Участковый - Лукьяненко Сергей Васильевич. Страница 21

– Страшного-то ничего не произошло, – меж тем рассуждал вслух Денисов. – Тут ведь и впрямь – и так плохо, и так нехорошо. То ли жена с дитем страдать будут, то ли подруга молодая. Как я считаю – нехорошо из семьи уходить, если там дите малое, а жена уже в годах и вряд ли кого себе найдет. Выходит, все верно ты сделал. Энто мое такое мнение.

– Так-то оно так… – еще разок оглянувшись на фотографии, вздохнул Угорь.

– Смущает ее щедрость, – продолжал участковый. – Право на воздействие четвертой степени? Да с чего бы вдруг? Должна в энтом быть какая-то хитрость, но какая – понять я не могу.

– Вот и я тоже, – рассеянно крутя в руках пустую чашку, сказал Угорь. – Уж простите, что побеспокоил… думал, вдруг вам со стороны виднее.

Денисов помолчал, размышляя. Потом сказал:

– Мое мнение вот какое, Евгений Юрьич. Дело не в инженере энтом или семье его. Дело в том, что Темные зачем-то тебе решили право на магию дать. На сильную магию, четвертого уровня! Как энто можно во зло обратить – не знаю. Но советую… кажный раз, когда тебе захочется правом своим воспользоваться и магию применить, – трижды подумай! Не в энтом ли их замысел состоял?

Лицо Угря пошло красными пятнами.

– Я так и думал, если честно. Ночь не спал, все головоломку эту решал… и до того же самого додумался. Потому что иначе никакого смысла в ее поступке нет, а не бывает такой ведьмы, чтобы без умысла подарки делала!

– Даже обычных женщин таких не бывает, – усмехнулся Денисов.

– А я вот что сделаю, – резко сказал Угорь. – Ход конем… то, чего они не ждут. Держите, Федор Кузьмич!

Он открыл портфель, достал картонную папку и протянул участковому.

– Тут это самое разрешение на магию. Оно без имени, захотите – можете сами использовать.

– Ты энто брось… – начал было Денисов, но Угорь уже отступил на шаг, заложил руки за спину и энергично замотал головой:

– Нет, Федор Кузьмич, это вы бросьте! И я чувствую, и вы понимаете, что Темные мне какую-то ловушку подстроили. Какую – понять мы не можем, а вот не вступить в нее – в нашей силе. Забирайте разрешение! Используйте, не используйте, в печке сожгите – ваше право! А мне им пользоваться не стоит, сами же сказали…

Денисов постоял, глядя на кипящий чайник. Пар шел к окну, оседал на стекле влажными узорами.

– Прав ты, Евгений Юрьич, – неохотно признал он. – Прав. Но мне энто очень не нравится!

– И мне тоже, – кивнул Угорь.

Глава 4

Аесарон прибыл ровно в полдень. Самое смешное, что визит Высшего Темного мог бы и вовсе остаться незамеченным – будь на то воля руководителя Дневного Дозора аж трех сопредельных областей. Как ни крути, а маг такого ранга запросто найдет способ замаскироваться, обвести вокруг пальца оперативника уровня Евгения, прикинувшись более слабым, незначительным, а то и вовсе не обладающим Силой Иного. Уж афишировать свои перемещения Темные точно не любили – скорее, наоборот, всячески старались избежать регистрации и каких-либо пересечений со Светлыми вообще. Однако Аесарон предпочел явиться с фанфарами.

Угорь читал книгу, полулежа на диване – теперь, после вынужденного переезда из здания администрации бумфабрики, у Ночного Дозора был кабинет, в котором помещались не только стол и шкаф. В новом кабинете было два шкафа и два стола, потому что – о, счастье! – в районном Дозоре наконец-то появился еще один сотрудник. Правда, сотрудник приходящий. Или, вернее, приезжающий – Евгению было обещано, что ведунья Танечка будет не реже двух раз в неделю наведываться из областного центра, помогать с отчетами, рапортами, архивом и прочей бухгалтерией, а также подменять оперативника, когда тому понадобится надолго отлучиться по делам или просто отоспаться. Угорь прекрасно понимал, чем обязан столь щедрому подарку. Впрочем, Танечка, какие бы указания областного начальства ни выполняла, работать не мешала. Ну, докладывает она вышестоящему руководству о текучке, делах и планах Евгения – и пусть докладывает, ему скрывать нечего. А сумеет подстраховать в трудную минуту – так спасибо ей будет огроменное.

На шпиона или контролера Танюша не походила совершенно – была впечатлительна и смешлива, обожала Сергея Есенина и Муслима Магомаева, таинственные истории и древние легенды. Собственно, книжка, которую начал читать Евгений, была ее. Таня продемонстрировала томик в первый же свой приезд, сопроводив демонстрацию словами: «Вот! Раз уж мне предстоит работать с туземцами, хочу узнать о них как можно больше!» Желание было похвальное, тем более что сам Угорь изучить подробности истории и быта остяков пока так и не удосужился. Встречался с ними, знакомился, вел записи в картотеке, а вот так, чтобы копнуть поглубже, руки не доходили.

Разумеется, уезжая, Танечка забыла книжку. Вряд ли намеренно оставила – скорее, просто отвлеклась на что-нибудь, замечталась. А Евгений, наткнувшись на томик, интереса ради повертел его в руках – обычное издание, человеческое, и вполне современное, – полистал-полистал, да и увлекся легендами и мифами народов Сибири, собранными под одной обложкой. Старенький кожаный диван, широкий и даже не слишком продавленный, оказался весьма кстати. Угорь как раз дошел до раздела, в котором были представлены разные версии происхождения Млечного Пути. Например, кеты считали, что это дорога Первого шамана Дога, по которой тот ходил по небу. Дозорный мысленно поставил себе галочку – узнать, что в результате стало с мифическим Догом. Ходил он по небу или нет – не суть важно; даже если и пытался, то точно не по Млечному Пути. А вот то, что, судя по легендам, чароплетом он был невероятной силы, сомнений не вызывало. Если в сборнике и был ответ на вопрос, чем закончилось полное сражений и подвигов земное существование Дога, да и закончилось ли, Евгений до этого момента пока не добрался.

Что же касается Млечного Пути – куда интереснее была другая легенда: два брата-шамана поссорились, один решил навсегда уйти из племени, а другой в сердцах кинул ему в спину топор. Собственно, по одной из версий, след от этого топора мы и наблюдаем на небе в ясные безоблачные ночи. Глупость, конечно. Но некоторые представители народов Сибири, с чьих слов записаны легенды, искренне в это верят. А это значит, что когда-то в здешних местах проходили нешуточные баталии Иных. И, видимо, такие энергии были задействованы, такие масштабы, что даже гигантский виток Галактики казался обычным людям всего лишь искрами, оставшимися от тех пожаров.

И вот как раз когда Евгений, полулежа на диване, знакомился с наследием остяков и в красках представлял себе сражения древних шаманов, грянули фанфары. Почему-то на ум сразу пришли слова услышанной недавно песни: «Он был одет в пурпурные одежды, над ним в тумане пели соловьи…»

Появление в городе Высшего Темного дозорный обязан уметь просчитывать заранее. Однако Угорь, по долгу службы и чисто механически ежечасно перебиравший вероятностные нити, о предстоящем визите Аесарона даже не догадывался. Получается, глава Дневного Дозора до поры до времени держал свои планы в таком секрете, что даже Сумрак не колыхался, а уже попав на место – заявил о себе во всеуслышание. Впрочем, линии вероятностей и теперь не сулили ничего скверного. Стало быть, внезапное появление Темного мага не вызвано чем-то экстраординарным и серьезных последствий иметь не будет. Визит такой персоны тем не менее не следовало оставлять без внимания. Антипатии антипатиями, а ради сохранения хотя бы видимости перемирия приходилось быть вежливым. Надев пальто и намотав на шею длинный клетчатый шарф, подпоясавшись терпением и охранными амулетами, руководитель районного Ночного Дозора отправился «выказывать почтение и обозначать присутствие».

Путь Аесарона легко читался. Неторопливо пройдя переулком, Угорь обогнул закрытый на ремонт ресторан и вывернул на площадь перед райкомом партии. Наверное, в каком-нибудь крупном городе подобное место и за площадь не считалось бы. Пятачок – он и есть пятачок. Но в центре, как и положено, прямо напротив райкомовского фасада высился единственный в городке памятник – Владимиру Ильичу, а обочь имелись две скамейки с цветником и фонтанчиком, едва угадываемыми сейчас по причине сугробов. Все мало-мальски официальные мероприятия проходили именно здесь, между зданием Комитета партии и фонтаном, возле массивного кубического постамента, и именовать это место кроме как центральной площадью было вроде даже неловко.