Новогодний Дозор. Лучшая фантастика 2014 (сборник) - Тырин Михаил Юрьевич. Страница 77

Вот и думай…

Она очнулась.

Не сразу сообразила, где она и что. Если верить настенным часам, прошло, дай бог, секунд десять. А то и – секунда.

Увиденные сценки были настолько реальны, словно все это уже случилось. Галлюцинация? Фокусы подсознания, вышедшего из-под контроля? Отмахнуться и забыть? Но что, если… что, если – так оно и будет…

Кроме того, были ведь и другие видения – после электрички и дачи, после прогулки по садоводству! Отрывочные картинки будущего вихрем пронеслись перед глазами, прежде чем Ольгино сознание окончательно вернулось в квартиру, и показывали они почему-то дни рождения, поджидающие Ольгу впереди.

Как на праздновании тридцати трех лет она грохается в обморок, едва муж заканчивает тост…

Как на сорок два ей звонит некий Юрий Михайлович, трусливое и завистливое ничтожество, называет ее старухой, и она с тоской осознает, что в сорок два и впрямь можно быть старухой…

Как она празднует пятидесятилетие; а для женщины, оказывается, настоящий подвиг – отмечать эту дату. Из пяти ее подруг на свой полтинник одна сваливает в Таиланд, вторая – на Байкал, третья с четвертой забиваются по квартирам и неделю не отвечают на звонки, а пятая ложится на обследование; однако Ольга, вопреки всему и всем, закатывает пир с десятками гостей, и девчонки говорят ей спасибо…

Что это все было?

Она со скрипом встала и взялась за телефон, стараясь не смотреть на зеркало. Выросшая там гадость уже не походила ни на нарыв, ни на каплю, – скорее, на распускающуюся почку, давшую побеги. Черные стебельки тянулись к Ольге.

Пора было решаться.

…Ситуация с Сашкой у нас не совсем стандартная, думала она, снимая телефонную трубку. Мы не привязаны друг к другу ни материально, ни местом жительства. Обоим есть где жить. Связывают нас только дети. Для России такое – редкость, здесь люди, живущие совместно, мучаются и не расходятся потому, что уходить некуда. Если б мы с Сашкой были загнаны в коммунальный угол, то неизвестно, как бы я сейчас себя вела…

…Когда веришь и доверяешь мужчине, тогда и живешь с ним, думала она, прикладывая трубку к уху. А не веришь – не будь дурой, уходи, пока от тебя не ушли и не обвинили, что ты совсем крэйзи. Самое поганое в моей ситуации – быть брошенной. Если учесть, что на мне двое детей и не очень-то благополучные собственные родители, – страшновато…

…Несколько лет Сашка обретается бок о бок с моими родителями, думала она, поднося палец к диску с цифрами. Ясно, что для него – не самые сладкие года. А еще работа в Питере, каждодневные мотания туда-сюда. Вполне может заявить, что сошелся с другой женщиной. Пойму ли я его? Наверное, пойму. Единственная проблема – что сказать мальчишкам…

Палец, коснувшийся диска, застыл.

Я что, уже не ревную? – удивилась она. Вроде нет… Но почему? Может, потому, что мы с ним абсолютно на равных, и, если он так поступит, это его выбор? Или потому, что у меня куча реальных забот по дому плюс безумная работа?.. Все равно непонятно. Другим обманутым женам заботы ничуть не мешают ревновать, закатывать истерики и скандалы.

В таком случае люблю ли я своего мужа?

Ну и вопросик…

Какой там у него на кафедре номер? Хватит рефлексий, пришло время объясниться… До чего же не хочется. Все эти выяснения отношений, все эти откровенные разговоры рождают только новые сомнения – вместо того, чтобы унять старые…

А ведь такого развития событий Вика ожидала, внезапно вспомнила Ольга. Мало того, даже подталкивала меня, чтобы я позвонила Сашке!

Она бросила трубку на рычаг. Брезгливо отдернулась от телефона.

Не буду!

Захочет – сам скажет. А не скажет – значит, нет предмета для разговора, значит, и думать не о чем. А спросит, почему, дескать, промолчала о том, что Вика звонила, отвечу: «Она ничего не просила тебе передать».

Решено.

Лучший выход – сидеть на попе ровно. Молчать, сколько будет молчаться: год, пять лет, десять, двадцать. Забыть…

Может, разбить телефон, чтобы не было соблазна?

Фу, как пошло. Справлюсь, уже справилась. Именно молчать. А о знаю я его, подумала Ольга с нежностью. Если не виноват – взбесится и наломает дров…

Она вытрясла сумочку на пол, нашла маркер, просунула руку сквозь живой строй то ли ростков, то ли щупалец и размашисто написала – прямо на зеркале:

«Сашка, решай сам!»

Вот сейчас, сейчас…

Кишка, созданная стоящими под углом зеркалами, пришла в движение. Что-то происходило. Мучительный спазм сотряс гладкую мускулатуру зазеркалья. Вика подалась вперед, готовясь впитать трофей, завоеванный по праву, и все же закричала от неожиданности, когда тьма рванулась в комнату.

Словно водой ледяной плеснули из ведра.

Она свалилась с табурета. На несколько мгновений ослепла. Не видела, как взорвалось хрустальное блюдо, накрывавшее телефонную трубку, как унесло с телефона туристический котелок. Зеркала с силой раздвинуло – распахнуло, как книгу, – от удара о стену одно разбилось и осыпалось, другое уцелело.

В уцелевшее Вика и посмотрела, когда смогла посмотреть.

Седые космы, беззубый рот. Лицо, как печеная картошка. Не веря глазам, она ощупала себя трясущимися руками…

И закричала во второй раз.

Вернувшись с дачи, первым делом Ольга убрала из прихожей овальное зеркало, поставив на это место трюмо. Зеркало в трюмо было трехстворчатым, а главное – прямоугольным. Овальное потом куда-то подевалось: она не запомнила, когда и куда.

Объяснение с мужем так и не состоялось. Встреча супругов на даче прошла в точности, как было в видении: прогулялись по садоводству, мило общаясь. Он не проявлял инициативы, она держала язык за зубами. Она всматривалась в него, пытаясь увидеть хоть какие-то намеки, хоть что-то подозрительное в поведении, но не видела.

С тех дней Ольга и начала много курить.

А все вокруг восхищались, как она похорошела и даже, трудно поверить, внезапно помолодела…

Самое любопытное случилось на Ольгином дне рождения в сентябре того же года. Ей как раз стукнуло тридцать три. Муж взял слово первым и сказал, завершая здравицу:

– Ты мне за этот год стала так дорога!

Она принимала поздравление стоя. Стояла и думала: е-мое, в каком смысле?! Что же такого случилось за этот год?! Надо понимать, он осознал ошибку и отсеял ту бабу? Или что?

Больше подумать ничего не успела, потому что потеряла сознание. Схватилась за стол и сползла на пол, утянув за собой скатерть.

В чувство вернулась сразу, не о том речь. Какова причина столь острой реакции – вот что интересно. Может, конечно, нервы сдали, не выдержав двухмесячного напряжения. Но если знать, что ровно в эту минуту скончалась другая женщина – за сотню километров отсюда, на северном краю Питера – ситуация предстает совсем в другом ракурсе.

Женщина, еще два месяца назад бывшая молодой, умерла от последствий совершенно атипичной прогерии, попросту – от болезней, сопутствующих ураганному старению.

Женщина, пытавшаяся вернуть себе то, чем не владела…

Случай этот противоречил и всей врачебной практике, и здравому смыслу, оттого серьезные специалисты им не заинтересовались. Отреагировала пара таблоидов, отметив попутно, что таких необъяснимых смертей, практически идентичных этой, за год по России набралось уже пять, причем, жертвы всегда – женщины.

Хорошо, что Ольга обо всем этом не знала.

Только теперь, с уходом соперницы из жизни, она могла бы сказать: «Я победила». И не раньше.

Труп врага – как восклицательный знак в победном возгласе.

Продержалась она семнадцать лет, прежде чем рассказала эту историю мужу. Случайно проговорилась, когда была навеселе.

Михаил Тырин

«Будет немножечко больно»