Счастливый билет - Грэхем Линн. Страница 14

— Спасибо, что приглядел за ней, Тор.

— Я не ребенок, которому нужна забота! — тут же взвилась Тоуни, но он, проигнорировав ее замечание, потащил ее за собой. — Почему ты так себя ведешь, Наварр? Что я сделала не так?

— Стоит мне оставить тебя на пять минут, как ты уже флиртуешь с другим! — ледяным тоном откликнулся он и притянул ее к себе ближе.

Его запах тут же подействовал на нее как афродизиак, что еще больше ее разозлило.

— Ты оставил меня одну на два часа!

— Разве я слишком много прошу, когда надеюсь, что ты будешь тихо ждать там, где я тебя оставил?

— Да. Я не зонтик, который ты где-то забыл. И я не флиртовала с Тором! Мы просто разговаривали. Он знает, что я помолвлена, — отрезала Тоуни.

— Тору было бы очень приятно затащить в постель невесту другого мужчины.

Она увидела во взгляде Наварра гнев, лицо его было напряжено.

— Ты ревнуешь? — От изумления Тоуни широко распахнула глаза. Она и не ожидала, что имеет над ним такую власть.

Его красивые губы презрительно изогнулись.

— Я не ревную. С чего мне ревновать? Мы же не на самом деле помолвлены, — сухо напомнил он ей.

Но Тоуни не так-то легко было в чем-то разубедить.

— Может, ты просто по натуре собственник… Тебе явно не понравилось видеть меня в компании другого мужчины. Но ты хоть понимаешь, как оскорбительно твое предположение, что я могу вот так просто пойти и переспать с человеком, которого едва знаю?

— Я легко мог бы переспать с тобой через пять минут после знакомства, ma petite, — вкрадчиво сказал Наварр и обнял ее так крепко, что она почувствовала, как на него действует ее близость.

— Я не такая, как ты, — я бы никогда на это не согласилась! — горячо заспорила девушка, привстав на цыпочки, чтобы сообщить ему эту новость прямо в ухо.

— Я умею убеждать.

Наварр вплел длинные пальцы ей в кудри и наклонился к ее губам, дыханием коснулся ее щеки. Он не любил публичное проявление чувств, но сейчас им двигало желание поставить на ней свою метку, чтобы к ней больше не посмел приблизиться ни один мужчина. Он разжал ее аппетитные губы и, не сдерживая жажды, отведал ее на вкус снова и снова, пока она вся не задрожала в ответ на его страсть.

Наварр нехотя оторвался от ее губ, посмотрел на нее и повел к выходу.

— Пойдем, — сказал он.

«Куда?» — чуть не спросила Тоуни, хоть и прекрасно знала куда. Она не могла отдышаться, не могла с ним спорить. Она хотела быть с ним наедине. Хотела, чтобы он ее еще раз поцеловал. Она никогда ничего так не хотела. Все возражения отошли на второй план под напором сжигающего ее изнутри огня.

— Это должно стать началом, а не концом, — заявил Наварр, захлопнув за ними дверь спальни.

Тоуни не хотела, чтобы он разговаривал, она просто хотела, чтобы он ее поцеловал. Пока он ее целовал, ей не нужно было думать и задаваться вопросом, совершает ли она сейчас ошибку. Да что там, перед силой этого желания ей все равно было не устоять.

Наварр расстегнул молнию у нее на платье, провел пальцами ей по спине и легко справился с застежкой на бюстгальтере. Тоуни содрогнулась в предвкушении, колени у нее подогнулись, когда он обхватил ей груди и стал массировать до боли напрягшиеся соски. Он касался ее именно так, как она хотела. Она никогда не думала, что желание может стать таким сильным, что ей будет тяжело даже просто стоять на ногах. Она повернулась у него в объятиях и, целуя его, стала стягивать пиджак с его широких плеч. На мгновение Наварр отступил, скинул пиджак, выправил из-под пояса рубашку, чтобы ее расстегнуть.

От одного взгляда на него у нее пересохло во рту. Ей хотелось дотронуться до него, ощутить его кожу под пальцами, попробовать ее на вкус… Словно он изменил ее изнутри и научил желать того, о чем она раньше никогда и не думала. Тоуни подняла руки и провела ими по его твердому животу, радуясь теплу его кожи и тому, как напрягаются его мускулы под ее пальцами и как учащается его дыхание.

Наварр приподнял ее и снял с нее платье. Тоуни почувствовала себя совсем голой в туфлях на высоких каблуках и белых шелковых трусиках. Он присел на край кровати и устроил ее у себя между бедрами, потом, чувственно покусывая ее нижнюю губу, просунул руку под шелк ее нижнего белья и потер самую чувствительную на ее теле точку так искусно и так ритмично, что из горла у нее вырвалось хриплое прерывистое дыхание.

— Я хочу увидеть тебя обнаженной, малышка, — прошептал он и снял с нее трусики и туфли. — А потом я хочу взять тебя как только смогу.

Наварр стал жадно терзать ее набухший сосок, в то время как рука его продолжала исследовать самую чувствительную часть ее тела. Тоуни сжимала его короткие темные волосы, пока он ласкал ее, пробуждая в ней острое желание.

— На тебе слишком много одежды, — дрожащим голосом прошептала она.

Наварр уложил ее на кровать и стал быстро раздеваться. За рубашкой и брюками последовали боксеры. Тоуни никогда раньше не видела обнаженного мужчину в состоянии крайнего возбуждения. И она глаз не могла отвести от его твердой плоти. Его размер одновременно испугал и возбудил ее. Щеки ее запылали от смущения, и она забралась под одеяло. Все тело ее чувственно покалывало. Наварр бросил презервативы на тумбочку и скользнул рядом с ней под одеяло. Он был такой твердый, такой горячий, такой сильный, что желание накрыло ее волной.

Наварр снял с Тоуни бриллиантовые сережки, отложил их в сторону, взгляд его зеленых глаз несколько секунд изучал ее взволнованное лицо.

Когда он нагнулся к ней, она обвила его шею руками, стараясь забыться в этой страсти, почерпнуть в ней уверенность, дрожа от прикосновения его мускулистого тела, его горячей твердой плоти. Мужчина нагнулся и стал дразнить языком ее напрягшиеся соски и сжимать их губами, пока она не заерзала по кровати. И только тогда он коснулся ее там, где ей больше всего хотелось. Искусными пальцами он исследовал шелковое тепло у нее между бедер, а потом прижался к самой нежной ее плоти губами. Тоуни была не готова к такой интимности и в шоке отшатнулась, но он руками сжал ее бедра и ласкал до тех пор, пока в самом центре ее существа не зажегся огонь, который сделал ее его пленницей. Она хотела, чтобы это пьянящее безумное ощущение не кончалось, хотела большего. В ней вдруг проснулся такой голод, совладать с которым она просто не могла. Тоуни вся дрожала, в самом центре ее существа завязался узелок, который затягивался все крепче, пока удовольствие вдруг не обрушилось на нее. По телу ее пробежала дрожь, и она вскрикнула от силы этого ощущения.

— Наварр… — сбивчиво прошептала Тоуни.

— Тебе это понравилось, малышка, — хрипло сказал он довольным голосом мужчины, знающего, что он только что доставил женщине ни с чем не сравнимое удовольствие.

Она только кивнула. Ей и в голову не приходило, что ее тело может испытывать такие сильные ощущения, и после столь мощного оргазма она едва отметила про себя, что он потянулся за презервативом, а потом снова к ней прикоснулся. Ее тело было послушным, уже научившимся ждать от него наслаждения. Он раздвинул ей бедра и приподнялся над ней, и она задрожала, почувствовав, как упирается его твердая плоть в ее узкое лоно. Но она ему доверяла.

— Ты такая тесная, — застонал он от удовольствия, осторожно и сдержанно погружаясь в нее.

Из груди у нее вырвался удивленный вскрик, когда он прорвал хрупкий барьер ее неопытности. Она вздрогнула, когда он застыл в акте финального обладания, глядя на нее горящими зелеными глазами с черной обводкой зрачков, осознав, что он был ее первым и единственным любовником.

— Ты сказала мне правду…

— Не все женщины лгуньи, — выдохнула Тоуни и содрогнулась, когда он до конца вошел в ее лоно.

Окруженный ее теплом, Наварр изо всех сил старался держать себя в руках. Он нагнулся и впился губами ей в губы, вдыхая соблазнительный запах ее кожи. Какая же она потрясающая, какая красивая, как чудесно пахнет. Наварр старался не торопиться, но ему с каждой секундой все труднее было справляться с сильнейшим возбуждением. Тоуни выгнулась и застонала, и он стал входить в нее глубже, сильнее, не в силах бороться с захлестнувшей его жаждой. Тоуни снова испытывала ни с чем не сравнимое наслаждение, которое все возрастало, пока она не осталась перед ним беззащитной. Искушающий ритм его толчков обострил все ее эмоции и чувства, а потом внутри ее словно взорвался ослепительный белый свет. Жар и жажда слились воедино в яростный огненный оргазм.