Кредо. Антология - Лукьяненко Сергей Васильевич. Страница 34

— Со временем привыкнете, — бессердечно сказал я. И чего он стенает? Седла великолепные, эргономика на высшем уровне, сидишь как в кресле… Нда, изнежила цивилизация жителей Метрополии. До невероятия изнежила!

Итак, нас четверо. Ваш покорнейший слуга, страдающий от запахов и жестких седел Вениамин Борисович, незаменимый Коленька и прекрасная амазонка, которой меня представили лишь перед самым отбытием в саванну — до этого мне пришлось, высунув язык, носиться по всему Квебеку в поисках гиппарионов, оружия, палаток и прочих совершенно необходимых в полевом выезде вещей, договариваться с пилотом С-47, закупать продовольствие и улаживать еще сотню мелких дел.

Когда Амели сообщила, что третьим участником странной экспедиции мсье Гильгофа будет женщина, причем молодая и весьма привлекательная, я лишь скорчил рожу, будто целый лимон разжевал. Знаем мы этих утонченных дамочек из Метрополии, насмотрелись на туристок, изредка прилетающих с Земли и устраивающих визгливые истерики из-за столь вопиющих безобразий, как отсутствие горячей воды в отеле или наличие тараканов в номере. Ничего не поделаешь — приехали на «экологическое сафари», так получайте экологию по полной программе! Наше счастье, что индустрия туризма на Гермесе прибывает в зачаточном состоянии, если не сказать — в эмбриональном!

Я ошибся в прогнозах. Мадемуазель Анна оказалась вполне здравомыслящей девицей: как, к моему невыразимому ужасу, выразилась Амели — «она похожа на меня в молодости». Но когда я познакомился с уверенной в себе платиновой блондинкой (крашеная, кстати. Настоящий цвет волос должен быть рыжеватым или светло-русым), мрачные подозрения оказались рассеяны. Рафинированной столичной штучкой (я подсмотрел, что универсальный паспорт зарегистрирован в Санкт-Петербурге) или погруженной в мир ученых трактатов серенькой мышкой тут и не пахло. Первым делом Анна устроила ревизию раздобытому мною снаряжению и оружию, сразу показав, что отлично разбирается в обоих вопросах…

Стерва, конечно, но мне такие нравятся. Пока их стервозность направлена не на людей, а на дело. Анна всегда может двумя словами обуздать романтически настроенного Коленьку и устранить последствия бурной деятельности почти неспособного сосредоточиться доктора Гильгофа. Общий язык мы нашли моментально.

Анна не биолог, хотя Гильгоф и пытался уверить меня в обратном. Кто угодно, но только не биолог! Специальной терминологией владеет плохо — видимо, прочитала пару популярных книжек и только. Путает плейстоцен с олигоценом и листоядных с травоядными, фатально не разбирается в животном мире Гермеса. Но зато она оказалась единственной встреченной мною женщиной с Земли, которая смогла без посторонней помощи развести костер. По кое-каким проскользнувшим словечкам я решил, что Анна скорее всего технарь, причем в области связи и коммуникаций, но это так и осталось догадками. Лишних вопросов я задавать не стал — незачем совать нос в чужие дела, мне платят не за пустые разговоры.

Однако вся эта затея с поисками «альтернативных форм жизни» изначально показалась мне подозрительной. Да, Гермес практически не исследован, но по любым законам природы на этой планете не может быть обнаружена не-углеродная жизнь. Две столь разные ветви эволюции никогда не ужились бы вместе. Это во-первых. Во-вторых, недоумение вызвал состав исследовательской группы — если к нам и наезжают ученые мужи из земных университетов, то валят толпой человек в пятьдесят, с лаборантами, практикантами и прочей мелкой шушерой. После чего эта шумная компания обустраивается со всем комфортом неподалеку от Квебека, разбивает лагерь (после которого остается гора мусора) и начинает охоту за каким-нибудь отдельным зверем, особенно интересным в генетическом или эволюционном ракурсе. Через два месяца орда пытливых изыскателей отправляется домой — писать диссертации и дипломы о твари, считающейся у нас сельскохозяйственным вредителем и при любой возможности истребляемой фермерами. Ну представьте, как посмотрели бы обитатели Земли на человека с Гермеса, проявившего невероятный интерес к обычной серой крысе и пожелавшего провести наиподробнейшие исследования этого удивительного биологического вида?

Так вот, возглавляемая доктором Гильгофом «экспедиция», на мой сугубо личный взгляд, имеет к альтернативной ксенобиологии столько же отношения, сколько я — к физике искривленного пространства. Сомнений нет — они что-то ищут. Но что именно? Вьючные гиппарионы нагружены не только полевой снарягой, но и какими-то пластиковыми контейнерами, о содержимом которых я могу только догадываться. Почему Гильгоф настоял на длительном переходе от точки высадки на двадцать второй параллели до предгорий хребта Баффина — это почти триста километров? Отчего прицепленный на «липучке» к левому предплечью Анны микрокомпьютер работает без каких-либо сбоев, точно определяя наши географические координаты, выдавая прогноз погоды и параметры окружающей среды, от температуры воздуха до влажности и активности магнитного поля планеты? Если я ничего не путаю, то большинство данных эта машинка должна получать со спутника, а сам спутник попросту обязан выйти из строя после первых же часов пребывания на орбите Гермеса…

Да вот хотя бы: вчера, устроившись на первую ночевку, мадемуазель Аня предложила посмотреть кино — не спалось, а заняться было нечем. Я расценил это как не самый тонкий юмор, но Анна уверенно развеяла мои сомнения, сказав, что скачала на свой ПМК целую коллекцию как современных, так и старинных фильмов, выдвинула панель голографического проектора, и мы почти три часа следили за бурными событиями двухмерной мелодрамы начала ХХ века под названием «Унесенные ветром». Хорошее кино, я раньше не видел. И книжку не читал. Мешали только привлеченные светом висящего в воздухе лазерного экрана ночные насекомые, но и эту проблему мы решили быстро — Крылов опрыскал окраины лагеря универсальным фумигатором и насекомые исчезли.

Как прикажете относиться к таким чудесам?

Я снова промолчал, не задав ни единого вопроса. Посмотрим, что будет дальше. Мне становится все интереснее и интереснее.

— Никогда не предполагал, что с домашними животными может быть столько возни. — Я уже привык к тенорку Гильгофа и почти не обращал внимания на его постоянные жалобы. — Запрячь-распрячь, почистить, напоить, посмотреть, чтобы седло не натирало, проверить ступни… Луи, а почему гиппарионов не подковывают, как обычных коней?

— Вы, доктор, могли бы и сами догадаться, — подавив смешок, ответил я. — У трехпалой гермесской лошади нет копыт, только мозолистая пятка. Вам было бы приятно, возьмись я забивать в вашу ступню гвозди, чтобы закрепить подошвы ботинок?

— Конечно неприятно, — тотчас согласился Гильгоф, не без труда снимая со спины гиппариона очередной вьюк. — Отпустить животных пастись на ночь?

— Да. Только сначала стреножим и расставим под холмом ультразвуковые маячки. Николай, займись!

Взмокший Крылов сбросил куртку «лесостепного» камуфляжа с песочными, бледно-зелеными и коричневыми полосками и принялся молча копаться в ранце, отыскивая маячки — эти примитивные генераторы ультразвука являлись лучшей защитой от хищников, которых в саванне хватало с излишком. Достаточно окружить стоянку десятком таких игрушек, и можно спать спокойно, зная, что никакая клыкасто-когтистая нечисть не нанесет внезапный визит.

Анна с деловитым видом распаковывала палатки. Самое полезное изобретение человеческого гения, основанное на простейшей механике: дергаешь за шнур, и через полминуты перед тобой стоит уютный полимерный домик, теплый, непромокаемый и надежный. У Гильгофа и Ани палатки отдельные, нам с Русланычем приходится делить пополам одну, зато более просторную.

— Искупаться бы. — Николай вернулся и теперь задумчиво смотрел вниз, на темно-синюю ленту неширокой реки, несущей свои воды к югу. — Луи, можно?

Ну наконец-то он начал интересоваться моим мнением и относиться к предостережениям с надлежащей внимательностью. При всех своих многочисленных достоинствах, Русланыч является разгильдяем почище меня самого.