Восход солнца - Хантер Эрин. Страница 58
Внезапно Остролистая почувствовала, что больше не может здесь находиться. Выбравшись из толпы, она бросилась в кусты, вылетела на берег и помчалась к переправе.
Ни на миг не останавливаясь, она пронеслась через пастбище, взлетела на склон и помчалась вдоль границы племени Ветра, пока не добралась до вершины, откуда открывался вид на озеро.
Серебристая лунная дорожка сверкала на черной глади воды, и отражения бесчисленных звезд дрожали вокруг нее.
— Неужели это все было зря? — жалобно спросила у них Остролистая. — Быть ученицей, трудиться, не покладая лап, учиться Воинскому закону? Что же нужно сделать, чтобы все было хорошо?
Но мерцающие звезды не давали ответа.
Поднявшись, Остролистая уныло поплелась вдоль гребня холма, пока не очутилась на своей территории. Лагерь Грозового племени встретил ее тишиной и покоем.
Отряд Огнезвезда еще не вернулся с Совета, поэтому оставшиеся в лагере коты мирно спали, и только охранявшая вход Яролика зорко вглядывалась в темноту. Она поздоровалась с Остролистой, но та молча прошла мимо, даже не обернувшись.
Пройдя через поляну, залитую ярким лунным светом, она вошла в палатку целителей. Вопреки ее ожиданиям, внутри было пусто, и у Остролистой вдруг радостно забилось сердце.
«Я просто не довела все до конца! Это Листвичка во всем виновата. Теперь я знаю, что нужно сделать».
Пробравшись в кладовую, она вытащила листок, в который были тщательно завернуты смерть-ягоды. Остролистая положила сверток на пол пещеры и осторожно развернула его, высвобождая ягоды. Они немного подвяли, но Остролистая знала, что даже в таком виде эти плоды сохраняют свой страшный яд.
Она уселась возле ягод, обернула хвостом лапы и стала ждать. Вскоре снаружи послышались тихие шаги, потом зашуршала ежевика, и в палатку вошла Листвичка.
— Остролистая? — Казалось, она нисколько не удивилась, увидев ее здесь. В глазах целительницы не было ни волнения, ни гнева — только печаль и смертельная усталость. — Все хорошо, — тихо вздохнула она. — Я тебя прощаю.
— Что? — взвилась Остролистая. — Тыпрощаешь меня? Да как ты смеешь! Если кому и нужно прощение, так это тебе, но ты его не дождешься! Ты отказалась от собственных детей. Ты позволила нам вырасти в паутине лжи, ты едва не погубила Воинский закон из-за своего глупого эгоизма!
— Думаешь, я без тебя этого не знаю? — с тем же вымученным спокойствием спросила Листвичка. — Мне нечего ответить тебе, Остролистая. Я могу лишь сказать, что очень люблю тебя и твоих братьев и страшно сожалею о том, что сделала.
— И ты думаешь, я тебя прощу? — оскалилась Остролистая. — Ну нет, не дождешься! Никогда. — Вздыбив шерсть, она обогнула Листвичку и остановилась за ее спиной, загородив собой выход из пещеры. — Видишь эти ягоды? Я приготовила их для тебя. Съешь их сама, если не хочешь, чтобы я заставила тебя сделать это!
— Ч-что? — в ужасе переспросила Листвичка.
— Съешь их! Ты заслужила смерть! — Увидев, что целительница не трогается с места, Остролистая припала к земле, изготовившись к прыжку. — Ты знаешь, что я уже убивала однажды, и запросто сделаю это еще раз.
Тень какого-то непонятного чувства мелькнула в погасших глазах Листвички.
— Неужели ты так ничего и не поняла, Остролистая? — еле слышно спросила она. — Только что я потеряла своих детей, право называться целительницей и кота, которого любила всю жизнь. Как ты думаешь, что для меня легче — умереть или продолжать жить?
На этот вопрос был только один ответ. Остролистая молча отошла в сторону, пропуская Листвичку из пещеры.
Глава XVIII
Вихрем выбежав из туннеля, Воробей, тяжело дыша, остановился на краю лагеря. Когда Совет закончился, он опрометью бросился бежать, с трудом проложив себе дорогу сквозь толпу у переправы.
Он сразу учуял, что Листвичка выходит из своей палатки, но Воробью была нужна не она — о чем с ней разговаривать? Но к запаху целительницы примешивался слабый запах Остролистой, и это не на шутку взволновало его.
«Что она тут делала? Что сказала Листвичке?»
Бросившись к пещере, он пробился сквозь ежевичный полог и остановился перед сестрой.
— Остролистая! Что ты тут делала? — Он повел носом и почувствовал еще один запах. — Смерть-ягоды? Зачем они здесь?
— Отстань от меня! — завизжала Остролистая.
Прежде чем Воробей успел отскочить, она прыгнула на него, повалила на пол и впилась когтями в плечо. Воробей отчаянно засучил лапами и угодил задней ногой в мягкий живот Остролистой. Тут он едва не задохнулся, оглушенный ее яростью и отчаянием, но сестра больно ударила его по уху, вскочила и выбежала из пещеры.
— Постой, Остролистая! — Воробей вскочил с пола и бросился за ней.
Когда он выбрался на поляну, Остролистая уже протискивалась через туннель, ведущий из лагеря в лес. Не раздумывая, Воробей кинулся следом. Тут его встретили запахи возвращающихся с Совета котов.
— Что случилось, Воробей? — услышал он громкий крик Львиносвета и со всех лап бросился к брату. — Что еще?
— Остролистая! — пропыхтел Воробей. — Нужно догнать ее!
Остролистая, не разбирая дороги, мчалась в чащу леса. Словно ослепнув, она неслась напрямик через ежевику, налетала на ветки и сучья.
— Стой, Остролистая! — заорал Львиносвет. — Вернись! Надо поговорить!
Но она даже не замедлила бег. Вылетев на старую Гремящую тропу, ведущую к Заброшенному гнезду Двуногих, Остролистая снова скрылась в кустах.
— Я знаю, куда она бежит! — выдохнул Воробей, холодея от ужаса. — В старые туннели...
— Туда нельзя! — ахнул Львиносвет. — Остролистая, стой!
Вылетев из кустов ежевики, братья, наконец, настигли Остролистую. Она стояла перед самым входом в туннель, черневшим на склоне холма возле Заброшенного гнезда. Это был не тот вход, который когда-то открыл Воробей, а узкий лаз, из черной пасти которого пахло водой, камнем и застарелой сыростью.
— Остролистая, послушай нас, — начал Воробей, стараясь говорить как можно спокойнее.
Но она, казалось, его не слышала.
— Мне так жаль, — еле слышно проговорила Остролистая. — Я хотела, как лучше. Я не могла оставить Угольку жизнь! Я сделала это ради нас, вы же понимаете? Понимаете, правда?
Лапы Воробья приросли к земле. Он услышал, как Львиносвет охнул за его спиной.
— Так это... тыубила Уголька?
Если Остролистая и ответила что-то, то Воробей ее не услышал. Больше чем когда-либо ненавидя себя и свой дар, он стиснул зубы и пробрался в воспоминания сестры.
Он увидел, как она выследила Уголька возле пограничного ручья. Остролистая шла очень тихо, обходя камни, о которые так громко скрежещут кошачьи когти, и кусты папоротников, которые шуршат о шерсть. Уголек, увлеченный охотой, не замечал ее приближения.
Бесшумная, как тень, Остролистая прошла за ним до крутого берега, под которым пенной змеей бежал ручей. Здесь она прыгнула на Уголька из-за камня, вцепилась передними лапами ему в плечи и, повернув голову, впилась зубами в горло. В багровом тумане, колыхавшемся у нее перед глазами, Уголек превратился в обычную дичь, которую нужно убить, чтобы защитить себя, свое племя и Воинский закон.
Уголек слабо отбивался, но кровь мощной струей хлынула из его прокушенного горла. Вот тело его обмякло, и Остролистая отпрыгнула в сторону, позволив мертвому свалиться в ручей.
Несколько мгновений она стояла и смотрела, как быстрый поток уносит кровь, а потом отошла к небольшой лужице на берегу и тщательно вымыла лапы. Вода в луже стала красной. Тело Уголька еще немного побилось о берег, а потом его унесло течением.
— Я думала, что его унесет в озеро, и никто ничего не узнает, — надтреснутым голосом произнесла Остролистая. — Но его нашли, и все погибло. Теперь мне нельзя больше тут оставаться.
В голосе ее слышалось настоящее отчаяние.
— Я знаю, что поступила правильно, но никто меня не понимает!