Муми-папа и море - Янссон Туве Марика. Страница 21

Они погрузились в лодку, и Малышка Мю забралась на нос. На обратном пути ветер дул им в спину.

Они вытащили "Приключение" на берег.

После возвращения остров почему-то стал совсем другим. Все чувствовали это, но ничего не говорили. Никто не знал, что именно изменилось. Возможно, это произошло потому, что они оставили остров, а потом вернулись. Они направились прямо к маяку, и в этот вечер разгадывали головоломку-зигзаг, а Муми-папа сделал маленькую кухонную полочку и прибил ее над печкой.

Пикник пошел семье на пользу, но Муми-мама после этого почему-то загрустила. Ночью ей приснилось, что они поехали навестить хатифнаттов на дружелюбном зеленом острове у берегов их старого дома, и утром она была печальна.

Оставшись после завтрака в одиночестве, она села тихо, глядя на жимолость, растущую из подоконника. Нестираемый карандаш уже почти закончился, а то, что осталось, требовалось Муми-папе для крестиков в календаре и писания заметок.

Муми-мама полезла на чердак. Спускаясь вниз, она несла три мешочка краски – коричневой, голубой и зеленой, банку красной краски, немного ламповой сажи и две старые кисти.

И вот она начала разрисовывать стену цветами. Это были большие, солидные цветы, потому что кисти были большие; краска пропитывала штукатурку и выглядела яркой и прозрачной. Какие они были замечательные! Это было гораздо лучше, чем пилить. Цветок за цветком возникал на стене – розы, маргаритки, анютины глазки, пионы... Больше всего это удивляло саму Муми-маму. Она понятия не имела, что умеет так хорошо рисовать. У самого пола она изобразила густую волнистую зеленую траву и задумала нарисовать солнце на самом верху, но у нее не было желтой краски.

Остальные вернулись к обеду, а она даже не разожгла огонь. Она стояла на ящике, рисуя маленькую коричневую пчелу с зелеными глазами.

– Мама! – воскликнул Муми-тролль.

– Что ты об этом думаешь? – спросила довольная Муми-мама, заканчивая второй глаз пчелы. Кисть была слишком велика; нужно придумать другой способ. В худшем случае, можно нарисовать поверх пчелы птицу.

– Все совсем как настоящее! – воскликнул Муми-папа. – Я узнаю все цветы! Вот это роза.

– Вовсе нет, – сказала уязвленная Муми-мама. – Это пион. Вроде тех, что росли дома, внизу у крыльца.

– Можно, я нарисую ежа? – закричала Малышка Мю.

Муми-мама помотала головой.

– Нет, – сказала она. – Это моя стена. Но если ты будешь умницей, я нарисую его для тебя.

За обедом все были в хорошем настроении.

– Ты можешь одолжить мне немного красной краски, – сказал Муми-папа. – Надо отметить низший уровень воды до того, как море опять начнет подыматься. Я должен вести серьезные наблюдения за уровнем воды. Понимаешь, я хочу выяснить, действует ли море по какой-то системе или просто ведет себя, как ему вздумается... Это очень важно.

– У тебя уже много записей? – спросила Муми-мама.

– Да. Но для того, чтобы написать книгу, нужно гораздо больше. – Муми-папа перегнулся через стол и сказал доверительно: – Я хочу знать, действительно ли море такое упрямое или оно подчиняется.

– Кому подчиняется? – спросил Муми-тролль, выпучив глаза.

Но Муми-папа внезапно очень заинтересовался супом и пробормотал:

– О... чему-нибудь... каким-нибудь правилам.

Муми-мама дала ему немного красной краски в чашке, и сразу же после обеда он отправился ставить отметку уровня воды.

Осины сильно покраснели, и земля на поляне покрылась желтым ковром березовых листьев. Когда дул юго-западный ветер, он нес красные и желтые листья в воду.

Муми-тролль закрасил три стороны штормового фонаря черным, как злодей, замышляющий недоброе. Он шел из маяка окружным путем. Маяк, казалось, следил за ним пустыми глазами. Наступал вечер, остров просыпался. Муми-тролль чувствовал, как он ворочается, и слышал крики чаек не мысу.

"Я ничего не могу сделать, – думал он. – Папа бы понял, если бы знал. Я не хочу и сегодня увидеть, как движется песок. Возможно, в этот раз я пойду на восточную оконечность острова".

Муми-тролль сидел на скале и ждал с штормовым фонарем, повернутым к морю. Остров позади него был погружен во мрак, и там не было ни следа Морры.

Только Малышка Мю видела его. Она видела и Морру, ожидавшую на берегу.

Малышка Мю пожала плечами и забралась обратно в мох. Она часто наблюдала, как люди ждут друг друга не там, где надо, и выглядят глупо и потерянно. "Что ж, этому не поможешь, – думала она. – Так уж все устроено".

Ночь вступала в силу. Муми-тролль слышал невидимых птиц, пролетающих над головой, и плеск в черном озере позади себя. Он обернулся и в свете лампы увидел их. Это были морские лошади, плавающие под обрывом. Возможно, они приходили сюда каждую ночь, а он ничего не знал об этом.

Морские лошади хихикали, брызгали друг в друга водой и строили глазки из-под челок. Муми-тролль переводил взгляд с одной на другую; у обеих были совершенно одинаковые глаза, одинаковые цветы на шеях и аккуратные маленькие головки. Он понятия не имел, которая из них – его морская лошадь.

– Это ты? – спросил он.

Морские лошади подплыли к нему и остановились у края воды так, что он мог разглядеть только их колени.

– Это я! Это я! – ответили обе и засмеялись, как сумасшедшие.

– Ты спасешь меня? – спросила одна. – Ты ведь спасешь меня, мой жирный маленький морской еж? Ты глазеешь на мой портрет каждый день? Правда?

– Он не морской еж, – укоризненно сказала вторая. – Он маленький яйцеобразный гриб, который обещал спасти меня, если будет штормить. Маленький яйцеобразный гриб, который собирает ракушки для своей мамочки! Разве он не очаровательный! Прелесть!

Муми-тролль почувствовал, что краснеет.

Муми-мама отполировала подкову зубным порошком. Он знал, что одна из серебряных подков гораздо ярче остальных.

И еще он знал, что они не подымут копыта из воды и он никогда не узнает, какая из них – его морская лошадь.

Они исчезли в море. Он слышал, как они смеялись, уходя все дальше и дальше, и их смех казался не более чем ветром, овевающим берег.

Муми-тролль лежал на скале и глядел в небо. Он не мог больше думать о своей морской лошади. Когда он пытался, то видел двух морских лошадей, двух смеющихся маленьких морских лошадей, в точности похожих друг на друга. Они только прыгали в море вверх и вниз, пока его глаза не устали от этого. Их становилось все больше и больше, столько, что Муми-тролль не трудился считать. Он лишь хотел спать и чтобы его оставили в покое.

Муми-мамина настенная роспись становилась все красивее и растянулась до самой двери. Она нарисовала большие зеленые яблони, усыпанные цветами и плодами, множество паданок, лежащих в траве под ними. Повсюду были кусты роз, в основном красных, какие растут в любом саду. И вокруг каждого куста были выложены белые ракушки. Колодец был зеленым, а дровяной сарай коричневым.

Однажды вечером, когда солнце заливало комнату, Муми-мама рисовала угол веранды.

Муми-папа зашел и посмотрел.

– Ты нарисуешь скалы? – спросил он.

– Там нет скал, – сказала Муми-мама рассеянно. Она как раз рисовала перила, сделать их ровными было очень трудно.

– Это горизонт? – продолжал Муми-папа.

– Нет, это голубая веранда, – объяснила Муми-мама. – Там вообще нет моря.

Муми-папа долго смотрел на картину, но ничего не сказал. Потом пошел и поставил чайник на плиту.

Когда он опять обернулся, Муми-мама нарисовала большое голубое пятно и на нем что-то, что явно должно было изображать лодку. Выглядело неважно.

– Это нехорошо, – сказал он.

– Да, вышло совсем не так, как я хотела, – грустно признала Муми-мама.

– Что ж, очень хорошая идея, – сказал Муми-папа утешительно, – но лучше переделать это в веранду. Не нужно рисовать то, что не хочешь.

С этого вечера Мумимамина роспись все больше напоминала Муми-долину. Муми-мама обнаружила, что выдерживать перспективу иногда трудно, а временами приходилось изымать что-нибудь из должного окружения и рисовать само по себе: например, плиту и вещи из гостиной. И невозможно было изобразить каждую комнату. Можно было рисовать только одну стену зараз, и это выглядело неестественным.