Ради твоей улыбки - Беверли Джо. Страница 38

Что касается первого, он неизменно поднимал ее дух своими шутками, хотя Элинор порой замечала в нем некоторое напряжение. В результате это могло разозлить Николаса, но изменить что-либо она была не в состоянии.

Ее симпатия к лорду Мидлторпу также становилась все глубже. Она понимала, что при других обстоятельствах могла бы очень серьезно увлечься им, и проявляла осторожность, дабы сохранить их отношения на должной дистанции. В ее жизни и так хватало сложностей.

Если Николас находился поблизости, Элинор всегда чувствовала его присутствие и ей требовалось усилие, чтобы не броситься на его поиски. Тем не менее редкие моменты, когда они были вместе, не приносили ожидаемой радости. Они вели себя друг с другом с отменной холодностью.

Однажды, когда Элинор рылась на книжных полках, Николас вошел в библиотеку. Желая скрыть смущение, она быстро заговорила:

— Боюсь, я прочитала все романы и вот теперь пытаюсь найти что-нибудь посерьезнее…

— Неужели? — сказал он с рассеянной улыбкой. — Сам собой напрашивается еще один визит к Хукему.

— Может быть, вы что-то посоветуете? Что-нибудь поучительное…

— Поучительное? — повторил Николас. — Разве мы нуждаемся в поучениях? Пожалуй, лучше какое-нибудь философское эссе. — Он пробежал рукой по полке. — Вот, «Несколько писем по вопросу сознания».

Элинор с сомнением взяла книгу.

— Думаете, мне понравится?

— Не уверен. — Он усмехнулся. — Это дал мне мой друг, который сейчас преподает в Оксфорде.

Она поставила книгу на место.

— Вы можете попробовать почитать вот это. — Николас достал с полки увесистый том. — «Путешествие Марко Поло». Одна из самых замечательных книг о путешествиях, написана несколько столетий назад.

Когда Элинор собралась уйти, прижимая книги к груди, он сказал:

— Я слышал, недавно вы чуть было не упали в обморок? Вы уверены, что с вами все в порядке?

Она повернулась, тронутая его заботой.

— О, все хорошо, уверяю вас, — невольно вырвалось у нее. — Кто-то нажаловался вам совершенно зря. Просто головокружение и не более того.

— Полагаю, я имею право интересоваться вашим здоровьем. Дженни сообщает мне все подробности. Может быть, вы хотите уехать из города?

Элинор на мгновение задумалась.

— В Сомерсет?

— Или в Греттингли, если вы предпочитаете это место.

Она пристально вглядывалась в лицо мужа, стараясь угадать, что скрывается за его невозмутимым выражением. Почему, ради всего святого, он решил, что она хочет поехать туда?

— Пожалуй, я бы выбрала Сомерсет. Вы поедете со мной?

— Разумеется, я провожу вас, но у меня еще есть дела в городе.

Было соблазнительно думать о том, что во время долгого, неторопливого путешествия на запад он окажется рядом; к тому же это наверняка позволит ему немного отдохнуть.

— Хорошо, я подожду, пока вы освободитесь. — Элинор была благодарна мужу за заботу. Он не собирался отделаться от нее. — Но если мы решим обосноваться там — подходящее ли это место для ребенка?

— Мне говорили, там прекрасная акушерка. Точнее мы все узнаем, когда вы познакомитесь с ней лично. Единственное мое желание — сделать поездку как можно приятнее для вас.

Элинор вежливо улыбнулась в ответ, и ее мысли устремились в другом направлении. Она решила, что предоставляется прекрасная возможность затронуть деликатный вопрос.

— Возможно, то, что я скажу сейчас, отвратительно, но, Николас, меня мучает неизвестность. Что будет со мной и ребенком, если что-то случится с вами?

Его брови удивленно поползли вверх.

— Вы боитесь опять оказаться без средств? — спросил он. — Ваши интересы, а также и интересы вашего ребенка будут оговорены в моем завещании. Это составит шесть тысяч фунтов в год. Кит назначается опекуном ребенка. Прошу прощения, дорогая, мне следовало раньше объяснить вам все это.

Элинор была просто потрясена тем, что Николас обдумал столь важный вопрос без напоминания с ее стороны.

— Тогда я могу больше не беспокоиться о моем будущем, — сказала она. — Вы обещали все уладить и доказали верность своему слову.

Он обнял ее за плечи.

— Я доказал верность вам, дорогая.

Элинор напряженно взглянула на него:

— Тогда почему вы избегаете меня? Я знаю, — продолжала она, собрав всю свою решимость, — вы не доверяете мне, потому что…

— Элинор! — Его руки сильнее сжали ее плечи.

Она подвинулась и положила голову ему на плечо. Его тепло, присущий только ему аромат окутали ее. Что он имел в виду? Она начала с эгоистичного поиска собственного комфорта, но теперь хотела того же для него.

Прошло несколько секунд, и Николас пошевелился.

— Элинор, вы можете потерпеть еще немножко?

— А вы, Николас, можете быть чуть добрее ко мне? — взмолилась она, не понимая, о чем идет речь, видя только его желание и чувствуя свое собственное.

Он, казалось, собрался использовать последний резерв.

— Да, конечно, могу. Почему бы нам, к примеру, не отправиться на прогулку?

И вот в ярком свете солнечного дня они поехали по улицам и потом вокруг Гайд-парка, который все еще был наполнен остатками сооружений от минувших торжеств.

Сейчас, пожалуй, лишь эти пустующие павильоны и столы под разноцветными навесами напоминали о недавних толпах зевак, фейерверках и шуме празднеств. Кругом было тихо и спокойно. Они встретили несколько знакомых, непринужденно поболтали о политике, о цветах и о погоде…

Смеясь над шалостями ребятишек и животных, любуясь чистыми линиями новых зданий, они избегали личных тем, но все же Николас сумел продемонстрировать свое искусство общения, свой шарм и сокровища своего ума, разложив все это перед ней как драгоценный подарок. О, золотые минуты, думала Элинор, поспешно пряча их глубоко в сердце.

Когда наконец Николас проводил ее домой, она на какой-то момент задержала на нем взгляд, соображая, есть ли способ показать, как много ей было дано узнать в этот раз. Она видела, что прогулка и у него оставила хорошее впечатление, и знала, что не заблуждалась на этот счет.

Однако все окончилось легким поцелуем в щеку. Не сказав ни слова, Элинор позволила ему уйти.

Николас заехал к лорду Мидлторпу и со стоном упал в кресло.

— Френсис, мне кажется, я схожу с ума.

— Я не удивлен. Что опять стряслось? — спросил Мидлторп, протягивая гостю бокал с бренди.

— Элинор… — Николас сделал глубокий глоток. — Ее терпение истощается. Я не могу винить ее, но молюсь, чтобы она продержалась еще несколько дней.

— Значит, конец близко?

— Все устроено, но Тереза не оставила навязчивую идею взять меня с собой. Это ужасно, но я не смею проявить слабость, иначе мы потеряем все…

Мидлторп подошел и положил руку на плечо друга.

— Ты очень сильно переживаешь из-за Элинор?

Николас вздохнул:

— Ну да… Прежде мне было незнакомо подобное чувство. Мне никогда не нравилась ни одна женщина. Я мог только мечтать о ней… Должно быть, это и есть любовь. Но Боже мой, в такое неподходящее время!

Хозяин дома не нашелся что сказать.

— Знаешь, — продолжал Николас, — я постоянно думаю о ней. Когда она дома, я с трудом могу находиться там. Желание быть рядом с ней переполняет меня. Иногда она отыскивает меня, и все, что я могу сделать, — это поскорее удрать…

— Ты не думал рассказать ей все?

Николас горько рассмеялся.

— Дорогая Элинор, — ядовито начал он, — прости, но мне необходимо удалиться, чтобы предаться страстной любви с женщиной, которую я терпеть не могу. Ты не возражаешь, ведь так, моя душечка? И все это, поверь, моя драгоценная, ради нашего отечества.

Слушая друга, лорд Мидлторп медленно заливался краской. Он избегал думать о том, что предстоит сделать Николасу, продолжая игру с француженкой.

— Возможно, знай Элинор, что ты ненавидишь Терезу, это было бы менее болезненно для нее?

Николас обхватил голову руками:

— Не могу, Френсис. Не могу…

Бронзовые часы на камине отсчитывали секунды. Затем тишину нарушил глухой голос Николаса: