Любовь игрока - Беверли Джо. Страница 12

— Без всякого с твоей стороны нажима? Как все быстро меняется! Но у меня нет ни малейшего желания выходить из твоего дела.

— Ты же вложил в него все свои деньги, а это чертовски рискованное предприятие.

— Франсис, риск — моя стихия.

— Советую тебе подумать, Брайт. Что ты будешь делать, если наш проект потерпит крах?

— А что будешь делать ты?

— Я останусь герцогом. Это чего-нибудь да стоит.

— Но ты снова будешь бедным герцогом, если мы потерпим неудачу, хотя такого не должно случиться. А я останусь Маллореном, и, не в пример тебе, у меня нет долгов.

— Но ты можешь в них залезть.

— Черта с два. Я всегда достану деньги за карточным столом.

— Если удача не изменит тебе.

— Здесь не просто удача, — заметил Брайт. Удача и везение, когда дело касается игральных костей. Вот почему я предпочитаю карты. Что за мрачное настроение, Франсис?

Герцог тяжело вздохнул:

— Если ты испытываешь угрызения совести за карточным столом, то я испытываю их сейчас. Изменение соотношения сил в парламенте, неудача с земляными работами, ошибка в расчетах, сделанных Бриндлеем, и мы потерпим крах. Даже при удачном стечении обстоятельств мы можем остаться без денег.

— Вот почему я стараюсь очаровать Дженни Финдлейсон.

— Если дела пойдут плохо, неужели ты женишься на ней, чтобы поддержать мой проект?

— А почему бы и нет?

— Но она же дрянь.

— Она красивая женщина без особых предрассудков и знает себе цену.

— На это у нее есть причины — она богата, но…

— Что но?

Герцог помолчал, обдумывая ответ.

— Прости, если я оскорбляю тебя в твоих лучших чувствах, но, зная эту даму, считаю, что она не для тебя.

— Черт возьми! — воскликнул Брайт. — Ты хочешь сказать, что она предпочитает твои достоинства моим? Ты герцог, со всеми вытекающими отсюда преимуществами. Ты более подходишь ей?

— Бедный герцог, — заметил, покраснев, Бриджуотер. — Я осторожно подвел ее к разговору о браке. Зачем, решил я, мне действовать через посредника, если я сам могу заполучить все ее деньги? Однако она считает меня сумасшедшим и убеждена, что я собираюсь вложить все ее состояние в сомнительное мероприятие, посадив ее тем самым на хлеб и воду.

Брайт рассмеялся:

— Мне нравится эта умная женщина. Интересно, сумеет ли она догадаться, что, выйдя замуж за меня, тоже рискует вложить деньги в твой сомнительный проект.

— Иногда мне кажется, что ты твердо веришь в неудачу моих планов, — заметил герцог, ставя бокал на стол.

— Повторяю, я бы не стал поддерживать тебя, если бы не верил в удачу, — ответил Брайт. — Но риск не пугает меня. — Он поднял бокал и допил остатки первосортного, согретого в руках бренди. — Успех без риска скучен. Я до безумия люблю играть по-крупному. Строй свой канал, Франсис, и будь уверен, что я достану деньги.

На следующее утро Порция проснулась в очень плохом настроении, что бывало с ней редко. Даже после последнего удара, который преподнесла ей судьба, она вставала, строя оптимистические планы. Но сейчас она просто не знала, что делать.

После разговора с Оливером она едва сомкнула глаза — тревожные мысли не давали ей покоя. Она вспоминала, что после рокового проигрыша брат до приезда в Лондон никогда не брал в руки карты. Сейчас же ее не покидало мрачное предчувствие, что его порок уже неизлечим и что, даже если им удастся занять денег, он может легко проиграть их снова.

Всю ночь Порция строила планы, как удержать ливера в Оверстеде и отвадить его от губительного пристрастия.

Что станется с их семьей, если никто, даже Форт, не одолжит им денег? А такое вполне может случиться, если Узнает, что Оливер — заядлый игрок. В первый же день нового года им придется отдать Оверстед этому проклятому Барклаю, и что тогда?

Их единственным прибежищем может стать дом брата матери в Манчестере. Такая перспектива повергла ее в еще большее уныние. Она дважды гостила у дяди Кренфорда я возненавидела место, где он жил. Сам по себе дом был достаточно красивым и обширным. Расположенный в центре города, он, однако, вплотную прилегал к камвольным фабрикам, шумным и грязным. Его фасад выходил на запруженную народом улицу, а задняя часть — в крошечный, чахлый садик.

Порция выросла в сельской местности и не представляла своей жизни без полей и садов.

Все же улицы, прилегавшие к дому ее дяди, были похожи одна на другую — с редкими чахлыми деревцами, грохотом телег, груженных углем, пряжей или сукном. Телеги вздымали облака пыли, с них летели клочья пряжи и угольная пыль.

Даже если она разобьет там сад, то вряд ли растения приживутся в столь загрязненном воздухе. Но выбора нет: потеряв Оверстед, они вынуждены будут жить в Манчестере, или их ждет голодная смерть.

Бессонная ночь и тревожные мысли настолько изнурили Порцию, что она находилась на грани истерики. Но начинался новый день, и она должна была взять себя в руки, чтобы не дать волю отчаянию.

«В конце концов, — думала она, раздвигая шторы, — деньги, спрятанные за поленницей, позволят продержаться нам какое-то время. У нас пока есть крыша над головой, и мы не голодаем».

Со дня на день должен вернуться Форт. Даже если Оливер продолжит игру, он не сможет за эти несколько дней влезть в большие долги, а когда приедет Форт, она сама пойдет к нему и изложит суть дела. Они одногодки и давнишние друзья. Форт обязательно поможет ей.

Возможно, он вызовет этого ужасного майора Барклая на дуэль и убьет его. На это, конечно, трудно рассчитывать, но все же…

Настроенная бодро. Порция не возражала, когда брат предложил ей отпраздновать свой выигрыш. Что толку сидеть в этих жалких, холодных комнатах и думать об их печальном будущем? Так можно быстро прийти в уныние. Ей нужно подышать свежим воздухом и посмотреть респектабельную часть Лондона, прежде чем распрощаться с ним навсегда.

Чтобы поднять настроение. Порция надела свое лучшее платье. Она взяла с собой всего несколько платьев простого покроя, но все они были сшиты из дорогих материалов, так что ей не приходилось стыдиться своей внешности.

Платье из тонкой коричневой шерсти позволяло видеть нижнюю, блестящего шелка юбку, украшенную затейливой вышивкой. Будучи девушкой разумной, она надела под нее для тепла еще одну юбку из драгета — как-никак на дворе стоял декабрь, хотя вовсю светило солнце. Конечно, ей следовало бы надеть теплое пальто, но Порция решила, что один день можно обойтись и без него и накинула на плечи короткую, голубого шелка пелерину — подарок Оливера на Рождество. Тогда еще был жив его отец, и ничто не предвещало свалившегося на них несчастья.

— Хороший подарок я тебе сделал, — заметил с гордостью Оливер. — Голубой цвет очень подходит к твоим глазам, и волосы от него становятся еще ярче. Сегодня глаза всех мужчин будут устремлены на тебя.

Порция оглядела себя в маленькое зеркало. Пропустив мимо ушей последнее замечание брата, она согласилась с ним, что голубой цвет идет ей — глаза кажутся синее, а рыжие волосы ярче. Правда веснушки портят все впечатление, но она давно поняла, что от них нет надежного средства. Сколько раз она пыталась свести их, и все напрасно, пока наконец не решила, что они имеют свое преимущество — в сочетании с маленьким носиком и изящной фигуркой делают ее похожей на девочку.

Порция вспомнила кем-то сказанные слова: «Судя по вашей внешности и горячности, я думал, что вы гораздо моложе». Ах, да, это был тот ночной гость.

— Почему ты нахмурилась? — спросил Оливер.

— Так, пустяки, — ответила она с улыбкой.

Порция сдвинула набекрень маленькую плоскую шляпку, взяла большую меховую муфту и, еще раз оглядев себя в зеркало, пришла к выводу, что для незамужней женщины поместья Оверстед, Дорсет, она выглядит прекрасно.

Не менее элегантным был и Оливер в камзоле из темно-красного бархата и ботинках на высоких каблуках. Широкий плащ, нарядная муфта и напудренный парик придавали ему вид законченного городского щеголя.

Порция взяла брата под руку и очаровательно улыбнулась.