Зимнее пламя - Беверли Джо. Страница 44

Дженива кружилась с девушкой, кажется, мисс Ярдли, которая почти достигла возраста, когда девушек представляют ко двору. Она флиртовала со всеми мужчинами, напоминая щенка, пробующего свои зубы на брошенном ему кожаном мячике. Но даже мисс Ярдли не обращала внимания на пару молодых людей, уже достаточно взрослых для участия в танце, которые, казалось, не были уверены, удовольствие это или наказание.

Их всех готовили для этой цели, сообразила Дженива, и даже здесь, на импровизированном балу, обучали быть придворными, развлекать, флиртовать, действовать в интересах своей семьи, продвигаться по службе при дворе или удачно жениться.

Ее тоже готовили. Родители Дженивы не пренебрегали хорошими манерами и этикетом, но ее жизненный опыт был более разнообразным. Имело ли цену умение есть с общего блюда ароматное баранье жаркое, в котором плавали бараньи глаза?

Возможно, подумала Дженива. Она хорошо усвоила, что гость должен приспосабливаться к хозяину, где бы то ни было — в доме или на природе.

Когда первый танец окончился, в зал внесли пунш и другие напитки. Эш повел Джениву к столу, и она подумала, что и он не избежал магического очарования танца.

— Движение идет тебе, — заметил он.

— Ты хочешь сказать, что я запыхалась и раскраснелась?

— Я хочу сказать, что ты прекрасна, как сочное, приправленное специями блюдо.

— Даже с бараньими глазами? — сорвалось у нее с языка, но он, конечно, не уловил связи.

— С чем?

Тогда она красочно описала пир в Марокко и англичан, пытавшихся спрятать бараньи глаза в карман.

— Должно быть, после пира твоя горничная обнаружила интересные вещи.

— О, я съела свою долю.

— Почему-то меня это не удивляет.

— У меня создалось впечатление, что наш хозяин знал заранее, в какое затруднительное положение поставят нас эти глаза, и наслаждался нашим смущением.

Маркиз рассмеялся и с восхищением посмотрел на нее. Еще одна жемчужинка, но в душе Дженива была недовольна собой. Зачем она заговорила о бараньих глазах? Это, может быть, и интересно, даже достойно восхищения, но не слишком подходящая беседа для маркизы.

Позже, когда она танцевала с капитаном Долби, морским офицером, она поняла, что притворство не кончится ничем хорошим. Если она заманит Эша в брачные сети, изображая совсем другую Джениву Смит, то это, без сомнения, приведет к катастрофе.

Оказалось, что капитан Долби знал ее отца, что было очень приятно, с его помощью Дженива даже вспомнила несколько их встреч в те далекие времена. Она пришла к убеждению, что капитан был ее поклонником и мог бы оказаться женихом. Тогда она, возможно, флиртовала, хотя ее вовсе не привлекала жизнь на корабле. Теперь же она осторожно расхолаживала его.

Следующим ее пригласил лорд Брайт, затем доктор Иган. У нее не было недостатка в кавалерах, и два раза она танцевала с Эшем. Еще жемчужинки на ее ожерелье. А потом, намного скорее, чем Дженива ожидала, часы пробили двенадцать.

— С Рождеством! Веселого Рождества! — зазвучало отовсюду.

Все смешалось: поцелуи в щеку, добрые пожелания, а затем толпа подхватила их и унесла вниз, в мраморный холл, где их ждало огромное рождественское полено. Дженива смотрела на происходящее, стоя рядом с Эшем. Еще жемчужинка.

Через минуту из глубины дома торжественно вышел величественный седовласый слуга с горящим куском дерева и трутом в руках:

— Рождественский свет, милорд!

Это был остаток прошлогоднего полена, хранившегося специально, чтобы символизировать непрерывность света и тепла. Родгар взял его и поднес к труту. Трут загорелся, и пламя стало лизать сухую кору. Вскоре запылал и камин.

Так наступило Рождество. Эш наблюдал за огнем с непроницаемым выражением лица, и Дженива поняла, что он думает о силе, столь бесполезно растрачиваемой на распри. Она взяла его за руку, и он крепко сжал ее пальцы.

Тогда она набралась смелости и сказала:

— Мир — это всегда лучший выбор.

— Если его можно достигнуть, не теряя чести, — загадочно ответил он.

Его сомнения причиняли ей боль, но все же она согласилась:

— Ты прав. Это самое главное. Некоторые войны действительно можно оправдать…

Она лишь не добавила очевидного: «А твою — можно?» И тем не менее ей казалось, что его мучил тот же вопрос.

Глава 32

— Дженива, дорогая!

Рядом с ней оказалась Талия, оживленная, с блестевшими глазами. — Не пора ли заняться вертепом? Боже, как она могла забыть!

— Да, конечно. Мы сейчас же идем наверх.

Дженива надеялась ускользнуть незаметно, но тут Талия громко позвала:

— Беовулф, дорогой, у Дженивы в нашей комнате есть совершенно очаровательный ящичек со сценой Рождества. Мы идем на рождение младенца Иисуса!

Гости, находившиеся поблизости, весело рассмеялись, и Дженива поспешила взять старушку под руку, пока Талия не успела созвать всех.

— Пойдемте же, Талия, это не займет много времени.

— Мисс Смит!

Дженива с тяжелым сердцем повернулась к лорду Родгару.

— Пока леди Талия рассказывала о вашем вертепе, я вспомнил, что видел подобные вещи в Италии. Увы, я не догадался привезти его домой, но, надеюсь, вы окажете мне честь и позволите установить ваш вертеп здесь на почетном месте.

У нее замерло сердце.

— Это очень простая вещь, милорд, и… она много путешествовала.

— Как вы и я. Все мы путешествуем, только по-разному, и никто из нас не стал от этого хуже.

Дженива поняла, что слова Эстер ранили ее глубже, чем она предполагала. Ей не следовало стыдиться вертепа.

— Хорошо, милорд, и благодарю вас. Мне нужны помощники, чтобы принести сюда все его части.

— Давайте я пойду, — предложила леди Аррадейл, и Порция тут же присоединилась к ней.

Талия согласилась остаться внизу только после того, как ей пообещали, что она лично положит младенца Иисуса в ясли.

Дженива в сопровождении двух женщин поспешно поднялась в комнату, где их ожидал ящичек с пустой пещерой. Ее очень беспокоило, что скажут дамы, она больше всего боялась увидеть, как они презрительно морщатся.

— О, это так мило, не правда ли! — возбужденно воскликнула Порция.

Леди Аррадейл осторожно дотронулась до ящичка.

— Действительно мило. Но как нам лучше нести его?

— Я возьму его целиком, — с облегчением улыбнулась Дженива, — но, вероятно, остальное придется уложить обратно в ящик.

Порция завернула кверху подол юбки, отчего образовалось что-то вроде сумки.

— Если мы понесем фигурки так, то, думаю, не повредим их. Мы будем осторожны. — Она взяла ближайшую фигурку животного и опустила ее в складку юбки.

То же проделала и леди Аррадейл. Так могли бы делать крестьянки, собирающие плоды шиповника с живой изгороди, ведь их нижние юбки были почти такой же длины, что и верхние; однако Джениву удивляло, что знатные дамы делают то же самое.

Помогая собрать фигурки, она подумала, что эти дамы, в сущности, и были сельскими жительницами. Порция говорила, что живет в простой деревенской усадьбе. Дом леди Аррадейл едва ли столь же прост, но ее замечания указывали на то, что она часто занимается делами своих арендаторов и местных жителей.

Обычные люди, такие же, как она, — разве это не удивительно?

Фигурки благополучно сложили, и Дженива, взяв младенца Иисуса и мать Марию, положила их в отдельный карман. Затем она взяла пещеру и покрывало, и все трое отправились вниз.

Когда они вошли в зал, лорд Родгар указал на стол, стоящий недалеко от камина.

— Я знаю, что по традиции это должна быть каминная полка, но это слишком высоко для детей. Я поставлю здесь слугу следить, чтобы никто ничего не повредил.

Дженива увидела, что старшие дети не ушли спать, а беспокойно томились в ожидании. Она подошла к столу, и Эш присоединился к ней.

— Чем тебе помочь? Еще одна жемчужинка.

— У меня руки заняты. Ты не расстелишь покров?

Взяв покров, маркиз расстелил его и аккуратно расправил, а Дженива постаралась не вспоминать о падении, в результате которого сломались ее пяльцы. Это было нелегко, особенно когда она смотрела на прекрасные руки, заставлявшие вспоминать его прикосновения, его вкус, его…