«Л» – значит люди (Сборник) - Лукьяненко Сергей Васильевич. Страница 73

– О, я дам тебе могущество самого эмира! – воскликнул панк. – И знай же, что я бы и сам получил его – но мне в лом. У тебя будет столько жен, сколько дозволено, и столько наложниц, сколько захочешь, и столько вкусной рыбы, залитой соусом из помидоров, что она не полезет в твои уста!

– Говори же, если есть тебе что сказать, – повелел Акбардин.

И грязный панк – да забудется всеми его имя: Киндерсюрпризбек, рассказал:

– Знай же, мудрейший из ментов и ментовейший из мудрейших, что происхожу я из славного рода Киндерсюрпризбеков, да не оскудеет он. И был я славным ребенком и добрым юношей, пока судьба не покарала меня за многочисленные грехи. И, решив, что все мне дозволено, отправился я в путешествие. И шел долго, ибо был пьян. И дошел. И…

– И?.. – воскликнул Акбардин.

– И! – развел руками грязнейший из панков.

– Так что же мы ждем? – удивился Акбардин. – Мой мотоцикл быстр, а дубинка резинова! Устрашим же сами себя!

И они вскочили на мотоцикл мента, причем Акбардин сел впереди, а презреннейший из панков, да забудется всеми его имя – Киндерсюрпризбек, сзади. И набегающий воздух обдувал Акбардина, и дыхание его было легко. А протертые шины скрипели на поворотах, и скрип тот был ужасен.

И надо сказать, о читатель, что в дни те съехались в достославный халифат многочисленные эмиры и короли. Обсуждали они великие дела – как менять медь на серебро и как пятью хлебами накормить всех желающих. А также съехалась многочисленная челядь, и челядь челяди, и прихлебатели, и подпеватели – среди коих и был ваш покорный слуга.

И многие менты великого халифата охраняли покой их. Увидев же друга своего, Акбардина, которого ценили за веселый нрав и честность при игре в кумалак, решили они: неладно.

И, решив так, вскочили они на свои мотоциклы, а у кого не было своих, на чужие, и понеслись за Акбардином.

Столько песчинок не лежит на дороге, сколько ментов мчалось за отважным Акбардином. Ибо напряженной была обстановка в халифате. И, увидев их, разбегались презренные панки, и забирались в ксивники хиппи, и рокеры притворялись собственными мотоциклами.

И к исходу третьего дня, когда почувствовал усталость даже отважнейший из ментов, приехали Акбардин и Киндерсюрпризбек к темной пещере. А товарищи Акбардина отстали, ибо были не столь проворны, как отважны.

– О мент из ментов! – вскричал позорный панк. – Вот она, пещера мудрости! И зачерпнешь ты ее там столько, что сам халиф со слезами обнимет тебя – и назначит визирем. А я теперь уйду – ибо мне в лом.

– Подожди, вонючейший из моих седоков! – воскликнул Акбардин. – Открой – кто хранит мудрость, ибо не бывает сокровищ без охраны!

И затрясся панк, обливаясь потом, и ответил:

– Никто ее не хранит, то-то меня и пугает.

– Пойдем же, – велел мент Акбардин. – Направлю я тебя вперед, дабы пожертвовать малоценным организмом в случае опасности.

И Киндерсюрпризбек поплелся вперед, ибо никто еще не смел перечить Акбардину – да запомнится его имя!

А пещера была темна, как совесть грешника, и длинна, как прегрешения усовестившегося. Трижды споткнулся Киндерсюрпризбек, прежде чем дошли они до цели.

– Вот! – воскликнул презренный панк. – Вот он, источник мудрости, бьет ключом из алмазной чаши! Пей же, отважный мент, и отпусти меня спать, ибо я устал.

– О нет, хитрейший из хитрых, – засмеялся Акбардин. – Выпей вначале сам, ибо мог ты замыслить худое против меня.

И панк выпил из источника, ибо Акбардин был силен, а его дубинка резинова.

Даже мне, о терпеливейшие читатели, не доводилось видеть подобного. Опали с грязного панка коросты и лохмотья, стал он чист челом и сладок дыханием.

Посмотрел ласково на Акбардина и сказал:

– Пей же, мой добрый друг… Станешь ты так же прекрасен, как я, и мудр, как халиф.

Покачал головой Акбардин и сказал:

– О нет, прекраснейший из панков. Запрещено мне пить на службе, и чту я этот закон. Лучше зачерпну я побольше мудрости, а дома, после дежурства, вкушу ее с подобающей закуской.

– Интересное решение, – заметил Киндерсюрпризбек, просветлел обликом и ушел в астрал.

А товарищи Акбардина, ждавшие приятеля у входа, не успели даже слезть с мотоциклов, когда увидели его светлый лик. Шел Акбардин твердым шагом, и в руках его был бурдюк с драгоценной влагой.

– Вещественные доказательства, – сказал он друзьям и, сев на мотоцикл, умчался, и никто не решился его переспрашивать, ибо дубинка его была резинова.

Дома же, съев положенное и покурив запретное, сказал пресветлый Акбардин жене:

– Завтра же будем любимцами халифа!

И налил себе Акбардин из бурдюка, и выпил…

Прошло три дня и три ночи с тех пор. И вот, обходя светлые улицы (но не пренебрегая и темными!), увидел ментовейший из ментов, да помнится его имя – Акбардин! – грязного панка.

– Что делаешь ты в этой грязи, светлейший из панков? – поразился Акбардин.

– А что делаешь ты с этой дубинкой, мудрейший из ментов? – съехидничал Киндерсюрпризбек.

Смутился Акбардин, что бывало с ним редко, и ответил:

– Открылось мне, что хоть и стал я умнее визиря, но остался ментом. И не услышит моих слов халиф. Вот и обхожу я по-прежнему улицы…

– А… – протянул Киндерсюрпризбек. – Доумничался?

И тогда огорченный Акбардин схватил его за шиворот и отвел в позорное узилище. Так и должно быть в нашем славном халифате, который так любят заморские короли, ибо западло каждому панку смеяться над ментами.

Но все же в пути Акбардин и Киндерсюрпризбек беседовали о вечном. И беседа их была возвышенна, как лавка Буут-аль Назара, и длинна, как ментовская дубинка… И такова мораль этой истории – даже вкусив от мудрости, не равняйся с халифом. Не положено.

Пародиям рано или поздно отдает должное почти любой писатель. Иногда они приобретают литературную ценность, иногда остаются развлечением узкого круга. Главная проблема при написании пародии – не обидеть пародируемого автора.

В «Дюралевом Небе» я мог позволить себе любые насмешки, потому что пародировал сам себя. И наверное, удачно, потому что электронная публикация текста ввела ряд читателей в заблуждение и я стал получать вопросы: когда же выйдет в свет обещанный роман?

Наверное, это значит, что пародия удалась.

По задумке автора «Дюралевое Небо» (название условное) должно представлять собой некую, не побоюсь этого слова, квинтэссенцию творчества Лукьяненко. Впрочем – представляю план романа. Начинающим авторам он позволит ознакомиться с моей творческой мастерской, а читателям – подготовиться к эпохальному событию – выходу «Дюралевого Неба».

Дюралевое небо

…Недалекое будущее. Москва. Шесть главных героев связаны единой нитью, о которой они, впрочем, и не подозревают.

Первый персонаж – писатель-фантаст Сергей Леонидов. Вот он идет из магазина, помахивая пакетом с сосисками и водкой, весь погруженный в обдумывание нового гениального романа. Леонидов – в глубине души – добрый и романтичный человек, что и отражается в его книгах. В то же время в жизни он прячет эти черты под маской едкого, агрессивного, злобного мизантропа.

Так легче выжить в трудном мире. Мы еще не раз встретимся с Леонидом, а целых два раза.

Второй персонаж – киллер-любитель Иван Рахметов. Вот он проходит мимо Леонидова, погруженный в свои мысли. Больше всего на свете Рахметов любит детей. А поскольку наш мир относится к детям жестоко, Рахметов считает своим долгом избавлять их от страданий. В карманах Рахметова – конфеты с мышьяком, коловорот, пистолет «ТТ» собственной модификации, несколько гранат. Отвратительный тип! На протяжении всей книги он будет творить свои злодеяния. Сейчас Рахметов выслеживает юного лидера беспризорников Москвы, не раз встававшего на пути его черных планов.

А вот и сам юный лидер беспризорников, Володя Пушкарев. Ему двенадцать лет, у него большие задумчивые глаза и талант художника. За неимением средств Володя по ночам рисует мелками на асфальте на площадях. Но уже к утру разгневанные дворники смывают его великие картины, которые могли бы наполнить души людей добротой. Но Володя не относится к своему дарованию серьезно. Он мечтает стать космонавтом. С этой целью он, поступившись принципами, даже идет на воровство, а все деньги тратит на аттракционы. Так Володя воспитывает в себе выносливость. Внимательность мальчик воспитывает уходом за любимым тамагучи, а тягу к прекрасному удовлетворяет просмотром японской мультипликации – анимэ.