Обман - Ласки Кэтрин. Страница 10

Что и говорить, с тех пор как Корин достал уголь Хуула, совы Великого Древа добились огромного прогресса во всех сторонах жизни. В этом заключалась часть волшебного воздействия угля. Однако нельзя было забывать о том, что таинственная сила угля могла быть как благословением, так и проклятием, ибо сам по себе он не был ни добрым, ни злым.

Сумрак и Гильфи опустились на землю рядом с все еще кружащимся в воздухе пером. Гильфи откинула крышечку маленького хронометра, который всегда носила с собой, и произвела быстрые подсчеты.

— Ну вот, отлично! Думаю, это очень интересные данные! — торжествующе воскликнула Гильфи. — Давай поскорее вернемся к Сорену и Копуше.

— Уху! — прогудел Сумрак, вскидывая коготь в небо. — Приз наш!

Они договорились, что тот, кто сделает первое важное открытие, получит на ужин желудок следующей земляной белки. Желудок считался вкуснейшей частью этого редкого грызуна, поэтому неудивительно, что именно его назначили призом. В эту ночь Сорен и Копуша облетали другую часть Темного леса, более известную под названием «котловина».

— Я их нигде не вижу, — воскликнул Сумрак.

— Я тоже, — отозвалась Гильфи. В тот же миг на вершине высокого кедра появился Сорен.

— Быстро, летите за мной! — приказал он, слетая вниз. — Я вас еще издалека услышал.

Лицо его было мрачным.

— Говори сразу, вы нашли маркированные перья? — спросил Сумрак. — Потому что если да, то придется порвать желудок пополам.

— Забудь о перьях. Летите за мной, — бросил Сорен, делая резкий разворот с креном. Ночь выдалась облачной, луна до сих пор была в фазе роста и тонким серебряным когтем царапала темное небо. Повернув голову, Сорен быстро сказал Сумраку и Гильфи: — Мы полетим очень высоко, а потом резко снизимся. Делаем тайный нырок.

Тайный нырок? Гильфи и Сумрак переглянулись. Этот маневр обычно использовался в бою, а не во время научной экспедиции! Значит, Сорен хочет показать им нечто очень серьезное. Не давая никаких других пояснений, Сорен крутой спиралью взмыл в небо, а через несколько мигнут начал снижаться.

Однако на этот раз их целью была не вражеская сова и не Дичь, а одно из нескольких исполинских деревьев, росших в котловине. Друзья опустились в самую густую часть кроны, где их уже ждал Копуша. Покачав правым крылом, Копуша подал им знак вести себя тихо, а затем повел их на одну из веток. Когда все сгрудились на краю ветки, Копуша кивнул головой, призывая друзей посмотреть вниз.

Что и говорить, странное зрелище открылось их взгляду. Внизу что-то горело, но дым низко стелился по земле. Гильфи и Сумрак не сразу разглядели, что именно хотят им показать Сорен и Копуша, но вот порыв ветра всколыхнул воздух и отнес дым в сторону, оставив лишь слегка окрашенное синевой марево.

В этом мареве друзья увидели небольшую группу сов, стоявших вокруг костра. Лица сов были озарены пламенем огня, черные тени причудливо плясали в лужицах света за их спинами. Большинство участников были совсем юными, но попадались и совы постарше. «Достаточно взрослые, чтобы быть поумнее!» — мрачно подумал про себя Сорен. Они с Копушей чуть не остолбенели, когда неожиданно наткнулись на эту странную церемонию. Сначала им было просто любопытно, но желудки у них болезненно содрогнулись, когда они увидели, как какой-то пещерный совенок шагнул к костру с зажатой в клюве книгой и швырнул ее в огонь.

— Смотрите! — прошипел Сорен Гильфи. Еще одна сова вышла к огню и бросила в пламя следующую книгу.

«Так вот откуда взялся этот запах!» — подумала Гильфи, вспомнив загадочный привкус гари, который они почувствовали в воздухе на границе между Серебристой мглой и Темным лесом. Тем временем к огню подлетела еще одна сова. Это была совсем юная крошка из семейства сычиков-эльфов, сжимавшая в клюве нитку разноцветных бусинок. У малышки был такой вид, словно она сейчас разрыдается, и она никак не могла расстаться со своим сокровищем. Тогда другая сова, постарше, подошла к ней и ободряюще потрепала по крылу. Склонив голову, Сорен услышал слова этой совы:

— Это к лучшему! Твои бусины есть не что иное, как излишество. Предай их огню, дорогая, пусть одни сгорят и будут развеяны ветром. Пусть подлинная простота займет их место в твоем желудке, и тогда в ночь Великого очищения ты будешь готова вознестись в глаумору.

«Она ведь совсем дитя! — вскипел Сумрак. — Это омерзительно, это низко!»

На их глазах маленькая сычиха бросила в огонь свои бусинки. Старшая сова наградила ее синим пером и раздала по перу четырем другим птенцам, в том числе тем, что сожгли книги. Стая в ужасе переглянулась, чувствуя ледяной холод в желудках. В этот миг им всем показалось, будто холодный ветер пронесся по их полым костям.

Глава XI

Страница за страницей, книга за книгой

Наши друзья не знали, что в ту же ночь две другие совы летели над морем Хуулмере. Обеих переполняло отчаяние, желудки их дрожали от омерзения. Отулисса и Фритта летели медленно, поскольку были нагружены поклажей. Они несли в когтях громоздкие свертки со свитками, а на спинах у них были привязаны стопки книг, только у Фритты стопка была поменьше, поскольку она была воробьиным сычиком и не могла много поднять. Встречный ветер еще сильнее замедлял их продвижение вперед. При такой скорости они могли рассчитывать добраться до мыса Глаукса только к рассвету. Конечно, Отулисса была бы рада попросить кого-нибудь о помощи, но она боялась вызвать лишние подозрения. После той страшной ночи, когда была обнаружена пропажа книг, Отулисса педантично спланировала операцию по спасению сокровищ Великого Древа. Но первым делом она тогда отправилась в дупло Эзилриба, чтобы посоветоваться с Октавией. Сейчас в ее памяти вновь всплыл произошедший между ними разговор.

— У нас проблемы, — начала было Отулисса, но Октавия перебила ее на полуслове.

— Будто я не знаю! — прошипела слепая змея.

— Стрига уже был здесь? — в ужасе подскочила Отулисса.

— Да, но ушел с пустыми когтями.

— Что ему нужно было?

— Он спрашивал легенды, песни, «Историю войны Ледяных когтей» в двух томах, — Октавия перечислила оригиналы рукописей, написанных Эзилрибом под именем Лизэ из Киля. Все эти книги были надежно заперты в потайном отделении дупла, о котором знали лишь немногие доверенные совы.

— Он уже забрал из библиотеки копии этих песен и еще несколько книг, — вздохнула Отулисса.

— Что ты собираешься делать? Обвинишь его?

— Не сейчас, — покачала головой Отулисса.

По дороге к Октавии она успела наскоро все обдумать. Больше всего ее пугало то, что у этой голубой твари, называющей себя Стригой, могло оказаться гораздо больше сторонников, чем она думала раньше. Возможно, некоторые из них находились на самом дереве, поскольку здесь недавно появилось несколько новых сов. При этом на остров постоянно прилетали новые совы, некоторые из них оставались здесь навсегда, но большая часть задерживалась лишь на время обучения. Страшнее всего было то, что у Стриги могли быть многочисленные сообщники на материке. Отулисса пока точно не знала, что он мог им предложить, однако признавала, что экзотическая внешность Стриги, его голубое оперение и вкрадчивый голос с заметным чжоученьским акцентом вызывают большой интерес у большинства хуульских сов. Хорошенько все взвесив, Отулисса решила не торопиться, однако это не означало, что она собиралась сидеть сложа когти, ожидая у моря погоды.

Тем временем в библиотеке обнаружилась недостача еще нескольких книг. Однажды, когда Стрига с глазу на глаз беседовал с Корином, — трудно передать, насколько тревожила Отулиссу ежедневно крепнущая близость между королем и этой синей тварью! — она тайком пробралась в гостевое дупло, в котором поселился гость из Серединного царства, и нашла в его жаровне обгоревшие клочки бумаги и пергамента. Несколько слов еще можно было разобрать: «бульон», «Джон», «пометом». Отулисса сразу узнала страницу из книги «Вредные стишки для испорченных умишек», которую взяла почитать сразу после того, как Стрига заявился к ней в библиотеку и, нагородив всякого вздора, между делом похвалил Отулиссу за практическую полезность ее научных изысканий. Она даже вздрогнула от отвращения, вспомнив его елейный голосок. «Лесть!» — молнией пронеслось в голове Отулиссы, когда она стояла над клочками обугленной бумаги. Никакая это была не похвала, а самая настоящая, бессовестная лесть!