Ночной Дозор - Лукьяненко Сергей Васильевич. Страница 7

Сова молчала.

– Обычными способами я вампиров не почувствовал, – продолжил я. – Пришлось вводить себя в резонанс. Человеческую кровь пить не стал. Обошлись свиной. И все эти препараты… да ты, конечно, их знаешь…

Заговорив о препаратах, я встал, открыл шкафчик над плитой, достал стеклянную банку с плотно притертой пробкой. Комковатого бурого порошка осталось чуть-чуть, на донышке, сдавать в хозчасть не имело смысла. Я высыпал порошок в раковину и смыл – по кухне пошел пряный дурманящий аромат. Банку я сполоснул и кинул в мусорное ведро.

– Я ведь чуть не сорвался, – заметил я. – Самым натуральным образом. Вчера утром, когда возвращался с охоты… попалась в подъезде девчонка-соседка. Я даже здороваться не рискнул, клыки уже прорезались. И этой ночью, когда почувствовал Зов, нацеленный на паренька… едва не присоединился к вампирам.

Сова смотрела мне в глаза.

– Думаешь, потому меня шеф и назначил?

Чучело. Комок перьев, набитый ватой.

– Чтобы посмотрел их глазами?

В прихожей раздался звонок. Я вздохнул, развел руками: что уж тут поделаешь, сама виновата, любой собеседник лучше такой скучной птицы. Включив по пути свет, подошел к двери, открыл.

На пороге стоял вампир.

– Заходи, – сказал я. – Заходи, Костя.

Он помялся у двери, но все же зашел. Пригладил волосы – я заметил, что ладони у него потные и глаза бегают.

Косте всего семнадцать. Вампир он с рождения, обычный, нормальный городской вампир. Очень неприятная ситуация: родители-вампиры, у ребенка в таких условиях шансов вырасти человеком почти не остается.

– Я диски занес, – буркнул Костя. – Вот.

Я взял стопочку компактов, даже не удивившись, что их так много. Обычно парня приходилось долго теребить, чтобы вернул диски: он чертовски рассеян.

– Все послушал? – спросил я. – Переписал?

– Угу… я пошел…

– Подожди. – Я взял его за плечо и впихнул в комнату. – Что такое?

Он молчал.

– Уже в курсе? – прозревая, спросил я.

– Нас очень мало, Антон. – Костя посмотрел мне в глаза. – Когда кто-то уходит, мы сразу чувствуем.

– Так. Разувайся, пошли на кухню. Поговорим серьезно.

Костя не спорил. А я лихорадочно соображал, что же делать. Пять лет назад, когда я стал Иным и мир открыл мне свою сумеречную сторону, меня ждало множество удивительных открытий. Но то, что прямо надо мной живет семья вампиров, оказалось одним из самых шокирующих.

Помню, будто это было вчера. Я возвращался с занятий, самых обычных, заставлявших вспоминать недавний институт. Три пары, лектор, жара, от которой липли к телу белые халаты: мы арендовали аудиторию у мединститута. Я шел домой и баловался на ходу, то уходил в сумрак, ненадолго, навыков еще не хватало, то начинал зондировать прохожих. И уже у подъезда наткнулся на соседей.

Очень милые люди. Я как-то хотел одолжить у них дрель, а отец Кости, Геннадий, строитель по специальности, просто пришел ко мне и играючи помог справиться с бетонными стенами, наглядно показав, что интеллигенту без пролетариата не выжить…

И вдруг я увидел, что они вовсе не люди.

Это было страшно. Коричнево-серая аура, давящая тяжесть. Я застыл, с ужасом глядя на них. Полина, мать Кости, слегка изменилась в лице, мальчишка замер и отвернулся. А глава семейства подошел ко мне, с каждым шагом уходя в сумрак, – той грациозной походкой, что дана лишь вампирам, живущим и мертвым одновременно. Для них сумрак – нормальная среда обитания.

– Здравствуй, Антон, – сказал он.

Мир вокруг был серым и мертвым. Я и сам не заметил, как нырнул в сумрак вслед за ним.

– Так и знал, что однажды ты перейдешь барьер, – сказал он. – Все в порядке.

Я отступил на шаг – и лицо Геннадия дрогнуло.

– Все нормально, – сказал он. Распахнул рубашку, и я увидел регистрационную печать, голубой оттиск на серой коже. – Мы все зарегистрированы. Полина! Костя!

Его жена тоже перешла в сумрак, расстегнула блузку. Пацан не двигался, потребовался суровый взгляд отца, чтобы и он предъявил печать.

– Я должен проверить, – прошептал я. Мои пассы были неумелыми, я дважды сбивался и начинал сначала. Геннадий терпеливо ждал. Наконец печать дала отклик. Постоянная регистрация, нарушений режима не обнаружено…

– Все в порядке? – спросил Геннадий. – Мы можем идти?

– Я…

– Да ничего. Мы знали, что однажды ты станешь Иным.

– Идите, – сказал я. Не по уставу, но мне сейчас было не до правил.

– Да… – Перед тем, как выйти из сумрака, Геннадий на миг задержался. – Я был в твоем доме… Антон, я возвращаю тебе приглашение заходить…

Все было правильно.

Они ушли, а я сел на скамейку, рядом с греющейся на солнышке бабулей. Закурил, пытаясь разобраться в мыслях. Бабулька поглядела на меня и изрекла:

– Хорошие люди, правда, Аркашенька?

Она все время путала мое имя. Жить ей оставалось от силы два-три месяца, сейчас я это видел ясно.

– Не совсем… – сказал я. Выкурил три сигареты, потом поплелся домой. У порога постоял, глядя, как гаснет серая дорожка «вампирьей тропы» у порога. Как раз сегодня меня научили ее видеть…

До вечера я промаялся. Листал конспекты, для чего приходилось уходить в сумрак. Для обычного мира эти общие тетради девственно пусты. Хотелось позвонить куратору группы или самому шефу – я был на его персональной ответственности. Но я чувствовал, что должен принять решение сам.

Когда совсем стемнело, я не выдержал. Поднялся на этаж выше, позвонил. Открыл Костя, вздрогнул. В реальности он, как и вся его семья, казался совершенно обычным…

– Позови старших, – попросил я.

– Зачем? – буркнул он.

– Хочу вас пригласить на чай.

Геннадий возник за спиной сына, возник ниоткуда, он был куда способнее, чем я, свежеиспеченный адепт Света.

– Ты уверен, Антон? – с сомнением спросил он. – Этого вовсе не требуется. Все нормально.

– Уверен.

Он помолчал. Пожал плечами:

– Мы зайдем завтра. Если пригласишь. Не горячись.

К полуночи я был безумно рад, что они отказались. К трем часам ночи попытался уснуть, успокоенный, зная, что хода в мой дом для них нет и не будет.

К утру, так и не сомкнув глаз, я стоял у окна и смотрел на город. Вампиров мало. Очень мало. В радиусе двух-трех километров ни одного больше.

Каково это – быть отверженным? Быть наказанным не за преступление, а за потенциальную возможность его совершить? А каково будет им жить… ну, пусть не жить, тут требуется иное слово, рядом со своим надзирателем?

Возвращаясь с занятий, я купил к чаю тортик.

А вот теперь Костя, хороший умный парень, студент физфака МГУ, имевший несчастье родиться живым мертвецом, сидел рядом со мной и возил ложкой в сахарнице, будто не решаясь зачерпнуть. С чего бы такая стеснительность…

Вначале он вообще забегал чуть ли не каждый день. Я был его прямой противоположностью, я был на Светлой стороне. Но я впускал его в дом, со мной можно было не таиться. Можно было просто поболтать, а можно было нырнуть в сумрак и похвастаться появившимися возможностями. «Антон, а у меня получилось трансформироваться!..» «А у меня клыки стали расти, р-р-р!»

И самое странное, что все это было нормально. Я хохотал, глядя на попытки вампиренка превратиться в летучую мышь: это задача для высшего вампира, которым он не является и, даст Свет, никогда не станет. Только иногда одергивал: «Костя… вот этого ты никогда не должен делать. Понимаешь?» И это тоже было нормально.

– Костя, я выполнял свою работу.

– Зря.

– Они нарушили закон. Понимаешь? Не наш закон, заметь. Не только Светлые его приняли, а все Иные. Этот парень…

– Я его знал, – неожиданно сказал Костя. – Он веселый был.

Вот черт…

– Он мучился?

– Нет. – Я покачал головой. – Печать убивает мгновенно.

Костя вздрогнул, на миг скосил глаза на грудь. Если перейти в сумрак, то печать увидишь и сквозь одежду, а если не переходить – вообще не обнаружишь. Кажется, он не переходил. Но откуда мне знать, как чувствуют печать вампиры?