Приключения Нигяр (По мотивам азербайджанских сказок) - Шамилов Сейфулла. Страница 5

Чабан ответил:

- Меня зовут Сары-чабан.

Они попрощались. Чабан стоял на высоком холме и смотрел вслед Нигяр, пока она не скрылась из глаз.

8

Царевич Джаваншир ни на минуту не забывал о своей любимой жене и подруге. Охтекин и Гюльтекин постоянно спрашивали: “Когда вернется наша мама?” И это удесятеряло горе Джаваншира.

Однажды он решил проехаться и приказал военачальнику Джэбе сопровождать его с отрядом всадников и нукеров. Детей он тоже взял с собой. Они отправились в путь. По приказу царевича они ехали тем же путем, каким когда-то шел караван Нигяр.

Во время стоянок царевич охотился, стараясь рассеять свою тоску. Когда они добрались до того места, где был последний привал каравана Нигяр, царевич заставил Джэбе еще раз рассказать ему о том, как все произошло, и Джэбе плел ему свою прежнюю ложь о том, как неожиданно ночью сбежала из своего шатра Нигяр-ханум. Царевич все еще не мог поверить ему. Он объехал окрестности, внимательно осматривая их. На месте привала каравана еще сохранились старые следы: колья от палаток, круги выгоревшей травы от костров. Каждое дерево, каждый куст выглядели как-то особенно: казалось, они хранили тайну, свидетелями которой им пришлось быть, и царевичу хотелось расспросить их о том, что они видели.

Путешественники оставались на этом месте несколько дней и затем продолжали свой путь.

Однажды слуги заметили вдали стадо баранов. Они сообщили об этом Джаванширу. Он послал гонца за чабаном. Чабана привели. Представ перед царевичем, оп поклонился ему. Царевич спросил:

- Эй, чабан, чье это стадо? Чабан ответил:

- Да живет царевич вечно! Это стадо муганского хана.

- Не продашь ли нам несколько баранов? - спросил царевич.

- Зачем продавать! Я могу их вам подарить - в стаде хана есть и моя чабанская доля. Какие вам понравятся, тех и зарежу.

- Нет, чабан, выбери баранов сам. Каких зарежешь, за тех и заплатим.

Чабан согласился. Устроили привал у холодного родника. Царевич сам снял с коня детей и, держа их за руки, прогуливался с ними. Скоро слуги приготовили еду, а чабан, зарезав баранов, отдельно приготовил из них чабанскую бозартму*. Его угощение понравилось царевичу. Насытившись и утолив жажду, стали беседовать. Царевич предложил, чтобы каждый рассказал о том, что видел и слышал и что знает от других. Сары-чабан (это был именно он) со своими братьями и товарищами тоже находился в обществе царевича и его свиты. Подошла его очередь рассказывать.

______________

* Бозартма - жареное мясо, вид рагу.

- Да живет сын шаха вечно! - сказал он. - Я не осмелюсь рассказывать то, о чем я слышал. Но, если будет на то милость царевича, я расскажу о том, что видел сам.

Царевич разрешил ему говорить, и чабан начал свой рассказ.

- Однажды на этом склоне пас я свои стада и поставил тут шалаш. Наевшись, овцы укладывались на отдых, собаки тоже дремали. Вдруг я заметил, что с ближнего холма спускается человек. Он увидел мое стадо и остановился, опасаясь собак. Я встал и загородил их собою. Тогда путник, осмелев, подошел ближе. Эго была молодая женщина или девушка. Она очень устала и была голодна, мне стало очень жаль ее, я пригласил ее в свой шалаш, предложил свое немудреное угощенье. По всему было видно, что ее тяготит какое-то горе. Она рассказала мне удивительную историю, которая произошла с ней, но, по-моему, рассказала не все. Я понял только, что она - дочь купца, что ей пришлось уйти из дому и что потом она нашла счастье, какое редко выпадает простой девушке, но злые люди лишили ее этого счастья… Много недомолвок было в ее рассказе, но я отнесся с уважением и доверием к ней, и она была так этим тронута, что заплакала. Уходя, она попросила у меня мою старую одежду. Что-то заставило ее скрывать свой пол и выдавать себя за мужчину. Она была очень добра. На прощанье она сняла с шеи дорогое ожерелье и дала мне. Я не хотел брать его, но она заставила, и я взял. Долго смотрел я вслед путнице, когда она уходила. Да, тяжелая судьба у этой женщины, много испытаний пришлось ей вынести па своем пути, и кто знает, сколько бед и трудностей она еще встретит…

Царевич был сильно взволнован этим рассказом, и все присутствующие прислушивались к словам чабана с изумлением. Только Джэбе был охвачен страхом, но постарался не показать этого.

Царевич сказал:

- Видно по тебе, чабан, что ты человек мужественный и правдивый. Ты вскормлен молоком честной матери и хлебом честного отца. Я хочу предложить тебе кое-что.

Чабан отвечал:

- Да живет сын шаха вечно! Говорите, я готов повиноваться вам!

- Чабан, я хочу, чтобы ты поехал с нами. Скажи, что нужно сделать для этого, и я окажу тебе помощь.

- Какая нужна мне помощь, высокочтимый царевич? Нас четыре брата - если я уеду, трое останутся и будут присматривать за стадом. Если вернусь живым и невредимым - хорошо,- если же нет - стадо мое останется братьям. Чем же я лучше других? Что случится с вами, то же пусть будет и со мной.

Ответ чабана очень обрадовал царевича. На другой день они вместе поехали дальше. Пусть они продолжают свой путь, а мы посмотрим, что было дальше с бедной Нигяр.

В действительности-женщина, а по одежде- мужчина, она пристала к какому-то каравану, направлявшемуся в Дербент. Во время привалов она вместе с погонщиками разгружала мулов, водила их на водопой и на пастбище. И погонщики не оставались неблагодарными. Во всяком случае, она зарабатывала себе на кусок хлеба честным трудом. Таким образом добралась она до одного из караван-сараев на окраине славного железовратного Дербента. Караван, с которым она ехала, был нагружен хлопком, шерстью и углем. Караванщик попросил Нигяр, которая теперь ничем не отличалась от слуг-мужчин, походить по городу, поискать ему покупателя на его товар. Нигяр согласилась. Кто бы мог подумать, увидя ее теперь, что под жалким обличьем нукера скрывается супруга шахского сына, властителя целого края? Она ходила по чайханам, лавкам и гостиницам и предлагала товар старого караванщика. А караванщик обещал ей с каждых десяти рублей прибыли, которую он получит, заплатить по двадцать копеек. Быстрая, расторопная, она всюду, где ни появлялась, привлекала к себе внимание торговцев и хозяев гостиниц. Владелец чайханы в одном из самых старинных и больших караван-сараев, Ханали, однажды обратился к ней:

- Мне как раз нужен такой ловкий слуга, как ты. Оставайся у меня, я буду платить тебе каждый месяц.

Молодой слуга, опустив голову, выразил свое согласие. Ханали положил ему семь рублей жалованья в месяц, при хозяйских харчах. Нигяр ничего не возразила - она была рада, что к зиме у нее будет теплый угол.

Ханали очень любил деньги. Он требовал, чтобы новый слуга зазывал в его чайхану как можно больше клиентов - караванщиков, торговцев и всех, кто мог заплатить. Но, кроме этого, у Нигяр хватало работы и в самой чайхане; она таскала воду, кипятила самовары, мыла посуду, помогала повару.

Своим утонченным благородным обращением она часто вызывала недоумение клиентов: слишком не вязались ее манеры с одеждой слуги. Поэтому она старалась выглядеть некрасивой и как можно более походить на слугу. Она никогда не задерживалась долго возле клиентов, чтобы не привлекать их внимания. Много приходилось ей видеть в этой чайхане разных людей из разных краев, но самым странным из всех был ее хозяин, Ханали. Ему было уже лет шестьдесят, он был неряшлив и жаден чрезвычайно; вся жизнь его проходила в бессмысленном накапливании денег, которыми он даже не пользовался; все, что добывал, он зарывал в землю. Деньги для него были дороже всего на свете. Старый скряга был очень доволен тем, что его таинственный слуга весь свой заработок отдавал ему на хранение. За это он был ласков с молодым нукером и перестал обижать его.

9

Однажды по всему Дербенту пронесся слух, что какой-то царевич с большой свитой приближается к городу. Пускул-Мелик, хозяин караван-сарая, в котором держал чайхану Ханали, как и все хозяева гостиниц в городе, готовясь к встрече царевича, принялся украшать свой караван-сарай, расстелил всюду ковры, расставил дорогую посуду. Богачи, видные люди города тоже украшали свои дома и улицы перед ними. Но никто не знал, где остановится царевич. Сам он хотел посоветоваться об этом с чабаном, но чабан не осмелился дать ему совет в этом деле. Тогда царевич сказал: