Фантастика 2006. Выпуск 2 - Лукьяненко Сергей Васильевич. Страница 2

Дверной замок заржавел лет сто назад, а ключ к нему утеряли немногим позже. Сколько Трикс себя помнил, тюремные камеры пустовали: в караулке никто не дежурил, дверь в тюремный коридор была нараспашку, а решетчатые двери камер хоть и притворены, но не заперты. В детстве он пару раз заглядывал в подземелья, но не надолго. Не было в них ничего таинственного, и даже страшного не было. Только крошащиеся под ногой ржавые железные лестницы, изъеденные ржавчиной крюки под факелы, проржавевшие двери и решетки. Сочащиеся сыростью каменные стены тоже были бы не прочь заржаветь, но камень на это не способен.

Еще три поколения назад со-герцоги Солье пришли к разумному выводу, что преступников гораздо проще передавать в руки городских властей, а не держать в собственных казематах. Это было и дешевле — отпадала нужда в содержании тюремщиков и палача, и полезнее для репутации — ведь соправитель никоим образом не отвечал за решения городского суда, и куда неприятнее для преступников — суд девяти анонимных заседателей почему-то всегда выносил более строгие приговоры чем один-единственный со-герцог.

Запереть замок никто и не пытался. Просто выбрали камеру, где решетчатая дверь оказалась покрепче — и молчаливый кузнец, раскалив в переносном горне железный прут, прикрутил им решетку к притолоке.

Самый надежный замок на свете тот, у которого нет ключа.

Трикс сидел в углу камеры, подложив под себя куртку. Одежду ему оставили, только зачем-то срезали все пуговицы и вынули из штанов ремень. Неужели, чтобы не покончил с собой? Какое-то время Трикс злорадно представлял, как оторвет у куртки рукава, совьет веревку и повесится на решетчатой двери. Сумел же его предок, Келен Солье, повеситься на одном-единственном носовом платке, которым были перевязаны его многочисленные раны!

Впрочем, с самого детства Трикса смущала фраза про один носовой платок, которым были перевязаны многочисленные раны. Да и не огорчатся враги, обнаружив юного со-герцога Трикса Солье, болтающимся на решетке, со сползшими мокрыми штанами и вывалившимся языком. Напротив — он им только поможет захватить трон. Лучше уж пусть будет казнь. Настоящая, с неправедным судом, на глазах у вероломного народа! Уж он найдет, что сказать предателям! Как Диго Солье, чья речь на эшафоте растрогала даже палача… как Ренада Солье, попавшая в руки разбойников, но пламенной речью убедившая их бросить преступное ремесло и пойти работать в Стражу…

Трикс хмыкнул. Конечно, ему было только четырнадцать, он обожал исторические хроники, но настолько наивным все-таки не был. И Диго Солье был казнен, пусть даже палач рыдал, занося топор. И Ренада Солье уговаривала главаря разбойников три дня и три ночи, причем Триксу смутно казалось, что три ночи сыграли куда большую роль, чем три дня.

Легко грезить о героизме, переворачивая хрупкие желтые страницы древних хроник. Куда сложнее, когда в инструментах палача зажаты твои собственные, хрупкие и белые от ужаса, пальцы…

Конечно, пытки в герцогстве строго запрещены — за исключением особых случаев, строго оговоренных и регламентированных. Отречение от престола никак в их число не входило. Да и вообще, пытать ребенка (а по законам герцогства Трикс все еще считался несовершеннолетним) разрешено лишь в присутствии доктора, священника и «доброй женщины из народа», которые могут в любой момент остановить пытки.

Но в мире так много пыток, не оставляющих следов… Когда-то Трикс с замирающим сердцем прочитал почти половину «Руководства честного дознавателя» — и на этот счет не заблуждался.

Что захотят, то и сделают. Свергать со-герцога тоже было строжайше запрещено.

Трикс встал, прошелся по камере, пытаясь размять ноги. Штаны сползали, их приходилось поддерживать. Три на три шага, вот ужас какой! Неужели люди сидели в этих темницах годами? Невозможно!

Предательский голосок в душе прошептал: «А это ты еще узнаешь…».

Трикс замотал головой. Чушь, ерунда, бред! Либо с ним будут торговаться, требуя, чтобы он отказался от престола… либо убьют. Оставлять наследника престола гнить в каменном мешке — верный путь к поражению. Во всех пьесах и балладах, где злодеи бросали юного наследника в темницу, это заканчивалось для них плохо. Верный слуга выпускал своего господина или тот прорывал тайный лаз из подземелья, потом наследник собирал славную армию и обрушивал на злодеев свой гнев…

Именно так — обрушивал гнев!

Трикс взмахнул рукой. Потом взялся за решетку, напрягся, пытаясь раздвинуть прутья. Он же маленький, худой, он проскользнет…

Да — маленький. А вдобавок еще и слабый. Прутья, пусть даже источенные временем, не поддались. Трикс только перемазался в сырой ржавчине, да едва не защемил голову между прутьями. То-то было бы веселья тюремщикам…

Как же получилось, что его отца предали?

Трикс несколько раз пнул решетку. Башмаки ему тоже оставили, но вынули шнурки. Решетка даже не заметила его усилий.

Трикс снова сел на каменный пол. Он не боялся — не в силу какой-то врожденной отваги, а просто потому, что все случилось слишком быстро и слишком нелепо. Еще, наверное, потому, что его никто ни разу не ударил. А ведь он даже достал меч, даже попытался пронзить набросившегося на него стражника…

Меч из рук выбили после первого же выпада. Кинжал Трикс не успел достать. Здоровенный стражник заломил ему руки за спину — очень аккуратно. Буркнул, что не надо дергаться, а то будет больно. Подоспели еще двое. Трикса вытащили из тронного зала во внутренние коридоры — отца, пытавшегося в одиночку отбиться от десятка нападавших, в этот момент теснили в угол.

Трикса быстро и тщательно обыскали, сняли ремень и вынули шнурки, срезали пуговицы, прощупали подкладку куртки и приволокли в подземелье. Ни одного грубого слова! А здесь уже ждал кузнец — придворный кузнец со-герцога Солье! Мрачный, но вовсе не подавленный. И молотом своим, Трикс ничуть не сомневался, кузнец мог легко уложить всю троицу стражников — рядом с ним они перестали казаться такими уж здоровенными…

Кузнец раскалил прут и запер дверь. И ушел, оставив инструмент в коридоре, не оглядываясь на юного со-герцога и не слушая его возмущенных криков. И стражники ушли, оставив напротив клетки уже догорающий факел.

Трикс смущенно потер лоб. Кричал он зря. Какие-то неправильные были слова. В хрониках они очень даже хорошо смотрелись: и про то, что «триста лет твои предки верой и правдой служили моим предкам», и про «предательство высушит твое сердце», и про «истину», которая «всегда восторжествует»…

В сыром подземелье слова звучали смешно.

Почему-то казалось, что наверху, среди ярких гобеленов и цветных витражей, слова чувствовали бы себя увереннее…

Факел начал чадить. Трикс опустил голову на колени, сжался в комок. Рано или поздно за ним придут. Это все специально — чтобы сломить его дух. Так положено.

Вдали громыхнула дверь. Вторая. Трикс поднял голову, с надеждой вглядываясь в коридор, по которому плыл яркий свет фонаря. Может быть, стражники со-герцога Солье? Усыпили бдительность, навалились, перебили захватчиков…

К камере подошел плечистый мужчина в кольчуге. Сид Канг. Капитан стражи со-герцога Сатора Гриза. Или уже надо говорить — капитан стражи герцога Сатора Гриза?

Трикс молчал.

И капитан Сид молчал, разглядывая мальчика. Хороший солдат — так говорил о нем отец Трикса. Он не раз бывал во дворце со-герцога Солье, а однажды даже потратил целый день, пытаясь научить Трикса стрелять из арбалета. Попытка не удалась, но Сид лишь пожал плечами и проронил: «Не твое, тренируйся с мечом».

— Не плачешь? — спросил Сид. — Хорошо.

Трикс презрительно усмехнулся. Если этот предатель… хотя можно ли его называть предателем, ведь он верно служит Сатору Гризу?… если этот солдафон ожидает, что юный со-герцог разревется, будто посаженный в чулан за кражу варенья поваренок, его ждет разочарование.

Сид повернулся, посмотрел на ящик с кузнечными инструментами. Подошел к ящику, наклонился — мягко зашелестела кольчуга из тончайших стальных звеньев. Выпрямился, уже взяв в руки огромные клещи. Примерился к пруту и покачал головой. Бережно, с уважением положил инструмент обратно в ящик. И взялся за прут обеими руками.