Колдовство - Беверли Джо. Страница 39

Собрав все свое мужество, Мэг приподняла голову и поцеловала его в губы. Он засмеялся с таким восторгом, от которого, казалось, могло разорваться сердце.

— Вам нужно переодеться для театра, не так ли?

— Для театра? — Мэг непонимающе заморгала.

— Забыли? Мы вовсе не обязаны исполнить свой супружеский долг прямо сейчас.

Мэг едва не вскрикнула: «Но почему же не сейчас?» Но раз она решила быть идеальной, примерной женой, она сделает все, чего он желает. Даже научится сдерживать свои порывы.

— Вы хотите, чтобы я переоделась для поездки в театр? Сейчас? Но у меня есть лишь одно шелковое платье…

— Будем готовиться. Начнем с того, что снимем то платье, которое сейчас на вас. — Он уже перевернул ее на бок и, отодвинувшись, медленно, одну за другой, расстегивал пуговицы у нее на спине.

Она лежала расслабившись, зная, что может остановить его в любой момент и он повинуется. Он хотел пробудить в ней желание — желание жертвы покориться хищнику. Впрочем, он уже выиграл эту битву. Мэг, полностью лишившись собственной воли, и так принадлежала ему.

Губы… Его губы на ее спине чуть повыше корсета. Он водил ими по ее коже, заставляя выгибаться от удовольствия и изысканного восторга.

Потом он стянул платье с ее плеч и стал целовать их тоже. Рука его тем временем скользила вдоль широких бретелек корсета, медленно пробираясь вниз, к сокровенным бугоркам, венчающим груди.

Мэг инстинктивно вскинула руки, желая защититься от вторжения в святая святых, но в решающий момент руки запутались в спущенном лифе расстегнутого платья, да и не хотелось ей на самом деле останавливать его. Прижавшись к ее спине своим могучим телом и просунув ногу меж ее бедер, граф продолжал играть ее грудью, горячо дыша ей в шею, целуя и покусывая ее.

Мэг снова выгнулась, на сей раз безвольно опустив руки, и отдалась будоражащему, странному чувству, так похожему и столь отличному от ощущений, которые вызывало общение с Шилой и которые так ее пугали.

Когда он медленно стал убирать ладонь с ее груди, она снова вскинула руки — на сей раз, чтобы удержать его. Но граф повернул ее к себе лицом, поцеловал в разомкнутые губы, в шею, в видневшийся над корсетом край пульсирующей груди и сказал:

— Сегодня ночью…

— Не сейчас? — не выдержала Мэг. Граф усмехнулся:

— Не сейчас. Но ваше тело будет это помнить.

— Это невозможно забыть.

Он гладил ее, словно она была кошкой, его глаза сверкали, как фейерверк в морозную ночь.

— Чудесно, правда?

— Но почему не сейчас? — Мэг поняла, что он разжег в ней аппетит. Зверский аппетит, пожиравший ее изнутри. — Почему?

— Ах, Минерва, мне нравится ваша откровенность. И ваша жажда. Будьте со мной всегда так честны. Всегда. Но знаете, что имеют в виду французы, когда желают приятного аппетита? Что удовольствие от еды получаешь только тогда, когда нагуляешь аппетит.

— А как у вас с аппетитом, Саксонхерст?

Он схватил ее руку и прижал ее к своему паху:

— Чувствуете?

Мэг догадывалась, что истинная леди, да и просто порядочная замужняя женщина должна была бы немедленно отдернуть руку, но не сделала этого. Она наслаждалась ощущением его отвердевшей плоти и предвкушала то, что сулила она болезненно ноющей пустоте, которую он породил внутри ее.

— Тогда, значит, вы думаете, что я еще недостаточно проголодалась?

Улыбка его сделалась ироничной.

— Правду сказать, дорогая, да. Вы удивили меня. Самым восхитительным образом, уверяю вас. Но сейчас у нас нет времени для пиршества, а я хочу, чтобы вы впервые вкусили этих изысканных яств на великолепном пиру. В будущем мы сможем наслаждаться и легкими трапезами в промежутках между чаем и обедом. Даже торопливой закуской. Но только не сегодня.

Он продолжал гладить ее. Каким-то непонятным образом эти сдвсем иные прикосновения и его слова утишили ее жгучее желание до умеренного аппетита, с которым нетрудно совладать, просто предвкушая предстоящую трапезу. Ее рука упала, и.теперь Мэг наслаждалась тем, что просто лежит на исходе зимнего холодного дня рядом с мужем в теплой комнате, Она чувствовала себя на удивление уютно и теперь уже совсем не заботилась о том, как ей себя вести.

— В совершенном мире, — сказала она, — мужчина и женщина, наверное, должны вступать в брак одинаково невинными и вместе познавать это таинство.

Он криво усмехнулся:

— Вам не нравится чувствовать себя неофиткой?

— Боюсь, такова моя сущность. Я люблю быть независимой и контролировать свои поступки.

— Разделяю ваши убеждения.

— Мужчине легко следовать им.

— Вы думаете? Очень немногие мужчины действительно независимы и сами творят свою судьбу. Я принадлежу к числу этих немногих счастливцев.

— И дорожите этим.

— Если у человека есть сокровище, он должен им дорожить и беречь его.

Мэг тихо вздохнула. Вот этого-то она и боялась. Теперь еще труднее будет признаться ему, что он оказался с ней в постели волей магического заклинания.

— Тем не менее, — рискнула все же сказать Мэг, — вы были вынуждены жениться на мне.

Он приподнял ее подбородок и взглянул ей в глаза так, что она поняла: даже такое случайное замечание способно рассердить его.

— Я женился на вас, чтобы избежать худшей судьбы. Я сам выбрал меньшее зло.

— У каждого всегда есть выбор, пусть даже выбор между смертью и капитуляцией.

— Минерва Саксонхерст, вы ведь вовсе не новорожденный мышонок, правда?

— Я никогда не пыталась выдавать себя за невинную мышку. Но должна признаться, что горизонтальное положение производит расслабляющее воздействие на мыслительную деятельность.

Граф восхищенно рассмеялся:

— Возможно, вы правы. — Наблюдая за ней (кажется, он снова превратился в охотника), граф просунул руку под лиф ее платья и стал расстегивать крючки на корсете.

Но вдруг, посмотрев вниз, остановился, стянул платье пониже, и Мэг закусила губу. Она настолько привыкла к своему нижнему белью, что и думать о нем забыла. Граф обводил пальцем ярко-алый узор вышивки, которой она расцветила корсет вдоль каждой строчки.

— Как красиво! — Он расправил белую оборку, украшавшую край сорочки, которую Мэг обвязала тончайшим кружевом пастельных тонов. — Сверху — целомудренно, снизу — разнузданно. — Мэг заметила нечто новое в выражении его лица — нечто большее, чем желание, забава или удовольствие. — Вы — существо, полное волшебных сюрпризов, моя сладкая Минерва. Я дрожу при мысли о том, как буду открывать вас, слой за слоем, добираясь до самых сокровенных ваших секретов.

Слово «волшебных» словно игла впилось в ее мозг, а «секреты» заставили испуганно насторожиться, но главное, что беспокоило Мэг: что он подумает, если продолжит дальше свое исследование?

Большинство женщин не носили панталон, поскольку это считалось знаком порочного стремления женщины играть мужскую роль. Она же, и того хуже, украсила свои вышивкой, полагая, что этого никто никогда не увидит.

Граф по-прежнему водил пальцем по узору на корсете, от чего Мэг пронизывала дрожь.

— Это ваша работа?

— Мне было бы не по карману платить кому-нибудь за подобную прихоть.

— Но зачем? — Он поднял голову, и в его взгляде не было ничего, кроме любопытства.

Это был простой вопрос, требовавший такого же простого ответа, и все же что-то мешало Мэг открыть ему свои потаенные мысли, самую уязвимую суть своей души. Она села, отвернулась и натянула платье на плечи, прекрасно понимая, что поступает глупо, глупо, глупо.

— Если не хотите, можете не рассказывать, — услышала она его голос у себя за спиной.

— Просто я люблю красивые вещи. — Непослушными пальцами Мэг с трудом застегивала крючки на корсете спереди. — Гувернантке не пристало носить причудливые одеяния, но кто увидит ее корсет?..

Граф вдруг схватил ее, потянул назад и, уложив на спину, прижал к матрасу. В первый миг она попыталась сопротивляться, но тут же вспомнила о своем решении быть покорной. В любом случае, как она уже знала, он был слишком большой и сильный, чтобы она могла состязаться с ним.