементами робинзонады.

Структура робинзонады изоморфна структуре волшебной сказки. Сюжетообразующим элементом в ней выступает трагическое происшествие или катаклизм, который помещает группу людей в новые условия, лишая их привычного окружения.

Наиболее простой и распространенный способ столкнуть героев с трудностями – это, как и во времена Робинзона, кораблекрушение. Описание крушения космического корабля «Полюс» в повести К.Булычёва «Перевал» является, несомненно, одним из наиболее красочных и подробных в мировой фантастике. Также можно указать роман Дж.Кэмпбелла «Лунный ад», где описание катастрофы хоть и краткое, но весьма натуралистичное.

Природа чужой планеты может сыграть с людьми не менее злую шутку, чем человеческая техника: долговременное изменение метаболизма становится ловушкой для персонажей повести Р.Брэдбери «Лед и пламя» и повести А.Громова «Менуэт святого Витта». Американский классик нарисовал трагический мир, где из-за жесткого космического излучения продолжительность жизни человека составляет десять дней, а период оптимальной работоспособности не более 12 часов. Российский фантаст подхватил идею, «гуманно» пожалев детей, развитие которых в его версии наоборот почему-то тормозится. Некоторым персонажам Брэдбери удалось вырваться, из героев Громова до Земли не добрался никто.

Редким событием в мировой литературе остается описанное Ж.Верном крушение воздушного шара. Современные авторы подчас уже не описывают само крушение, взамен вводя какую-нибудь художественную условность вроде неточного входа в подпространственный туннель. Впрочем, хайнлайновский «Астронавт Джонс» так и не стал настоящей робинзонадой: семнадцатилетний стажер был назначен временным капитаном корабля и сумел вернуть его на курс, потому что помнил наизусть все логарифмические таблицы. Зато его ровесникам в «Туннеле в небо» пришлось немало попотеть, прежде чем они дождались обратного туннеля. Кстати, сперва они робинзонили по собственному желанию, чтобы сдать экзамен на выживание.

Золотой век классических робинзонад пришелся в НФ на 50-е годы: «Нечеловек по имени Пятница, или Первый на Марсе» Р.Гордона, «Пятеро против Венеры» Ф.Летэма наряду с упомянутыми романами Кэмпбелла и Хайнлайна сформировали стереотип, который все последующие авторы стремились разрушить любым доступным способом.

В золотой фонд классики жанра входит еще один интересный роман – «Робинзоны космоса» Ф.Карсака, в котором неведомый вселенский катаклизм переносит кусок земной поверхности на другую планету. Подобно Робинзону Крузо, который был потрясен, впервые увидев с вершины, что его суша со всех сторон окружена водой, герои Карсака испытывают шок, когда видят на небе два солнца. А в романе А.Кучаева «Астероид» катастрофа попроще: гигантский метеорит врезается в Землю, из людей остаются в живых считанные единицы. За год кучаевские герои добрались от истоков Волги до Индийского океана, так никого и не встретив по пути.

Редкой разновидностью робинзоновской катастрофы можно признать ситуацию, когда во всем мире куда-то пропадает большинство людей. Склады по-прежнему ломятся от товаров, но уже никто и никогда за ними не придет («Каникулы» Р.Брэдбери, «Калки» Г.Видала). Двигаясь дальше в этом направлении, мы могли бы прийти к классическому роману катастроф в духе «Дня триффидов». Причем если несколько десятилетий назад авторы предпочитали квазинаучные объяснения катаклизмов, то сегодня все чаще отдают предпочтение «вмешательству неодолимой силы» – которая, словно бог из театральной машины, переносит героев в новое место действия («Феодал» А.Громова и другие).

Коротко упомянем иные варианты робинзонирования: добровольное бегство или изгнание (в том числе, например, отшельничество магистра Йоды), насильственная высадка на необитаемом острове (вслед за Селькирком по этому пути были отправлены персонажи «Вычислителя» А.Громова), наконец, просто результат шалости или глупости («Два года каникул» Ж.Верна).