Звезды — холодные игрушки. Дилогия - Лукьяненко Сергей Васильевич. Страница 51

Мой голос гулко отдавался под полусферой диагностического аппарата. Похоже, какое-то поле отделяло меня сейчас от зала. Может быть, чтобы предотвратить помехи или вредное излучение аппаратуры. А может, чтобы удержать меня, если раскроется подмена.

Но я же знаю, что я никакой не Регрессор чужой цивилизации!

Таг и Катти сидели за пультом в сторонке. Пер – напротив меня на стульчике. На протяжении всего рассказа он пару раз перебивал меня, просил что-то уточнить, рассказать подробнее. А в основном просто кивал.

Странно выглядела эта лаборатория по изучению чужих форм жизни. Здесь было достаточно много аппаратуры, за стеклами шкафов скрывались какие-то не слишком симпатичные субстанции, упрятанные в плоские сосуды. Но при всем этом правильном антураже пол биологической лаборатории покрывал мягкий ковер с абстрактными узорами, на стенах висели картинки в тоненьких деревянных рамках – в основном с морскими пейзажами. Чуть дальше главного диагностического пульта, куда стекались сейчас данные моего несчастного организма, располагался высокий стол, уставленный чашками, тарелками, прозрачными коробочками с пищей. Почему-то мне казалось, что это скорее интерьер жилого помещения.

Впрочем, разве я могу быть в чем-то уверен?

Катти встала из-за пульта, прошла куда-то вбок, так, что мне не было ее видно. Я напрягся. Туда унесли мой анализ крови и соскобы кожи, взятые на голени и предплечье. Хоть я и был уверен в себе, но…

Вдруг произойдет ошибка? Нет-нет, ошибки быть не может. И Таг, и Катти – специалисты. Они желают мне добра.

Когда появилась Катти, я все понял по ее лицу. Расслабился и даже попытался устроиться поудобнее в жестком кресле. А Катти протянула Перу листок бумаги и помахала мне рукой.

– Привет, Никки! Не скучай, уже скоро!

– Пять минут, Никки! – откликнулся от пульта Таг.

Я свой! Я свой!

Наставник внимательно смотрел на листок. Бережно сложил его, опустил в карман, посмотрел на Катти:

– Спасибо, девочка… спасибо. Таг, поторопись!

Он встал, подошел ко мне. Я скорее почувствовал, чем услышал, что разделяющее нас силовое поле исчезло.

Значит – боялись меня…

– Никки… – Старик взял меня за руку. – Если бы ты знал, как я боялся. Боялся, что тебя уже нет, а передо мной – копия. Муляж.

– Пер, выйдите из-под детектора! – резко окликнул его Таг. – Вы вносите искажения!

Похоже, когда дело касается работы, Наставника можно одернуть без всякого смущения.

Я просидел еще пять минут. По командам Тага расслаблялся, натужно пытался что-то вспомнить, называв слова на свободные ассоциации: «Свобода – жертвы, любовь – ответственность, Родина – труд…»

И все-таки главные сомнения уже исчезли.

– Выходи, Никки. Одевайся.

Голос Тага был не очень-то радостный, и я вновь насторожился. Торопливо натянул шорты – подаренную одежду и нож уже куда-то унесли. Вместо нее я получил белую рубашку с короткими рукавами из плотной мягкой ткани. А вот обуви, очевидно, не полагалось.

Пер тоже напрягся.

– Ник, твоя память не заблокирована… как мы надеялись… – Таг мялся, отводил глаза. Ему было нелегко говорить эти слова. – Она… стерта. Начисто. Психоблокада не могла оказать такого… калечащего действия.

– Как это – начисто? – Мной овладело нелепое желание спорить. – Я ведь хожу, говорю, думаю! Я ведь не стал здоровущим младенцем!

– Я неточно выразился… стерты воспоминания. Личностная память. То, что ты видел, то, что чувствовал. Вся твоя жизнь.

– Зачем?! – Это воскликнула Катти.

– Видимо, так у Чужих происходит процесс ментоскопирования. Съем информации! Они все-таки выпотрошили твою память. – Таг наконец-то посмотрел на меня. В его глазах была мучительная боль. – Все забрали… и нашу дружбу тоже…

Я подошел к нему. Взял за руку и прошептал:

– Ведь я – это все-таки я? Таг, если мы были друзьями, мы ими снова станем.

– Никаких надежд? – спросил из-за спины Наставник.

– Нет. – Таг неловко отвел свою руку. – Наставник, какие-то ассоциативные связи сохранились, Никки иногда будет что-то вспоминать… нет, скорее – узнавать заново, но помнить, что это было. Я думаю, что он останется нормальным человеком… – Таг неловко улыбнулся мне, – но вот вспомнить себя прежнего ему не удастся.

Пер стоял, глядя в пол. Как человек, отыскавший дорогую ему потерянную вещь, но убедившийся, что она непоправимо испорчена…

Нет, нехорошая какая-то мысль! Нельзя так думать. Такая ассоциация фальшива. Да и все они фальшивы…

– Ник, мы не оставим тебя, – сказал он наконец. – Ты вернулся. Это главное. А мы – твои друзья. Твои лучшие друзья.

Внизу, у здания, нас ждали две машины. Закрытые и колесные, а не такая летающая платформа, что доставила нас с летного поля.

– Мне надо доложить Комитету, – сказал Пер. – И вероятно, с комментариями специалиста… Катти?

Девушка отвела от меня взгляд.

– Хорошо, Наставник.

– Таг, позаботишься о Никки.

– Конечно, Наставник! – Таг даже слегка возмутился этим напоминанием. – Я постараюсь хоть что-нибудь тебе напомнить, Ник!

Наставник и Катти сели в одну из машин. Я видел сквозь прозрачный корпус, как Пер вложил руку в терминал, и машина тронулась.

– Перо – ветром унесло… – сказал Таг. – Помнишь, это была твоя детская присказка? Это означало, что можно начинать безобразничать.

Я покачал головой.

– Ничего я не помню. Ни Наставника, ни Катти… Таг, мы с ней были друзьями?

– Вы собирались пожениться, – кивнул Таг. – Мы с ней с детства дружили, помнишь? А ты всегда…

– Не говори мне «помнишь», – попросил я. – Это ведь бесполезно.

– Извини, – смутился Таг. – Прости дурака.

Здание, где он работал, было высокое, может быть – одно из самых больших в городе. Не меньше ста – ста пятидесяти гектошагов. Я задрал голову, пытаясь высмотреть на вершине пирамиды те окна, откуда смотрел на город.

– Значит, ты – специалист по чужим формам жизни?

– Да. Мы все занялись разными делами. Ты стал космонавтом. Мы все мечтали, помни… извини. А в Дальнюю Разведку только ты ушел. Ган стал инженером. Я – биологом.

– Катти – врачом, – продолжил я. – А кто еще?

– То есть?

– В нашей компании было четверо?

– Четверо, не считая Катти. Она была в другой группе, в женской, – медленно сказал Таг. – С нами был еще Инка.

– А где он?

– Погиб… Два года назад, там… даже пепел к Родине не вернулся… – Таг неопределенно взмахнул рукой и на мгновение замолчал. – Давай поедем ко мне… нет, лучше – к тебе.

– Думаешь, может помочь?

– Ты жил там четыре года. Хоть разум и забыл, но тело должно помнить.

Мы забрались в машину. Я – на заднее сиденье, Таг – на переднее, где был терминал управления. Мне хотелось погулять по вечерним улицам, но с врачом лучше не спорить. А Таг сейчас был для меня врачом.

– Знаешь, в твоем положении есть и какие-то плюсы, – сказал он, небрежным прикосновением к терминалу отправив машину в путь. – У тебя теперь – свежий взгляд. Ничем не замутненный. Ты смотришь на мир как ребенок, впервые выбравшийся из интерната.

– Мы росли в интернате?

– Конечно. – Таг слегка удивился. – Какие могут быть варианты?

– Для меня – любые. Например, что ребенка воспитывают родители.

– Как в каменную эру. – Таг покачал головой. – Что ты. Разве может неспециалист заниматься таким делом? Разве что родители – сами Наставники… но это было бы неэтично.

– Если хорошие родители…

– Ребенку не нужны хорошие родители, – отрезал Таг. – Ему нужен хороший Наставник.

Я замолчал. Не знаю, какие преимущества у незамутненного взгляда на мир, но бед – хватает. Я буду говорить глупости, с умным видом доказывая, что огонь может не обжигать, а вода – течь в гору. И мне будут объяснять, почему я не прав, а я – удивляться…

– Мне нужны книги, – сказал я, глядя в окно. – Много книг, Таг. По истории в первую очередь. Учебник хороших манер. Философия…