Принцесса-невеста - Моргенштерн С.. Страница 12

Словно услышав её просьбу, процессия повернула и направилась в ферме.

– Сюда? – еле выдавил из себя отец Лютик. – Господи боже, зачем?

Мать Лютик накинулась на него:

– Ты забыл заплатить налоги? (Это было после налогов. Но всё было и есть после налогов. Налоги были даже до тушеного мяса.)

– Даже если б я и забыл, им не понадобилось бы всё это, чтобы собрать их, – он указал в направлении парадного крыльца фермы, всё ближе и ближе к которому приближались граф и графиня, и все их пажи, и солдаты, и слуги, и придворные, и сторонники, и экипажи. – Что они могут хотеть от меня? – сказал он.

– Иди узнай, иди узнай, – велела ему мать Лютик.

– Ты иди. Прошу.

– Нет. Ты. Прошу.

– Пойдём вдвоем.

Они пошли вдвоем. Трепеща…

– Коровы, – сказал граф, когда они приблизились к его золотой карете. – Я хотел бы поговорить о ваших коровах. – Он сидел в глубине кареты, и тень затемняла его тёмное лицо.

– Мои коровы? – переспросил отец Лютик.

– Да. Видите ли, я собираюсь завести небольшое молочное хозяйство, а поскольку ваши коровы славятся как лучшие во Флорине, я подумал, что мог бы выведать ваши секреты у вас самих.

– Мои коровы, – только и смог повторить отец Лютик, надеясь, что не сходит с ума. Ибо в действительности его коровы были ужасны, и он отлично об этом знал. Многие годы он не слышал от деревенских жителей ничего, кроме жалоб. Если бы кто-то ещё мог продавать молоко, он бы вмиг прогорел. Конечно, дела пошли в гору, когда мальчик с фермы стал батрачить на него – несомненно, мальчик с фермы умел кое-что, и жалоб уже практически не было – но это не сделало его коров лучшими во Флорине. Тем не менее, с графом не спорят. Отец Лютик повернулся к своей жене. – Что бы ты назвала моим секретом, дорогая? – спросил он.

– О, их так много, – сказала она – она не была дурой, по крайней мере не в отношении качества их скота.

– У вас нет детей, верно? – осведомился в этот момент граф.

– Есть, сэр, – отвечала мать.

– Тогда приведите мне её, – продолжил граф, – возможно, она соображает побыстрее, чем её родители.

– Лютик, – обернувшись, позвал отец. – Выйди сюда, пожалуйста.

– Откуда вам известно, что у нас дочь? – поинтересовалась мать Лютик.

– Догадка. Я предположил, что должно быть либо так, либо иначе. Иногда мне везет больше, чем… – в этот момент он просто потерял дар речи.

Потому что в поле его зрения появилась Лютик, спешащая к родителям из дома.

Граф вышел из кареты. Он грациозно сошёл на землю и встал практически неподвижно. Он был крупным мужчиной, с чёрными волосами и чёрными глазами и великолепными плечами, в чёрном плаще и перчатках.

– Реверанс, дорогая, – прошептала мать Лютик.

Лютик изобразила свой лучший реверанс.

А граф всё продолжал смотреть на неё.

Поймите, она едва-едва входила в топ-двадцать; её волосы были непричёсанны и грязны; ей было всего семнадцать, и кое-где её тело ещё сохраняло остатки детской пухлости. С ребёнком ничего не было сделано. В ней не было ничего, кроме потенциала.

Но граф был не в силах оторвать от неё глаз.

– Графу будет угодно узнать секреты ухода за нашими прекрасными коровами, верно, сэр? – сказал отец Лютик.

Граф лишь кивнул, пристально глядя на Лютик.

Даже мать Лютик заметила, что в воздухе повисло какое-то напряжение.

– Спросите мальчика с фермы; он заботится о них, – ответила Лютик.

– Это он – мальчик с фермы? – из кареты донесся новый голос. Затем в двери кареты появилось лицо графини.

Её губы были накрашены роскошным красным; её зелёные глаза подведены чёрным. Все цвета мира можно было найти на её платье. Лютик захотелось защитить глаза от этого великолепия.

Отец Лютик обернулся и посмотрел на одинокую фигуру, виднеющуюся за углом дома. – Да, это он.

– Приведите его ко мне.

– Он одет неподходяще для такого случая, – сказала мать Лютик.

– Я видела обнажённый торс и раньше, – ответила графиня. Затем она крикнула:

– Ты! – и ткнула пальцем в мальчика с фермы. – Подойди сюда. – На слове «сюда» она щёлкнула пальцами.

Мальчик с фермы повиновался.

И, когда он приблизился, графиня вышла из кареты.

Не дойдя до Лютик нескольких шагов, он остановился, склонив голову в поклоне. Он стыдился своей одежды, своих изношенных сапог и рваных голубых джинсов (голубые джинсы были изобретены значительно раньше, чем думает большинство людей), и его руки были сложены почти в жесте мольбы.

– Есть ли у тебя имя, мальчик с фермы?

– Уэстли, графиня.

– Итак, Уэстли, может быть, ты сможешь помочь нам. – Она подошла к нему. Ткань её платья слегка коснулась его кожи. – Мы все страстно интересуемся коровами. Любопытство уже почти довело нас до исступления. Как ты считаешь, Уэстли, почему коровы именно с этой фермы являются лучшими во Флорине? Что ты делаешь с ними?

– Я просто кормлю их, графиня.

– Ну что же, загадка разрешена, секрет открыт; теперь мы все можем успокоиться. Несомненно, магия именно в том, как Уэстли их кормит. Ты же покажешь нам, как ты делаешь это, Уэстли?

– Покормить коров для вас, графиня?

– Сообразительный мальчик.

– Когда?

– Прямо сейчас будет достаточно скоро, – и она протянула ему руку. – Веди меня, Уэстли.

У Уэстли не было иного выбора, кроме как взять её руку.

– Это за домом, мадам; там невероятно грязно. Ваше платье будет погублено.

– Я надеваю их лишь раз, Уэстли, и я сгораю от нетерпения увидеть тебя в деле.

И они отправились в коровник.

Всё это время граф, не отрываясь, смотрел на Лютик.

– Я помогу вам, – крикнула Лютик вдогонку Уэстли.

– Пожалуй, мне лучше будет посмотреть на то, как он это делает, – решил граф.

– Странные вещи тут творятся, – сказали родители Лютик и тоже пошли за ними, замыкая коровокормящую процессию, глядя на графа, глядящего на их дочь, глядящую на графиню.