Зимнее пламя - Беверли Джо. Страница 23

Талия запустила руку в ящик и протянула Джениве пастухов, ангелов и еще несколько фигурок.

— Мои родители купили вертеп в Неаполе, как раз перед моим рождением. — Дженива рада была поговорить о том, что это все значило для нее. — Отец всегда шутил, что если бы я поторопилась немного, меня могли бы назвать Неаполией.

— Но ваше имя намного красивее, дорогая!

— Может быть, поэтому я и не торопилась. Так вот, когда я родилась, один из матросов вырезал ягненка для сцены Рождества, и это стало традицией, каждый год в канун Рождества отец добавлял какое-нибудь животное. — Дженива вовремя спохватилась и не сказала, что это был подарок на день рождения. Меньше всего она нуждалась во внимании, которое это совпадение могло привлечь к ней. — Со временем фигурки становились все более и более странными. Как моя мама смеялась над тигром! А вот этот, — Дженива показала на яркого китайского дракона, — был изготовлен перед тем, как она умерла. Говорят, китайский дракон приносит большое счастье…

Талия погладила ее по плечу:

— Твоя мать счастлива там, на небесах, дорогая, и она сейчас смотрит на тебя.

Дженива улыбнулась. Хотела бы она знать, что думает о ней Мэри Смит. Впрочем, к чему эти мысли — она знала, что ее мать была бы счастлива, если бы ее дорогой Уильям нашел новое утешение.

Когда все животные расположились вокруг пещеры, а пастухи, ангелы и блистательные цари уже стояли наготове в стороне, Талия взяла младенца Иисуса и собиралась положить его в ясли, но Дженива отобрала его и спрятала за стеной хлева вместе с фигуркой стройной матери Марии.

— Иисуса мы достанем только в канун Рождества, — сказала она, вспомнив, как мать говорила ей то же самое. Это уже стало частью ритуала, входившего в традицию.

Талия заглянула в ящик в надежде найти еще что-нибудь интересное и затем закрыла его.

— Что ж, дело сделано. — Она отступила назад и склонила голову набок. — Все выглядит прекрасно. Какая восхитительная традиция! А теперь, дорогая, поскольку тебе необходимо вернуться вниз, ты должна переодеться.

Дженива надеялась, что Талия об этом забудет.

— Я же сказала, Талия, что устала…

— Глупости. Наш мальчик, должно быть, скучает без тебя!

Дженива попробовала спорить, но быстро поняла, что Талия хотя и выглядит утомленной, все же не сможет заснуть в ее присутствии. Из-за того, что их поместили в одну комнату, возникнет немало проблем, но она по крайней мере может оставить Талию одну хотя бы на время.

Как будто специально для того, чтобы окончательно завершить дело, вернулась Реджина и приняла сторону Талии.

Нехотя Дженива позволила обеим женщинам разодеть ее, словно актрису для сцены. Реджина зашла в гардеробную и вернулась с голубым платьем. Дженива носила это платье уже три года, но миссис Римшоу, портниха леди Трейс, самым чудесным образом освежила его вышивкой и мелким жемчугом. Спереди юбка подбиралась, открывая новую нижнюю юбку из белого узорного шелка.

У Дженивы были еще четыре новые сорочки, все с гофрированными оборочками, которые выглядывали из-под платья на шее и локтях, — это стало дополнением к трем совершенно новым платьям, подаренным ей старыми дамами. Дженива не хотела их брать, но они настаивали, говоря, что должны отплатить ей за ее любезное согласие стать их компаньонкой во время этого визита.

— Отлично подойдут вышитые тюлевые оборки, — сказала Талия, выбирая сорочку. — Ничто нельзя признать слишком шикарным для семейного вечера, дорогая. Но волосы надо причесать по-другому, в более свободном стиле.

Дженива и не подозревала, что Реджина была настоящей умелой камеристкой, пока та не занялась ею. Ее волосы уложили по-новому, лицо чуть заметно подкрасили, и теперь она с удивлением смотрела на себя.

Реджина довольно улыбнулась:

— Оказывается, я еще не забыла, как сделать молодую леди красивой!

— Разумеется, нет. Спасибо тебе, Реджина. Горничная кивнула.

— Некоторые молодые леди накладывают слишком много грима. Большая ошибка! Это старым приходится делать подобное, чтобы выглядеть моложе!

— Двадцать два не так уж и мало, — сказала Дженива, вставая. — Хотя в эту минуту я чувствую себя действительно молодой. — Она прижала руку к груди, чтобы унять волнение. — Что я должна теперь делать?

— Не беспокойся, дорогая, хорошие хозяева заботятся о своих гостях, а я уверена, что дорогой Беовулф и Диана — прекрасные хозяева. Да и Эшарт непременно позаботится о тебе.

— О, Талия… — Дженива порядком устала притворяться.

— Ничего, ничего, дорогая, я не сомневаюсь, что это не будет ему в тягость, а ты не можешь сказать, что тебе не нравится разговаривать с ним! У тебя сверкали глаза, и щеки так мило порозовели…

Дженива не находила слов и решила хотя бы попытаться подготовить Талию к будущему:

— Меня действительно тревожит различие нашего положения в обществе. Я не подхожу на роль знатной леди, это ясно!

— Чепуха! Любовь с этим никогда не считается. Беовулф и Диана так любят друг друга, и я бы хотела того же для Эшарта.

— Леди Аррадейл богата и знатна.

— Что не имеет к любви никакого отношения, дорогая. Дженива прикрепила к талии веер.

— Вы никогда не называете Эшарта по имени. Талия сделала гримаску.

— Вдовствующая маркиза терпеть не может фамильярности, она даже пригрозила, что не позволит мне видеться с ним, если я буду называть его Чарлз. Мне это кажется не совсем правильным.

— Чарлз… — повторила Дженива.

— В семействе Трейсов принято называть детей только именами Стюартов. Среди нас нет никаких ганноверских Георгов или Фридрихов. Слава Богу, никому не пришло в голову перейти от слов к делу и поддержать якобитское восстание, в те времена нас всех трясло от страха, поверь мне! Стюарты всегда обладали убийственным шармом. Ходят слухи, что отцом Софии был Карл Второй. Она действительно похожа, да и в Эшарте что-то такое есть.

София — это ведь вдовствующая леди Эшарт, невестка Талии!

— Королевская кровь? — ахнула Дженива.

— Ничего, это не страшно. Не в законном браке. Теперь отправляйся и развлекайся, но веди себя разумно! Ты можешь выйти замуж, как только захочешь, так что нет необходимости проявлять нетерпение. Ты действительно уверена, что хочешь оглашения, дорогая?

Реджина накинула на плечи Дженивы шаль из мериносовой шерсти, и она, завернувшись в нее, выскользнула из комнаты, не дожидаясь, пока Талия заставит ее назвать день и час.

Глава 18

Когда Дженива, поеживаясь от холодного воздуха в коридоре, закрыла за собой дверь, она не увидела лакея, который мог бы проводить ее. Возможно, внизу не ожидали ее возвращения, или ей следовало позвонить и вызвать слугу, однако она даже обрадовалась его отсутствию, поскольку получила свободу, которая, по словам лорда Родгара, была превыше всего.

Пока ее не лишили этой свободы, она поспешно направилась в сторону, противоположную главной лестнице. Вряд ли вежливо бродить по дому, в котором тебя принимают как гостью, но Дженива не собиралась заходить в комнаты и только искала какого-то места, где бы ей никто не мешал думать.

Она повернула в другой коридор, слабое освещение которого указывало на то, что им редко пользовались, здесь горело всего несколько свечей, для безопасности огороженных стеклянными щитками, их света хватало лишь на то, чтобы проходящий по коридору не споткнулся.

Дженива чувствовала, что погружается в таинственную неизвестность, и наслаждалась уединением, а также возможностью поразмяться. Даже в Танбридж-Уэллз, связанная представлениями Эстер о приличиях, она не всегда могла ходить в лавочки, церковь и библиотеку, а за прошедшие несколько дней все ее прогулки ограничивались переходами из кареты в гостиницу.

Дженива заходила в коридоры, чем-то заинтересовавшие ее, и шла по ним быстрыми шагами, размахивая руками, пока не избавилась от мрачного настроения. Очевидно, у нее просто была потребность двигаться. Сердце стучало, лицо горело. Она остановилась и, раскинув руки, попыталась дотянуться до стен, остававшихся еще далеко, затем до тускло освещенного потолка, после чего пошла дальше, жалея лишь о том, что завтра нахлынет поток гостей и заполнит весь дом.