Любовь не умирает - Биварли (Беверли) Элизабет. Страница 4

— Это касается моих брата и сестры. Джорджия моментально стала серьезной. Должно быть, и правда он, кроме как с ней, ни с кем этим не делился, раз приехал в Карлайл.

— Так где мы можем поговорить?

— А почему бы не здесь?

Джек огляделся, словно впервые заметив, что, кроме них двоих, в кафе никого нет. Однако открытие это, по-видимому, не произвело на него никакого впечатления.

— Может быть, лучше у тебя дома? Не хотелось бы говорить об этих вещах в таком месте.

— Но…

Больше она ничего не успела произнести: из кухни появился Руди, сразу же вообразивший, что происходит неладное.

— Джорджия, — обеспокоенно осведомился он, — этот тип пристает к тебе?

Она едва удержалась, чтобы не расхохотаться. «Пристает»? Да Джек Маккормик как «пристал», так и не отпускает ее с тринадцати лет.

— Нет, Руди, — развеяла она его тревогу, — нет. Это Джек Маккормик. Может, ты помнишь его? Он жил когда-то в Карлайле. Правда, недолго. — И добавила про себя: слишком недолго.

— Джек Маккормик, значит? — Руди смущенно почесал подбородок. — Да, помню вас. Вы еще часто дрались, а?

— Да, это я и есть, — усмехнулся Джек. — Разве только изменился с тех пор.

— Ага, так теперь не деретесь?

Джек опустил глаза, и у Джорджии возникло смутное ощущение, что он избегает не столько взгляда Руди, сколько ее взгляда.

— Всяко бывает.

Руди лишь кивнул и спросил у Джорджии, где Молли.

Услышав свое имя, огромная собака, лежавшая на полу, подняла голову и завиляла хвостом. С самого появления Джека в зале она не отрывала от него глаз, но в отличие от Руди особого беспокойства не проявляла.

— Здесь, здесь, — успокоила старика Джорджия, пытаясь скрыть улыбку. — Не волнуйся, Руди, Молли меня защитит, если Джеку вздумается взяться за старое.

Руди опять кивнул, но все же счел необходимым добавить:

— В случае чего — я всю ночь здесь. Вот-вот повалит толпа на ужин.

Джорджия улыбнулась. В это время года «толпа» состоит человек из пяти, но его забота и прозрачный намек, что весь городок придет ей на помощь, выкинь приезжий что-нибудь эдакое, ей приятны.

— Спасибо, Руди. — И она подняла в знак прощания руку. — Молли, ты идешь?

Они направились к выходу, собака следом за ними. Едва вышли из кафе — пронизывающий ветер обрушился на них. Джорджия украдкой взглянула на Джека: семнадцатилетний парень со своей старой развалюхой — и этот уверенный в себе сорокалетний джентльмен, прибывший сюда в дорогом, шикарном лимузине… Ей еще предстоит привыкнуть к этому его новому обличью. Свою любимую побитую «нову» Джек продал прямо перед тем, как уехать, и, хотя он не говорил об этом, Джорджия знала — из-за денег. Теперь же, судя по выбору транспортного средства, финансовых проблем у него нет. Да, Джек Маккормик сказал Руди правду: он изменился с тех пор, и сильно. А она даже не знает пока, рада ли этой перемене. И с невольным вздохом Джорджия вслед за Молли забралась в машину.

Глава 2

Милю до ее дома проехали молча. Лишь шумное дыхание Молли, устроившейся на заднем сиденье, нарушало тишину. Джек с любопытством поглядывал вокруг. В Карлайле, одном из десятка мест, куда направлял его попечительский совет штата, он провел меньше двух лет. Сколько тогда видел он таких городков, и все же этот навсегда остался у него в памяти. Потому что именно здесь он встретился с Джорджией Лавендер.

Родители Джека погибли, когда ему было семь лет; его постоянно швыряли из приюта в приют или в исправительное заведение, к приемным родителям и обратно. С первого же дня у него возникали сложности с поведением: дрался, грубил взрослым и вообще всячески себя проявлял как трудный ребенок. Но чего еще ждать от мальчика, которого вдруг безжалостно вырвали из дому… Никого его судьба по-настоящему не беспокоила — до тех пор, пока он не попал в Карлайл.

Джорджия жила на окраине города, в районе, которого при Джеке еще не было. Коварный берег не позволял устроить пляж, но от открывающегося на океан вида захватывало дух. Когда подъехали ближе, Джек рассмотрел, что дома построены на сваях и почти на каждом табличка «Сдается». Дом Джорджии стоял на отшибе, и ему это почему-то не понравилось. Тоже возведенный на сваях, он в отличие от своих двух-или трехэтажных соседей был очень прост — в стиле ранчо. Начинающиеся у земли лестницы обвивали его и заканчивались квадратной площадкой в центре крыши.

Выйдя из машины, он услышал позвякивание ключей, лай Молли, тихий стон дома, терзаемого бешеными порывами ветра, и ему вдруг почудилось, будто время остановилось, а мир перестал существовать.

— Здесь у тебя ужасно одиноко, — заметил он.

— Да, — согласилась Джорджия, убирая со лба медную прядь: волосы растрепал неистовый ветер. — Но мне нравится.

Внутреннее убранство дома напомнило ему спальню Джорджии в огромном доме ее отца, где он когда-то провел столько вечеров, втайне от ее старикана, естественно, — боялся возвращаться домой. Мягкие тона, много света, всюду цветы: на картинах, в вазах, в кашпо. В воздухе витает едва уловимый аромат весеннего цветения, тем более ощутимый, что на дворе зима и он не привык к подобным ощущениям в это время года.

У окна, выходящего на океан, — телескоп. Да, она ведь всегда увлекалась астрономией. Отец настаивал, чтобы следствием этого увлечения стал диплом астрофизика или аэрокосмического инженера. Интересно, как складываются сейчас ее отношения с отцом? Что касается деловой стороны жизни Грегори Лавендера, он постоянно в курсе, а вот о личной ему почти ничего не известно. Судя по всему, Джорджия высвободилась из-под его пяты — вот и все, что он знает.

Она молча закрыла за ним дверь и прошла на кухню, наполнить миску Молли свежей водой. Вернулась в гостиную, скинула куртку и повернулась к нему.

— Так какова же истинная причина твоего возвращения в Карлайл? — без обиняков спросила она.

Джек тоже снял куртку, бросил ее на тот же стул, что и она, но остался в противоположном углу комнаты, не зная, как себя вести. Джорджия задала очень простой вопрос, пытался убедить он себя. Так почему же он не может ответить?

Встретившись с ней взглядом, он понял: его пристально разглядывают.

— Я так сильно изменился? — Он ушел от ответа на ее вопрос.

— Да, сильно.

— И ты тоже.

— Прошло больше двадцати лет, Джек, — пожала она плечами. — Это очень большой срок. Все мы меняемся.

— Да, конечно. Просто я не ожидал…

— Чего?

Он покачал головой, не закончив свою мысль.

— Ты знаешь, он умер. — Джорджия выпалила это без предупреждения — слова сами собой сорвались с губ.

Жилка дернулась у Джека на шее, но он промолчал.

— Я имею в виду Бака, — мягко добавила Джорджия. Уже два десятка лет не произносила она имени приемного отца Джека, и все равно теперь во рту у нее будто остался дурной привкус. — Он умер года три назад. Допился до смерти. Фей тоже умерла. С полгода назад.

— О смерти Бака мне известно, а о Фей слышу впервые. — В голосе Джека при упоминании о приемных родителях не отразилось никаких чувств. — Не сказал бы, что так уж опечален этой новостью.

Джорджия лишь кивнула. Легко понять Джека, не простившего обоих. Приемная мать не била Джека, но и не пыталась защитить. Вдруг Джорджия сообразила, что принимает у себя человека, которого не видела целую вечность.

— Выпьешь кофе? Сейчас разожгу камин, и можем целый вечер рассказывать друг другу, что произошло за это время.

— Ну, тут не на один вечер наберется, — печально улыбнулся Джек.

— Так посвятим этому несколько вечеров. Он промолчал, и она принялась нервно кусать губы. Джека Маккормика она не забыла, но он застыл в ее памяти семнадцатилетним пареньком, озлобленным, дерзким, покинувшим Карлайл без гроша в кармане и без планов на будущее. Мужчина, стоящий перед ней сейчас, совершенно ей незнаком. Чем-то похож на того, говорит как он, манера двигаться немного похожа, но это не Джек, нет. По крайней мере не тот Джек, которого она помнит.