Весна любви - Грэхем Линн. Страница 19

Отныне она должна быть не просто идеальной подругой.

Ей предстоит подарить Грегу идеального ребенка, стать идеальной матерью и остаток жизни провести в роли идеальной жены.

Словно что-то лопнуло в груди Нэнси, и она разразилась горькими рыданиями.

Грег нежно обнял ее, стараясь утешить, однако слезам как будто не было конца.

Во второй половине дня Нэнси вновь отправилась в больницу, чтобы получить результаты анализа. При этом она строго-настрого запретила Грегу сопровождать ее.

Медсестра подтвердила наличие беременности и назвала приблизительный срок — восемь-девять недель.

Нэнси покидала клинику в полном отчаянии. Она не поехала к Грегу, а отправилась к себе. Медсестра сказала, что ей можно принимать болеутоляющее, но в умеренных количествах. Вконец измученная головной болью, Нэнси с жадностью проглотила таблетку аспирина. Однако это мало помогло. Боль пульсировала в ее мозгу с такой силой, что трудно было думать.

Приехал обеспокоенный Грег. Он сел на диван рядом с Нэнси и приложил к ее пылающему лбу смоченное холодной водой полотенце.

— Бедняжка… Позволь мне вызвать врача, пусть он тебя осмотрит.

Нэнси поморщилась.

— Не хочу я никаких врачей.

— Ты больше не можешь здесь оставаться! — решительно сказал Грег. — Пора тебе переселяться в мою квартиру. Так мне проще будет заботиться о тебе и готовиться к свадьбе…

— Я не собираюсь замуж!

— Дорогая, ты любишь меня? — спросил Грег.

Она долго молчала, прежде чем ответить. Этот разговор еще больше усилил боль в голове.

— Я всегда хотела стать художником, — произнесла, наконец, Нэнси. — Не великим. Просто хорошим. Я умею делать красивые вещи.

— Верно, ты создаешь красоту.

— Но мне еще нужно многому научиться. Я делаю цветочные композиции, слегка рисую, пробую лепить. Но мои изделия далеки от совершенства. И потом… я никогда не пробовала резать по дереву, не работала с камнем, не пыталась изготовить керамику… Не говоря уже о мозаике. А теперь понимаю, что заниматься всем этим мне не суждено.

— Вот глупышка! — с улыбкой произнес Грег. — Ты непременно попробуешь себя в каждом из перечисленных направлений. До родов у тебя масса времени. Занимайся чем хочешь! А когда наш малыш появится на свет, я найму пару нянек и ты сможешь полностью отдаться любимому делу.

— Да пойми же ты! Нельзя просто взять и начать обтесывать кусок мрамора. Этому нужно научиться. Пройти школу. А я никогда этого не сделаю!

Из глаз Нэнси брызнули слезы, при виде которых улыбка на лице Грега превратилась в озабоченное выражение.

— Все, я вызываю врача! И мы сейчас же уезжаем ко мне. Больше я тебя одну не оставлю!

Нэнси подняла на него покрасневшие глаза.

— Разве у тебя не назначена на сегодня важная встреча?

— Да, но я ее отменю.

— Не стоит, — вяло произнесла она, осторожно выпрямляясь и предпринимая попытку улыбнуться. — Поезжай, куда собирался, а я тем временем уложу сумку и на такси отправлюсь к тебе.

— Ты уверена, что справишься? — с сомнением спросил Грег.

— Вполне.

Собрав все силы, Нэнси улыбнулась еще шире. Нелегко было убедить Грега уехать, но, в конце концов, это ей все-таки удалось. Он, наконец, оставил Нэнси одну.

Однако она не собиралась возвращаться в квартиру Грега.

Ей стало ясно то, что давно следовало понять: она должна уйти от Грега. Причем чем скорее и дальше, тем лучше. Только что состоявшийся разговор с Грегом явился последней каплей, переполнившей чашу ее терпения. Нэнси живо представила себя пленницей шикарных апартаментов Грега. Разумеется, она ни в чем не будет иметь недостатка, но ее ребенок окажется под присмотром сразу двух нянек, что навсегда исключит возможность бегства и окончательно отрежет путь к свободе.

Свежая летняя роза будет срезана и поставлена в хрустальную вазу.

Вспоминая впоследствии тот день, Нэнси пришла к выводу, что проникшая в ее мозг инфекция уже влияла на рассудок. А жуткая головная боль была симптомом начальной стадии заболевания, которое вскоре ввергло Нэнси в коматозное состояние.

Истерика наверняка тоже была вызвана болезнью. Именно под ее воздействием Нэнси лихорадочно побросала в сумку самые необходимые вещи, вызвала по телефону такси и укатила на вокзал. Там она купила в кассе билет до Глендейла. В одну сторону. Потому что не собираюсь возвращаться в Лос-Анджелес.

До отправления поезда оставалось еще около часа, и Нэнси устроилась в зале ожидания. Она думала о будущей жизни — своей и той, что созревала в ней. Ей представлялось, что она вернется в университет, найдет работу. В крайнем случае, поможет отчим. Он часто повторял, что Нэнси может на него рассчитывать.

Потом родится ребенок, но она будет двигаться дальше. Развиваться. Следуя собственному плану, а не тому, который составил для нее Грег.

А если он захочет воссоединиться с ней, ему придется отыскать ее и смириться с выдвигаемыми ею условиями.

Потом Нэнси догадалась позвонить проживающей в Глендейле подруге Ширли, сообщить о своем приезде и попросить встретить на станции. Поговорив с подругой, она немного подумала и решила на прощание сказать несколько слов Грегу.

Тот откликнулся сразу, будто дежурил у телефона.

— Дорогой…

— Нэнси! Где ты?

Она глубоко вздохнула.

— Мне нужно на некоторое время уехать. Пожалуйста, постарайся меня понять.

— Понять? Что?

— Мне требуется свободное пространство. Свое собственное…

— Нэнси, — произнес Грег, очевидно изо всех сил пытаясь сохранить спокойствие, — где ты сейчас находишься?

— Я уезжаю из Лос-Анджелеса. Мне нужно во всем разобраться…

— Боже мой, что ты говоришь!

— Прошу тебя дать мне время.

— Сколько? — спросил Грег таким тоном, будто не верил собственным ушам.

— Столько, сколько потребуется.

— Тебе требуется помощь врача, — натянуто произнес он. — Я договорился с лучшим гинекологом Лос-Анджелеса, он осмотрит тебя завтра!

— Не стоит. Я сама схожу к врачу. Мне не нужен какой-то особенный доктор, достаточно просто хорошего специалиста.

— Нэнси, прошу тебя, вернись! Где бы ты сейчас ни находилась… Умоляю!

— Нет, дорогой, — вяло произнесла она. — Не могу. Все мои силы ушли на то, чтобы убраться из дому.

— Но почему? Почему тебе так нужно уйти от меня?

— Похоже, ты не слышал ни слова из того, что я говорила в течение последнего месяца, — вновь вздохнула Нэнси. — Или ты притворяешься, что не понимаешь?

— Разумеется, я все слышал, — возразил Грег. — И многое понял. Но нам нужно серьезно поговорить. Убегая от меня, ты ничего не решишь!

— Мне больше ничего не остается. Мы много беседовали. Но ты не желаешь слышать неприятные для тебя вещи. И потому никогда до конца не поймешь меня. Впрочем, если бы даже и понял, тебя бы это не тронуло. Мои проблемы тебе безразличны.

— Нэнси…

— Я больше так не могу, дорогой. Не могу быть рабыней в шелках. И поэтому ухожу. Таков мой выбор.

— Дорогая, послушай меня. Я стану все делать так, как ты захочешь, только вернись. Я люблю тебя! Ведь этого-то ты не можешь отрицать.

Глаза Нэнси наполнились слезами, которые хлынули по щекам.

— Нет, — Прошептала она. — Я знаю, что ты любишь меня. Никто никогда не полюбит меня так, как ты. Только ты не готов позволить мне быть свободной.

— Но ты всегда была свободной, Нэнси. Однако, похоже, не понимаешь этого.

Она крепче стиснула телефонную трубку.

— Если ты действительно любишь меня, то позволь уйти.

— Любовь не переносит разлук. И склонна к компромиссам. Не нужно быть рабыней в шелках, но и не следует удирать от меня за сотни миль. Можно найти нечто среднее между двумя этими крайностями. Что-то такое, о чем мы вполне способны договориться.

— Я не верю, что ты, в самом деле, желаешь о чем-то договариваться, — всхлипнула Нэнси.

Она никак не могла унять слезы.

— Тебе непременно нужно, чтобы все было по-твоему.

— Дорогая, я намерен разыскать тебя и вернуть домой, — твердо произнес Грег.