Свистать всех наверх! Тетрадь первая - Минц Климентий Борисович. Страница 5
Капитаны выскочили из дилижанса, прошли мимо цветника и, стараясь не шуметь, подкрались к небольшому домику со стеклянной верандой.
Дик Сэнд открыл оконную раму.
— О-о, сколько игрушек! — восхитился Тартарен. — Видимо, у капитана Синицына много детей.
И действительно, на столе, на этажерке, на скамейках стояли игрушечные кораблики, маршировали деревянные солдатики. В стороне возле раскладушки красовался детский бильярд.
На веранду из комнаты медленно вышел коренастый мальчик лет двенадцати, с заплаканным лицом.
— Кажется, мы опоздали, — мрачно прошептал Немо, — сдаётся мне, что он потерял отца.
Следом за мальчиком семенила очень полная дама. В одной руке у неё угрожающе поблёскивала аптечная бутылка, в другой она осторожно держала налитую до краёв столовую ложку.
— Не спорь с матерью! Сейчас же прими рыбий жир!
Мальчик с отвращением открыл рот и, зажмурив глаза, проглотил лекарство.
Мать продолжала журить сына:
— Посмотри, на кого ты похож! Худой, бледный… Стоило мне на месяц уехать в Ессентуки, и вот, пожалуйста. Я уверена, что у тебя железы!
— Я здоров, — пытался вставить слово мальчик.
В саду Тартарен тихо поделился с капитаном своими мыслями:
— Несчастная… потеряв мужа, она дрожит над сыном…
Его сентиментальные излияния прервал командир «Коршуна»…
— И вырастит парня, который будет сам всегда дрожать… Охотника за бюллетенями…
А на веранде мать с беспокойством приложила ладонь к Петиному лбу.
— Так я и знала! Температура нормальная, а глаза блестят. Бестемпературный грипп. Самый опасный. Сейчас же в постель. И прими эти порошки. — Она достала из сумочки пакетик с пилюлями.
Пока сын покорно глотал лекарства, мать стелила постель на раскладушке. Она заботливо укрыла мальчика двумя одеялами, поцеловала в щёку, выключила свет и ушла, осторожно прикрыв за собой дверь.
Лица притаившихся в палисаднике капитанов освещала только луна.
— Любезные друзья, — с грустью произнёс Гулливер. — К моему величайшему сожалению, мы несколько запоздали. Капитан Синицын погиб. Нервное возбуждение его вдовы и слёзы сына — какое тяжёлое зрелище…
— Клянусь морской пучиной, — вздохнул Робинзон, — нам остаётся одно: поднимать якоря и отчаливать.
— Ну, нет, — перебил его Артур Грэй. — Скольких моряков оплакивали их семьи, а они спасались на обломке реи, на плоту, их подбирали встречные корабли под дальними широтами…
— Я с вами полностью согласен! — поддержал Немо. — Мы должны отправиться к месту катастрофы и без устали искать капитана Синицына.
— Но как узнать место гибели корабля? — задумчиво переспросил Дик.
Вместо ответа раздался слабый стук.
— Тише, умоляю вас, тише, — шепнул Тартарен. — Моё чутьё старого следопыта подсказывает мне, что разгадка должна быть где-то совсем близко.
Мальчик на веранде ещё раз легонько постучал согнутым пальцем по деревянной стенке. Открылась дверь, и, бесшумно ступая босыми ногами, вошла девочка лет десяти в ночной рубашке.
Это была его сестра.
— Ну, что у тебя случилось? Заставили принять рыбий жир?… Подумаешь! Да я для маминого удовольствия проглотила две ложки.
— Есть вещи в тысячу раз хуже рыбьего жира, — всхлипнул мальчик. — Если бы ты знала, Катя…
— Я прежде всего посоветую тебе не хныкать, — строго перебила девочка. — Да как тебе не стыдно! Знаменитый капитан волейбольной команды Пётр Синицын, чемпион шестого «Б» и плачет, как какой-нибудь мальчишка из пятого «А».
— Это кто плачет?
— А почему глаза красные? И это у человека, который ещё в прошлом году исследовал среднее течение Клязьмы… Да ты мне скажешь, наконец, что с тобой стряслось?
— Сегодня… за час до прихода маминого поезда… она ещё ничего не знает… я схватил… двойку по географии.
Девочка начала нервно расхаживать взад и вперёд, путаясь в длинной ночной рубашке.
— Какой позор! Двоечник в нашей семье… Папа — радист на острове Диксон, а ты…
Оскорблённый мальчик вскочил на раскладушку, запахнувшись в одеяло, как в тогу.
— И ты против меня! Тебе мало, что Вера Васильевна ославила меня на уроке перед всем классом?!
Но сестра была сурова и неумолима.
— Что Вера Васильевна? Ведь завтра радиоперекличка с папой. И вся зимовка узнает про эту двойку. Папе будет стыдно за тебя.
Капитаны тихо совещались в тени сиреневых кустов.
— Капитан волейбольной команды… — разочарованно протянул Дик Сэнд.
— И притом, пардон, двоечник… да ещё по географии, — возмутился Тартарен. — Нам здесь делать нечего. Полный назад!
Но капитан корвета возразил:
— Нет! Разве Клуб знаменитых капитанов когда-нибудь покидал своих юных друзей в беде?
— Каждая двойка по географии — это горестное событие для всех нас, — поддержал его Немо.
— Но как помочь достопочтенному мальчику? — задумался Гулливер. — Шутка ли сказать… Об этой злополучной двойке узнает весь мир!
— Если бы это была пятёрка, — произнёс Артур Грэй, — то мы могли поднимать паруса. Но двойка?! Мы должны взять маленького капитана Синицына на буксир.
А на веранде брат и сестра сидели рядышком, оба в глубоком раздумье, подперев головы кулаками.
— Что, если не говорить про двойку? — неожиданно предложила Катя,
— А он спросит. Что ж я буду врать? Папе? Да ещё по радио, — горько вздохнул Петя. — Что я, Мюнхаузен?! Или Тартарен из Тараскона?!
— И как это тебя угораздило? — снова попрекнула его сестра.
— Мне такие трудные вопросы попались… Да на них только два человека могут ответить — Серёжа Фёдоров, наш закоренелый пятёрочник, и капитан Немо!
Катя решительно поднялась из-за стола.
— Ложись спать. Утро вечера мудренее. — И девочка ушла в комнату.
Петя, взбив подушку, тихонько пробормотал:
— Ей хорошо советовать. А завтра отец спросит: «Ну, как живёшь, сынок?». А я отвечу: «Ничего, папа, живём помаленьку…»
Мальчик нырнул под одеяло и продолжал уже сонным голосом:
— А он спросит: «Какие отметки?». А что я, виноват… такие вопросы… Тут сам капитан Немо… двойку…
На веранду на цыпочках поднялись семь знаменитых капитанов. Немо взял на руки спящего Петю. Тартарен укутал его своим пледом.
В это время Дик Сэнд достал с этажерки иллюстрированное издание романа «Пятнадцатилетний капитан». Командир «Коршуна» светил ему фонарём.
— Ну, что? Нашли?
Дик перелистывал страницы. Наконец он остановился на рисунке, изображавшем парусный корабль в открытом море.
— Вот он, мой бриг «Пилигрим». Ему не страшен любой шторм.
— Изготовить корабль к походу! — приказал командир «Коршуна».
Капитаны покинули веранду, унеся с собой спящего мальчика.
По знакомому нам пустынному шоссе бешеным аллюром мчалась кавалькада слуг миледи в чёрных полумасках. За их спинами развевались широкие плащи. А за всадниками неслась карета, запряжённая восьмёркой лошадей. Из окна выглядывала миледи в собольем бурнусе, прикрывая лицо веером. В глубине кареты притаилась испуганная Кэтти.
На светофоре загорелся красный огонёк, но кавалькада пронеслась мимо, не замедляя хода. Вдогонку раздался тревожный милицейский свисток. В будке регулировщика всё тот же потрясённый дежурный докладывал в телефонную трубку: