Волшебный мелок - Хопп Синкен. Страница 7

— Гоп! — и с удовольствием проглотил его. А потом он сказал: — Гут! (по-немецки это значит «Хорошо!»)

Тогда мальчики спросили его, из какой страны он прилетел.

Голубь ответил:

— Голландия! — Он взъерошил все свои перья, и было видно, что он очень гордится знанием иностранных языков. Он ткнул себя лапкой в грудь и сказал: — Горжусь! — А потом добавил: — Грамотный!

Он был очень высокого мнения о себе.

Дикобраз разрывал задними лапами кучу сухих листьев. Его большие, острые иглы торчали во все стороны.

— Чем ты занят? — спросил его Юн.

— Делом, — ответил Дикобраз.

— А где ты живешь?

— Довольно далеко.

Потом Дикобраз вздохнул и покачал головой.

— Доверяйте, дети, добродушным дикобразам, — сказал он и, немного помолчав, добавил: — Даже дряхлым!

— Мы тебе доверяем, — сказал Софус. И мальчики пошли дальше.

У Енота на животе была большая буква «Е». Он сидел на задних лапах и глядел исподлобья на большую тарелку с клубникой. Он, видно, был очень недоволен таким угощением.

— Еноты ежедневно едят ежевику! — пробурчал он.

— Но ведь клубника гораздо вкуснее! — возразил Софус.

— Ерунда! — сердито буркнул Енот.

И мальчики поняли, что он больше не хочет с ними разговаривать.

Жаба сразу начала жаловаться.

— Жадные жирные жужелицы жестоко жалят жаб! — сказала она, широко разевая рот.

— Не может быть! Мы тебе не верим! — крикнули мальчики.

— Жаль, жаль! — проквакала Жаба, прыгая вслед за ними.

Но в это время подскочил Заяц с большой буквой «3» на спине.

— Зайцы запросто заглатывают злых зеленых змей! — хвастливо крикнул он.

— Это неправда! — сказал Софус, но Заяц уже был далеко.

Ибис сидел, полузакрыв глаза, и молча сосал конфету.

— Что ты больше всего любишь? — спросил его Юн.

— Изюм и имбирь. Иногда — ириски! — ответил Ибис.

— Значит, ты лакомка! — засмеялся Софус. — Издеваетесь? — обиженно проговорил Ибис, и больше от него уже нельзя было добиться ни слова.

— Кормят кошек кое-как! — злобно проговорил чей-то голос. Это была Кошка.

Ей очень хотелось выпросить что-нибудь вкусное — например, кусочек бифштекса, немного сливок или сметаны. Но она не могла их назвать, потому что ни одно из ее любимых кушаний не начинается на букву «К». Кофе, правда, начинается на «К», но она его не любила. Она могла бы, конечно, назвать котлеты вместо бифштекса, но это просто не пришло ей в голову.

Кошка взглянула на Юна и Софуса и пробормотала:

— Косолапые карапузы!

— Лягушки любят лакомиться ломтиками лососины! — раздался квакающий голос. Это была, конечно, Лягушка.

Кошка разозлилась еще больше: ведь сама-то она очень любила лососину, но не могла назвать ее, потому что лососина начинается на «Л». А Лягушка кормится насекомыми и вовсе не ест никакой рыбы. И сказала она это только для того, чтобы позлить Кошку.

— Люблю лавровые листья! — проквакала Лягушка. А это было уже совсем ни к чему.

— Милые малыши! — пробасил толстый Морж. — Минуточку!

Юн и Софус остановились.

— Мы, мудрые моржи, мучаемся, — сказал толстяк, глотая слезы. — Мне мерещатся маковки, морковки, макароны, марципаны, мед, мармелад…

Весь день напролет Морж что-нибудь ест, но все равно жалуется, что он голодный.

Мальчики не стали его слушать и пошли дальше.

— Мелюзга! — закричал им вдогонку Морж.

Следующим был Носорог с большой буквой «Н» на боку. С ног до головы он был покрыт сахарной глазурью. На носу у него торчал шоколадный рог, так что мальчики сразу узнали бы Носорога даже и без буквы «Н».

Он говорил только по-носорожьи, так что Юн и Софус ничего не могли понять.

— Вы не умеете говорить по-человечески? — спросил его Юн.

— Нет! — ответил Носорог и вдруг метнулся в сторону — он испугался Овцы.

— Отвратительные обжоры обезьяны обкрадывают остриженных овец! — сказала Овца, вращая грустными глазами.

— Это несправедливо! — воскликнул Софус.

— Очень обидно! — кивнула головой Овца.

— Павианы прекрасно поют! — сказал Павиан, самодовольно улыбаясь. — Прелестный, пушистый, приветливый, премилый, певучий!.. — воскликнул он, показывая на самого себя. — Паинька! — добавил он, немного подумав, но мальчики не стали с ним разговаривать.

— Робкие рыбки развлекаются редко, робкие рыбки развлекаются редко!.. — повторяла скороговоркой Рыба. — Рыжие рыбаки резво рвут репу руками! — вдруг закричала она не своим голосом. Ей было все равно что сказать — лишь бы слова начинались на «Р».

— Скорее сюда! — хрюкала Свинья. — Скорее сюда! Старые свиньи самые симпатичные!.. Скажите, сколько стоит сладкая сахарная свекла?

— Мы не торгуем свеклой, — с достоинством ответил Юн.

Мальчики даже не остановились.

— Тринадцать толстокожих тапиров тормошат торопливых тараканов! — сказал Тапир.

— Зачем же тормошить тараканов? — засмеялся Юн. — Кому они нужны?

— Ты тупица! — огрызнулся Тапир и с презрением посмотрел на Юна.

— Умные удавы умело уничтожают унылых улиток! — спокойно заметил Удав. А потом он вдруг почему-то рассердился и прошипел: — Уходите! Удавлю!

Юн и Софус бросились бежать со всех ног.

— Фамилия? — строго спросил Филин.

— Сульбаккен, — ответил Юн.

— Фу! — фыркнул Филин и больше ничего не сказал.

— Хомяку хочется халвы! — застенчиво сказал Хомяк.

— Ешь морковку! Это полезнее, — ответил Софус.

— Хи-итрые! — обиженно заскулил Хомяк и спрятался в свою норку.

— Цапли цапают цыплят! — отчеканила длинноногая Цапля.

— Но ведь это нехорошо! — сказал Юн.

— Цыц! — цыкнула на него цапля.

— Чуткие черепахи чересчур часто чихают! — сказала Черепаха, приветливо кивая мальчикам.

— Ну как часто? — спросил любопытный Софус.

— Через четверть часа, — ответила Черепаха и громко чихнула.

— Бедняжка! — воскликнул Юн. И мальчики пошли дальше.

— Шустрые шмели шутят шепотом! — прожужжал вдруг большой мохнатый Шмель над их головой.

— Почему? — спросил Юн.

— Шушукаемся! — неопределенно ответил Шмель и сразу же улетел.

— Щуплые щетинистые щенята щиплют щавель! — сказал маленький вислоухий Щенок.

— От голода? — спросил его Софус. Щенок грустно кивнул головой.

— Эх-эх-эх! — прокряхтел чей-то старческий голос. Мальчики обернулись и увидели Страуса Эму.

— Откуда он здесь взялся? — удивленно спросил Юн. — В какой стране такие водятся?

— Эфиопия! — хрипло проговорил Эму. Но он соврал: ведь всем известно, что Эму — австралийский Страус.