Самый неподходящий мужчина - Беверли Джо. Страница 25

Карета начала плавный поворот между каменными колоннами. Дамарис натянула манто на плечи и застегнула его. Леди Талии должна быть известна правда, и Дженива спросит ее. Тогда Дамарис будет знать, как поступить. Не имеет значения, что она узнает. Она не позволит делать из себя дурочку.

— Ну вот мы и приехали, — сказала она бодрым тоном, поворачиваясь к Джениве, но та сидела, приложив руку к груди, и, кажется, даже дышала с трудом. — Не волнуйся, — успокоила ее Дамарис. — Эшарт защитит тебя от дракона.

— Конечно. Извини. Со мной еще никогда такого не было. Железные нервы, говорил отец, а тут вдруг... нервный припадок. Быть может... бренди?

Дамарис быстро вытащила серебряную фляжку и плеснула немножко. Дженива потянулась за чашкой, но дрожащая рука не могла ее удержать. Дамарис поднесла чашку к губам Дженивы, но капли потекли по подбородку.

— П-прошу п-прощения. Ты считаешь меня дурочкой?

— Нет, разумеется. Вдова способна вселить страх даже в Геркулеса. Попробуй сделать еще глоток.

На этот раз она придержала и руку, и голову Дженивы и немножко влила в нее, но ее спутница слабо отодвинула кружку.

— Н-не думаю, что это помогает. Сердце, — проговорила она, снова прижимая ладонь к груди, — стучит так быстро. Слишком быстро.

Все ее тело сотрясалось, словно карета неслась по ухабам, и Дамарис услышала, как и зубы стучат. Она поплотнее закутала подругу.

— Уже недолго. Подъездная аллея здесь довольно короткая. Может, позвать на помощь? Но никто ничего не сделает, пока они не доберутся до дома. Дженива не захотела бы, чтобы ее первое появление в Чейнингсе ассоциировалось с треволнениями и болезнью.

— Постарайся дышать глубже, — приказала Дамарис. — Не могу. Не могу! Я... — Дженива посмотрела в глаза Да-марис с безмолвной отчаянной мольбой.

Дамарис заметила в своей руке фляжку с бренди и сделала глоток. Она поперхнулась, но это прочистило мозги. Она опустила окно, моля, чтобы влетевшая струя холодного воздуха помогла. Они уже почти у дома.

— Фитцроджер! — прокричала она. — Джениве плохо.

Он подъехал ближе и наклонился, чтобы заглянуть внутрь.

— Что такое? Лихорадка?

— Не думаю. Полагаю, это паника.

— У Дженивы?

— С любым может приключиться нервное расстройство. Ей нужно в дом, в теплую постель, но чем меньше об этом будут знать, тем лучше.

— Я скажу Эшу.

Глава 9

Когда Фитцроджер отъехал, Дамарис снова повернулась к Джениве и по-настоящему испугалась. Дыхание молодой женщины было учащенным и казалось слишком поверхностным, чтобы поддерживать жизнь. Она обмякла, глаза полуоткрыты. Лицо покрывала мертвенная бледность, а на лбу выступила испарина, хотя в карете было довольно холодно. Дамарис поспешила закрыть окно.

Другая дверца распахнулась, когда экипаж был еще в движении, и Эшарт вскочил внутрь. Дамарис перебралась на противоположное сиденье, а маркиз приказал:

— Фитц, пошли кого-нибудь за доктором! — Он захлопнул дверцу и заключил Джениву в объятия. — Дженни, любимая, что с тобой?

Она смотрела на него, но смогла произнести только «извини».

— К дьяволу извинения. Ну же Дженни. — Он начал отчаянно целовать ее лицо, гладить по волосам, словно мог излечить ее своим прикосновением и любовью. Дамарис отвела взгляд, чувствуя себя так, словно очутилась в супружеской постели. Кто-то схватил ее за руку, и до нее дошло, что карета остановилась и Фитцроджер торопит ее выйти. Она с готовностью подчинилась, кутаясь в накидку и все равно дрожа, не то от холода, не то от шока, не то от всего сразу.

— Я не думаю, что это просто нервы, — сказала она.

— Я тоже. Дженива ела или пила что-нибудь в Тикмануэлле?

— Горячий сидр с травами... но его все пили. Я. Вы.

—Да. — Он подтолкнул ее к дому. — Входите. Я помогу Эшу. — И побежал обратно к карете.

Дамарис натянула капюшон. У нее стучали зубы. Чейнингс не предлагал радушного приема, мрачно вырисовываясь над подъехавшими каретами сплошной темной массой. Центральная дверь с портиком освещалась единственным оплывшим факелом.

Экипаж со слугами, должно быть, отправился прямиком к черному ходу. Позолоченная карета стояла прямо перед ступеньками. Вдова вышла и зашагала к двери, даже не оглянувшись, леди Талия семенила позади, болтая без умолку. Они явно еще не знали о том, что случилось с Дженивой.

Дамарис обернулась и увидела, что Фитцроджер помогает Эшарту вытащить Джениву. Она поспешила к ним. Дженива дышала короткими вздохами и лежала обмякшая, словно мертвая. На взгляд Дамарис, это было похоже на отравление ядом. Но каким образом могла пострадать одна Дженива?

Тут Дамарис вспомнила последнюю кружку с сидром. Могло ли какое-то вещество осесть на дне? Лекарственные травы бывают сильнодействующими. Даже мускатный орех может вызывать у людей припадки, если поглощать его в огромных количествах. Она знала о подобных вещах, потому что в Уорксопе часто помогала доктору Телфорду.

Эшарт прошагал мимо с Дженивой на руках. Дамарис помогла Фитцроджеру с их дорожными сумками и нашла кружку.

— Это, должно быть, та последняя кружка с сидром, — прошептала она, поднимая посудину с пола. Она взяла ее в руки и увидела на дне осадок. Дамарис провела по дну пальцем в перчатке и попробовала. Фитцроджер стукнул ее по руке:

— Ты с ума сошла?

— Если здесь и есть яд, то он не настолько сильный. На меня он не подействовал. Я сделала глоток, прежде чем отдать кружку Джениве.

Его испуганный взгляд дал понять, как это прозвучало.

— Не говори об этом здесь.

Кучер и грум стояли неподалеку, негромко переговариваясь, но Дамарис хотела оправдаться.

— Если это яд, нам нужно узнать какой, — прошептала она.

— Не здесь. — Он взял обе дорожные сумки в одну руку. — Идем.

Когда они стали быстро подниматься по ступенькам, он спросил:

— Где ты взяла эту кружку с сидром? Ты сказала, что та, которую я дал тебе, упала в реку.

— Да. Служанка принесла мне еще одну, когда я садилась в карету. Она сказала, что ее прислал джентльмен. Я подумала, что это ты.

— Ты не выпила сидр?

Как ни глупо, но ей не хотелось признаваться в этом.

— Он был слишком сладким.

— Ах да, я же видел, как ты вылила первую кружку. Она воззрилась на него:

— Как?

Они подошли к двери.

— Случайно посмотрел и увидел.

— Значит, ты не стал бы посылать мне еще одну?

— И времени у меня не было, — подчеркнул он.

— Кто-то пытался причинить мне вред? — ахнула Дамарис.

— Не бойся. Уверяю, тебе нечего бояться.

Фитц втянул ее через дверь, которая захлопнулась за ними с тяжелым глухим стуком. Его слова должны были успокоить ее, но ей послышалось легкое ударение на слове «тебе». Значит, у нее нет причин бояться, но они есть у кого-то еще? У Дженивы? Кто мог покушаться на Джениву? Вдова, не оставившая попыток женить внука на деньгах? Или она сама, в припадке ревности? Конечно же, никому из них, тем паче Фитцроджеру, не может прийти такое в голову! Или может?

Дамарис затрясло от холода и шока. Что до холода, то в доме было не многим теплее, чем на улице. Четыре одиночные свечи стояли, готовые к использованию, но только одна горела, почти не рассеивая мрака и, разумеется, не прибавляя тепла. В огромном мраморном очаге не было огня, а от черно-белого кафельного пола прямо-таки веяло стужей. Здесь не было никаких рождественских венков и веточек остролиста, радующих глаз, а воздух был пропитан запахом сырости и разложения.

О да, Дамарис помнила этот мрачный дом. Но в ее прошлое посещение на дворе еще стояла осень, да и кое-какие усилия были предприняты, чтобы оказать ей достойный прием, заманить ее состояние в эту бездонную пропасть нескончаемых нужд.

Эшарт, Дженива, вдова и леди Талия куда-то исчезли, но экономка, крепко сбитая женщина с угрюмым лицом — миссис Найтли, вспомнила Дамарис, — ждала, чтобы обслужить их. Позади нее стояли три служанки с усталыми, вялыми лицами.