Кей Дач (сборник) - Лукьяненко Сергей Васильевич. Страница 139

Он вышел. Следом, покачав головой, проследовал Тораки.

Эн Эйко осталась одна среди нас.

Нет, не совсем одна, в углу трактира стоял ее брат. Он тоже был лишь в купальных трусах и наброшенном на плечи полотенце. Очень крепкий мальчик, кстати, наверное, много занимался спортом. Вот только он тихо, беззвучно плакал.

– Отвратительно, – сказал Кононов. – Мы все здесь умрем. Если уж ваши законы признали вас взрослыми, ведите себя соответственно. Ребята! Нечего здесь больше делать! Трактир закрыт до прихода имперских сил. Все, кто уцелеет, неделю пьют бесплатно! А теперь двадцать минут, чтобы попрощаться с семьями. Сбор на площади. У кого есть транспортные средства – подгоняйте туда же, детям и старикам все равно уходить пешком. Оружие можно не брать, капитан подыщет что-нибудь получше наших игрушек. Давайте, живо!

– С Богом, – мягко сказал отец Виталий. – Ну, мать вашу! Живо!

Почему-то мне показалось, что не деловой тон дядьки и не пастырское напутствие отца Виталия буквально вымели наших из трактира – до давки в дверях, до толкотни и ругани. И впрямь было стыдно видеть это – плачущего мальчишку, не такого уж и маленького, наших пацанов ведь придется силком в леса гнать, все захотят с отцами в бой; и совершенно раздавленную, униженную девчонку, которую еще час назад все просто-напросто боялись. Тоже мне «Дочь Кали». Не знаю, кем была эта Кали, но дочери у нее только понты разводить умеют!

Один я остался у стойки со стаканом. Мне прощаться не с кем. И эвакуировать – тоже некого. Дядька и отец Виталий глянули на меня, потом священник мягко сказал:

– Пойдем. Допивай, да пойдем.

Я кивнул. Они тоже вышли.

И в трактире остались только дети-иномирцы да я.

Впрочем, меня они, похоже, и не замечали.

– Снова! Снова, – вдруг сказал Артем, глядя на сестру. – Ну снова!

Девочка развернулась к нему, подошла – каким-то твердым, недетским шагом. Обняла, запахивая в свой халатик. Смешно это было и странно – она на голову ниже парнишки, но вела себя скорее как мать.

– Не бойся, я тебя доведу. – Ее голос лился какой-то вязкой, обволакивающей волной. – Не бойся, ты дойдешь. Все будет хорошо. Все хорошо кончится.

Артем всхлипнул, поднял голову. Встретился со мной взглядом, кажется, впервые заметил, но даже не удивился. Непонятно сказал:

– Седьмой раз!

– Вы и впрямь без аТана? – неловко спросил я.

Девочка покосилась на меня через плечо. Резко сказала:

– Иди! Что мы тебе? Если бы ты захотел помочь, мы были бы уже далеко отсюда! Мы тебе чужие, ты нам чужой!

– Я бы хотел вам помочь, – честно ответил я. – Только это ведь невозможно.

– Так и уходи! – отрезала девочка. – Что вам еще от нас нужно?

– Это не они, это судьба, – тихо сказал мальчик.

Я поставил полупустой стакан на стойку и вышел. Отец Виталий поджидал меня у дверей, дядька уже куда-то ушел.

Все правильно. Они действительно мне чужие, и я им чужой, и вся наша планета для этих странных детей ничего не стоит.

А для меня она – не чужая.

– Пойдем, Леша. – Священник похлопал меня по плечу. – Сигаретку будешь?

– Давайте, отец Виталий. А не вредно, перед боем?

– Она облегченная, быстро пройдет.

Я вдохнул сладкий дымок марихуаны. Благодарно кивнул священнику. И мы молча неглубоко затягиваясь, пошли к площади.

Через сорок минут, конечно же, все не собрались. Кое-кто из женщин хотел проводить детей хотя бы до кромки джунглей. Двум старикам потребовалась помощь – сами идти они не могли. Огарин, как мне показалось, с радостью, выписал четырем подросткам покрепче документы, подтверждающие, что они освобождены от ополчения и прикомандированы к беженцам. Пацаны своего счастья не поняли. Они бы с большим удовольствием получили оружие и пошли в бой, чем тащили носилки через лес. Но отец Виталий гаркнул что-то укоризненное о нравственных императивах, и пристыженные ребята побежали в больницу за носилками.

Лишь через час нестройная толпа двинулась от окраины поселка к полю космодрома. Штаб был недалеко, арсенал, чье расположение являлось государственной тайной, тоже. Нас уже ждали – солдаты выгружали из четырех тяжелых грузовиков коробки с оружием.

– Внимание! – Огарин взял свой переговорник, и голос его, усиленный динамиками штабного купола, далеко разнесся по полю. – Разделиться на четыре группы! Старшие групп – Григорий Кононов, Виталий Паклин.

Я не сразу сообразил, что речь идет об отце Виталии.

– Игорь Цой.

Ага, отец Ромки тоже когда-то служил в имперских силах, только совсем недолго. Попал под облучение и был списан на всякий случай.

– Павел Отвязный.

Наш городничий, больше всего на свете любящий пиво и возню с граблями и лопатой в садике, явно не ждал такой ответственности. Но Огарин не дал никому опомниться.

– Определите свои группы, быстро! Каждому из вас будет придан мой боец для связи и координации.

Четыре солдата двинулись сквозь толпу. Наверное, им заранее сообщили, к кому они прикреплены.

– Группам выстроиться к грузовикам для получения амуниции. Никаких вопросов и пререканий, снаряжение будет распределяться квалифицированными специалистами, исходя из личных качеств ополченца.

Я глянул на специалистов – четырех молодых солдат, стоявших у грузовиков. Они прибыли к нам недавно, еще и не всех знали в лицо наверняка.

– Организовывайтесь, быстро!

Это был другой Денис. Совсем другой. Не тот, который вечно насмехался надо мной, не тот, что любил по вечерам, глядя на полыхающее небо, рассказывать удивительные истории, где переплелись правда и фантазии.

– Если через час кто-то останется без оружия – пеняйте на себя. Погоню на псилонцев с голыми руками!

А ведь погонит.

Шутки кончились.

Я и не знал, что он мог быть таким. Я про него многое не знал, оказывается. И про то, как он попал в армию и где родился. Меня вполне устраивали забавные истории из повседневной жизни имперских сил, героических сражений и похождений на увольнениях.

Такого Огарина я видел первый раз. Такой и впрямь умел убивать. Причем – даже своих, если не оправдают ожиданий.

Я попал в группу к дяде Грише. В общем-то мне было все равно, в какую, это он сам постарался. Длинная цепочка потянулась к грузовику – солдат выхватывал из одного ящика туго скатанный пакет, из другого – оружие, вручал ополченцу, сверху кидал еще какой-то брикет – лишь подойдя ближе, я понял, что это пищевой рацион. Вот и все. Растерянные люди отходили в сторону, а над нами гремел голос Огарина:

– Внимание! Броня никому не выдается, у вас нет навыков пользования защитными системами. Вместо этого вы получаете маскировочную накидку «Хамелеон». Это не хуже, поверьте! Она разработана в последние месяцы войны, и экипаж «Лоредана» теоретически не имеет детекторов, способных ее обнаружить. Внимание! Вам необходимо строго следовать инструкции на упаковке накидки. После активирования «Хамелеона» индивидуальная подгонка по фигуре производится в течение семи минут, постарайтесь первые три минуты стоять неподвижно, затем двигаться как можно более активно.

Впереди меня стояла Ольга Нонова. За последний час я утратил все страхи в ее отношении, до свадьбы ли мне теперь. Свой первый страх, или растерянность, она переборола. Теперь даже приятно было смотреть на крепкую, уверенную фигуру и вспоминать, как мы, малышня, восторженно слушали ее рассказы в первом классе. Кто еще мог ответить на любой вопрос? От кого бы мы узнали, что мощность реаджекс-привода прямо пропорциональна размерам дюз, что жимолость не бывает колючей, что великий художник Гоген отсек другому великому художнику, Ван Гогу, ухо на дуэли. Нонова знала все и всегда, и даже сейчас ко мне вернулась детская уверенность – все будет хорошо.

Наконец мы приблизились к грузовику. Молодой солдат смахнул со лба пот, глянул на Ольгу и протянул ей здоровенную многоствольную штуку. Сказал:

– Это «Шанс», вам как раз пойдет. Работать с ним легко.