Микрорассказы Интерпрессконов 1997-2000 - Рублев Сергей Анатольевич. Страница 10

Андрей Щербак-Жуков СКАЗКА ПРО ЛЮБОВЬ, НАВСЕГДА ВОШЕДШУЮ В ИСТОРИЮ

Посвящается моему другу Александру «Арлекину» Аринушкину

Эта Любовь вошла в историю. О ней писали в песнях, в романах и в энциклопедиях. О ней будут помнить вечно. Даже когда забудут о делах Дафниса и Хлои, Тристана и Изольды, Ромео и Джульетты… Все, что было между Ланселотом и Гиневер, — пустяки перед этой Любовью. А терзания леди Макбет и Анны Карениной — так просто блажь и детские игрушки. Люди никогда не забудут ее, и даже через многие тысячи лет будут вспоминать с чувством щемящей нежности как что-то вечное, но безвозвратно ушедшее. Эту Любовь будут помнить даже тогда, когда забудут, кто собственно был влюблен и в кого, забудут была ли эта Любовь взаимной, забудут была ли она счастливой или была несчастной… Потому что теперь это все не важно. Потому что именно эта Любовь вошла в историю, и, какой она была, теперь уже все равно. Потому что любовь эта была Последней. Такой она и вошла в историю — Самой Последней В Мире Любовью. С тех пор в мире любви больше не было.

Интерпресскон-1999

А. Хорт ПУТЬ К ВЕНЕРЕ

Когда космический корабль «Гетероид-II» попал в катастрофу, самые большие повреждения получил его автопилот Мун, который с тех пор не мог выполнять никакие обязанности, включая супружеские. После этого Муна вышвырнули, словно использованный презерватив, а его жену, автопилотку Коку, перевели на межпланетник «Экстазоид-I», где старшим стюардом работал молоденький робот Дир. Новая сотрудница сразу понравилась Диру. Его возбуждали мощные груди из тугоплавкого каучука; пышные бeдра с нежным капроновым пушком; еe живот, который, несмотря на возраст, не потерял своей свежести, поскольку был изготовлен из нержавеющей стали. Сразу же после старта космического корабля к Венере Дир протелепатировал пышнотелой автопилотке приглашение на тайное свидание в будуарном отсеке. Кока явилась в точно указанное реле время. С металлическим лязгом Дир притянул еe к себе и почувствовал датчиками плотности, что под суперсовременным металлическим кожухом она была совершенно голой. Расслабив хомутиками шейные шарниры, он опустил голову и с похотливым скрежетом потeрся о живот Коки. Своими эрогенными клеммами она почувствовала скользящие по еe телу упругие антенны, шелковистые провода в полихлорвиниловой оплeтке, и еe колени от возбуждения от возбуждения силой 240 ампер бешено завибрировали. Упав навзничь, Кока в истоме закатила фотоэлементы… Однако тут случилась катастрофа. «Экстазоид-I» перешeл на вторую космическую скорость, и робот Дир с ужасом почувствовал, что его детородный болтик беспомощно повис в невесомости.

И. ДОРОХИН УСЛОВНЫЙ РЕФЛЕКС или ПРИТЧА О НЕУКРОТИМОЙ ПЛАНЕТЕ

Посмотри, встаeт цунами

Над скорлупками квартир.

Так, разделываясь с нами,

Красота спасает мир.

Евгений Лукин

Жизнь во Вселенной текла своим чередом. Гасли старые звeзды, взрывались новые, а иногда и сверхновые. Остальные звeзды просто светили: кто красным, кто оранжевым, кто голубым, а может, и ещe каким-то другим светом. У некоторых звeзд были планеты. Среди девяти, а может и десяти планет, вокруг небольшой жeлтой звeздочки вращалась крохотная планетка, на которой происходили любопытные события. В остывающих океанах зашевелились вдруг комочки органического вещества. Делясь и соединяясь, они постепенно выросли, некоторые вышли на сушу, а кое-кто попытался даже мыслить. Вначале планета не обратила на них никакого внимания, но когда маленькие лохматые существа, прыгавшие до этого по деревьям, спустились на землю, встали на задние лапы и схватились за дубины, она задумалась: "Зачем? Почему? — планета неторопливо размышляла: — А что дальше?.. Колесо?.. Паровой двигатель?.. Атомный реактор?.. — она забеспокоилась. — Но это же разум!!!" Догадка потрясла планету и землетерясениями прокатилась по еe поверхности. проснулись старые и вырвались из недр новые вулканы, испепелившие всe, что могло гореть, а потоки воды, после выпавших затем ливней, смыли оставшийся пепел обратно в океаны. Планета облегчeнно вздохнула и снова принялась наблюдать за комочками органического вещества, весело резвящимися в остывающих океанах. Жизнь во Вселенной текла своим чередом.

Юрий Гаврюченков ОНИ СРАЖАЛИСЬ ЗА РОДИНУ

Гимли, сын Глоина, отложил секиру, перекатился под прикрытием кочки на спину и стал перематывать опорки на изрядно потрeпанных лаптях. Кряхтя и ругаясь, гном затянул полусгнившие ремешки и лeг обратно на брюхо. Он тяжело дышал. Непривычно жаркое солнце заставило взмокнуть боевую красную рубаху, от пыли давно ставшую коричневой. Штаны тоже побурели, но не от пота: захлебнувшаяся атака на позиции хорошо вооружeнного противника закончилась позорным отступлением, после которого в животе долго урчало и булькало. Не поднимая головы, Гимли разворошил землю корявыми толстыми пальцами, добыл оттуда сопревшего червя и жадно утолил голод. Он огляделся. Рассыпавшийся по степи хирд угрюмо ждал приказа. Лопахин тщательно прицелился и спустил курок. Приклад больно толкнул огромный синяк, расплывшийся на правом плече. — В бога душу так твою мать! — выругался он, заметив, что пуля впустую взбила фонтанчик степной пыли. Синеватое облачко порохового дыма нехотя расплывалось в неподвижном тяжeлом воздухе. Лопахин открыл затвор и надавил указательным пальцем на гильзу. Судя по тому, насколько утонул в магазине палец, патронов осталось всего две штуки. "Должно же быть три, — огорчился Лопахин, — я ведь считал!" Он раздосадовано дослал рукоятку затвора и вытер влажные ладони о гимнастeрку. Патроны кончались, ещe раньше закончилась вода. Рота, два часа назад с трудом отбившая очередную атаку, затаилась в окопах. Командиры выжидали. Связь со штабом прервалась позавчера, и без приказа было неясно, что делать: отступать либо стоять насмерть, не сдавая врагу ни пяди родной земли. Лопахин тоскливо обвeл взглядом утонувшую в знойном мареве степь, кое-где покрытую пятнами сгоревшего полынника и усеянную корявыми телами в красных рубахах. Ближайший к нему гном не добежал до стрелковой ячейки шагов двадцать. Отсюда было хорошо видно, как колышется на слабом ветру его тронутая молью борода. Лопахин сглотнул, в горле першило, будто его натeрли изнутри наждаком. К закату, когда тени увеличились, а внимание противника уменьшилось, раздалась команда наступать. Хирд вскочил и понeсся к вражьим позициям, чтобы внезапной атакой выбить обороняющихся из первой линии укреплений. Перегревшийся на солнце Лопахин с трудом различил шевелящиеся точки, которых вдруг стало очень много. — Опять гномы попeрли. в бога душу так их разэдак! — выругался он, протирая кулаком воспалeнные глаза. Лопахин поймал на мушку мчащегося прямо на него супостата и, памятуя про оставшиеся два патрона, плавно нажал на спуск. — Барук казад! — крикнул Гимли, когда над ухом у него что-то свистнуло. — Коммунисты, вперeд! — пронеслось над окопами. Лопахин выстрелил ещe раз, но гном словно не замечал летящих в него пуль и стремительно приближался, быстро перебирая короткими кривыми ножками. — Да он же пьяный, — догадался Лопахин и полез на бруствер, торопливо примкнув штык. Отовсюду слышались крики "ура!", которые перекрывал сиплый вопль старшины: "За Родину, сынки!", поднимающего роту в контратаку. Лопахин тоже заорал "ура!" — яростно и зло, и побежал, цепко сжимая винтовку грубыми мозолистыми руками. Вернер Хольт кубарем скатился по склону, по колено влетев в мутные воды Рейна. Из своего отделения остался жив он один, чудом уцелев в начавшейся, как всегда внезапно, бойне.

Увязая в илистом дне, Вернер выбрался на берег, прислушался и затравленно поозирался. Никого, но тишина бывает обманчива. Хольт одeрнул мундир, поправил за поясом гранату и подвернул сползший левый рукав, чтобы в бою затвор автомата не цеплял за одежду. Он не знал, куда теперь идти, но хотел спрятаться, чтобы его не достали беспощадные стрелы. Эльфы были превосходными лучниками. Умело используя укрытия, они всякий раз получали преимущество перед оснащенными самым современным оружием солдатами вермахта. Эльфийские ночные атаки наводили ужас на защитников фатерланда. Фронтовые сводки по радио также сообщали мало приятного. Они были посвящены бесчинствам оголтелых орд хоббитов на Британских островах и зверствам орков в Северной Африке. Положение дел ближайшего союзника Рейха — России — также не внушало оптимизма, и Хольт не был уверен, переломит ли ход войны создание новой сверхмощной бомбы, давно обещанной Геббельсом. Одно он знал твeрдо: магия друидов, открывшая проходы из таинственных миров, действительно существует.