Пыльца фей и заколдованный остров - Ливайн Гейл Карсон. Страница 17

Зрение золотого ястреба ослабело. Он всегда мог летать как угодно высоко и при этом различать каждую травинку на лугу. Но сегодня он видел внизу только зелёное расплывшееся пятно. И хуже того: он два раза за день принял за кролика простой камень.

В конце концов он схватил было белку, но та мазанула его хвостом по глазам и удрала. Никогда ещё он не терпел такого унижения.

Через три часа феи достигли реки и двинулись вверх по течению. Видия, летевшая впереди, заметила гряду стоячих камней, окружённых соснами.

Феи опустились на верхушки деревьев и стали осторожно приближаться к гнезду. Ястреб был в гнезде — тёмным силуэтом он выделялся на фоне звёздного неба.

Ястреб не спал. Он промёрз до костей. Он боялся свалиться с камня.

Глава ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ.

Рассказав Матери-Голубке о Питере, Динь испытала облегчение. Ей стало легче двигаться. Легче дышать. У неё прояснились мысли. Она даже сумела вспомнить ещё несколько забавных историй, от которых у Матери-Голубки загорелись глаза. Правда, только на минуточку.

Но когда наступила ночь, Голубка перестала слушать. Её голова беспомощно свесилась набок, а когда она уснула, дыхание её было более стеснённым, чем в прошлую ночь. Каждый выдох вырывался с хрипом, её тело пробирала дрожь. Динь прислушивалась, боясь, что следующий вдох окажется последним.

Ещё всего только двумя днями раньше ястреб обязательно уловил бы приближение фей. Но сейчас он ничего не услышал. А они подбирались к нему. Храбро — восемнадцать дюймов вперёд. В страхе — двенадцать дюймов назад. И вот уже их отделяло от него не более ярда. Он сидел, не шевелясь.

— Он не кажется золотым, — прошептала Прилла. — Он какой-то коричневый.

— Вот уж будет глупо, дорогие мои, если нас сожрёт не тот ястреб, который нам нужен, — съехидничала Видия.

В это время ястреб взъерошил перья. Они блеснули золотом.

— Рени, солнышко, а кто вытащит...

— ...перо? — Рени прекрасно отдавала себе отчёт в том, что она ни за что на свете не сможет выщипнуть перо у живого существа. Логично было бы поручить это Видии, у той уже был опыт. Только Рени не хотела подвергать опасности её одну.

Она достала кинжал, которым её снабдила Динь.

— Видия, перо вытащишь ты, — сказала она. — А я подлечу и расположусь против его брюха. Если он на тебя нападёт, я проткну его кинжалом. Прилла, а ты покружись возле его головы. Только осторожно — держись подальше от клюва.

«Как же я с этим справлюсь? — подумала Прилла. — Впрочем, кто знает, может, у меня талант уворачиваться от клювов?»

Она послушно заняла позицию, как было велено. Крылышки её трепетали от страха.

Рени поместилась перед ястребом, держа кинжал наготове. Видия притронулась к перу на крыле птицы. Ястреб не почувствовал её прикосновения, но ощутил какое-то тепло возле головы и у живота.

Видия потянула перо. Ястреб дёрнулся. Что это? Кто-то собирается его убить? Ничего-ничего. У него оставалась ещё защита — магическая способность разделять с обидчиком ту боль, которую испытывал он сам. Он постарался к этой способности прибегнуть.

Боль распространилась у Видии по руке. Она продолжала тянуть, хотя боль усиливалась. Перо никак не вытаскивалось. Она стиснула зубы и потянула сильнее. Перо стало поддаваться. Она потянула ещё сильнее. Потом дёрнула что было мочи.

Вспомните, когда у вас что-то болело. Закройте глаза и представьте это себе. Может, боль Видии и ястреба была слабее вашей. А может, сильнее. Но, во всяком случае, это была самая сильная боль, какую им до сих пор доводилось испытать.

Они оба закричали так пронзительно, что даже маленькая звёздочка на небе мигнула.

Потом боль отступила, и перо оказалась у Видии в руках. Феи полетели прочь так быстро, как только могли. Прилла обернулась и крикнула:

— Спасибо, мистер Золотой Ястреб!

Ястреб не услышал. Он сидел, раскачиваясь на своём камне. От только что пережитой боли у него кружилась голова.

Видия вскоре оставила Приллу и Рени далеко позади.

Ей бы самое время осознать, как больно, когда заживо выщипывают перо. Ей бы признать, как жестоко она не раз обходилась с Матерью-Голубкой. Ей бы понять, что боль — это боль, всё равно, твоя она или чужая. Ей бы поклясться, что больше она никому не причинит боли намеренно.

Но вместо этого она убедила себя, что это ястреб обошёлся с ней жестоко. Что он сделал так, чтобы ей было больней, чем ему.

Уже начинало светать, когда феи опустились на Площадь Фей. Видия вынула перо, которое прятала под своей блузкой. Рени и Прилла приблизились, чтобы посмотреть на него. Снаружи перо казалось коричневым, но оборотная сторона действительно была золотой. Прилла притронулась к нему, ощутив металлический холодок.

Видия положила перо рядом с мундштуком и разбитым яйцом. Феи, свернувшись калачиком, прилегли в сарайчике, где никакие ястребы им были не страшны.

«Мы преуспели дважды, — проговорила про себя Прилла. — Может, нам удастся спасти Мать-Голубку?»

Прежде чем заснуть, она вновь попыталась перенестись на Большую землю. Она закрыла глаза и опять представила себя в туннеле, а Большую землю — в самом его конце. Она полетела вдоль туннеля, рисуя перед мысленным взором девочку-неуклюжика, лежащую в постельке в обнимку с плюшевым моржом.

Ей и в самом деле удалось опуститься на подушку к настоящей девочке.

Только эта девочка обнимала плюшевого пеликана. Она открыла глаза и спросила:

— А ты знаешь, сколько будет девять целых и четыре десятых умножить на тридцать пять?

Прилла покачала головой. Математического таланта у неё тоже не было. Она вызывала разочарование даже на Большой земле!

Глава ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ.

Наутро земля возле боярышника подёрнулась льдом. Мать-Голубка чувствовала себя такой старой, будто прожила тысячу лет. Динь стала кормить её завтраком — ложечку за ложечкой. Проглотив пару ложек, Мать-Голубка сказала:

— Убери это.

— Ну ещё пару ложечек! — упрашивала Динь.

Мать-Голубка согласилась. Динь сделалась хорошей сиделкой. Право же, чудеса случаются, даже когда кругом царят ужас и разорение.

Когда три феи вышли из сарая, то обнаружили возле двери корзинку с едой. К ней была приложена записочка от королевы Ри:

«Я так горжусь, что вы и во второй раз достигли цели!

Наши мысли всё время с вами».

«Королева гордится мной — подумала Прилла, — хоть у меня и нет никакого таланта. Мной гордится! Хотя мне всего четыре дня от роду».

Рени улыбнулась ей, и она тоже ответила улыбкой. После завтрака все трое полетели к лагуне. Рени всё время обдумывала план, как им добыть русалочий гребень. Как сделать, чтобы русалки обратили на них внимание.

Если хотите знать истинную правду о тамошних русалках, так я скажу вам: они зазнайки. Если у вас нет зелёного хвоста и вы не обладаете голосом сирены, то они не сочтут вас достойными внимания.

Они не общаются ни с неуклюжиками, ни с феями. Правда, они любят Питера. Он порой и сам ведёт себя как зазнайка. И он так ловко умеет притворяться, будто у него есть хвост, что русалкам даже кажется, что они этот хвост видят.

При приближении фей русалки всегда ныряют в воду. Весело хохоча, они уплывают в свой подземный дворец. Дворец такой ажурный, прямо как скелет золотой рыбки. У него нет стен. И он весь просматривается насквозь. От гостиной аж до комнаты служанок. Правда, есть во дворце одно огороженное стенами помещение. Русалки стараются это скрыть. Эта комната заполнена не водой, а воздухом. Дело в том, что русалки острова Нетинебудет не могут постоянно находиться под водой. Их жабры устают, и им требуется воздух. И если им неохота подниматься наверх, то они отправляются в эту, как они её называют, «ветреную комнату».

Когда феи оказались на берегу лагуны, они заприметили только двух русалок, которые загорали на Маронской скале. Те сплетничали на русалочьем языке — это такой язык, в котором во всём алфавите тридцать восемь гласных и ни одной согласной. Но когда русалки хотят, они прекрасно умеют объясняться с неуклюжиками и феями.