Дом с волшебными окнами. Повести - Эмден Эсфирь Михайловна. Страница 4

И вдруг большой чемодан подняли, понесли и кто-то Розиным голосом сказал: «До свиданья, Саша! Напиши обязательно».

Большой чемодан куда-то несли, везли, потом втащили в какой-то ещё новый дом. Этот дом был, вероятно, очень тесен и полон народу, потому что о Сашин чемодан всё время стукались какие-то другие вещи и было очень шумно.

А потом чемодан вдруг сильно качнулся, и дом, в котором он находился, сдвинулся с места! И поехал-поехал — всё быстрей и быстрей, постукивая и поскрипывая на ходу… Или это показалось Петрушке?

Нет, не показалось, потому что чей-то мужской басовитый голос сказал почти над самым его ухом:

— Ну, поехали! В дальние края.

Глава шестая

ДОРОЖНЫЕ ВСТРЕЧИ

Почти весь день Саша стояла у окна в коридоре вагона. Она не отрываясь смотрела на крутогорье, бежавшее у самых путей, на холодноватую дымку леса на горизонте.

Уже проехали больше половины пути, и незнакомый край стучался в окна еловыми лапами высоких раскидистых елей, врывался непривычным немного говором на станциях.

Когда Саша входила в купе, тётка, читавшая газету или разговаривавшая с соседями, неизменно предлагала ей то поесть, то заняться чем-нибудь.

Иногда Саша присаживалась на край скамьи и слушала, о чём шёл разговор.

Соседей в купе было двое. Почти половину скамьи занимал высокий, грузный, с басовитым голосом инженер; его звали Леонид Леонидович. Он много и громко разговаривал, и скоро все узнали, что он работал в Сомске, в том самом управлении, которое ведало новым строительством. Конечно, Леонид Леонидович бывал на строительстве, в том посёлке, где помещалась контора и куда ехала Сашина тётка, и рассказывал о тамошних, как он выразился, «условиях» работы: о начальстве, весьма придирчивом, но справедливом; об условиях жилищных (неплохо, вполне можно жить); о питании (столовая есть, кормят недурно)…

Все эти «условия» в его речи выглядели скучно и неодушевлённо, как условия задачи в Сашином учебнике, в котором действовали какие-то почти бестелесные колхозники и продавцы магазинов.

Второй попутчик был гораздо молчаливее и значительно моложе басовитого инженера. Второго попутчика звали Светланой Коваленко. Инженер-гидролог Светлана Коваленко в этом году окончила институт и тоже ехала на новое строительство под Сомском.

Это была небольшая, почти кругленькая, очень крепкая девушка, с очень загорелым («на практике», как она пояснила) лицом, с немного раскосыми и тоже небольшими карими глазами, с русой косой, аккуратно пришпиленной на затылке. Она была одета чистенько, но очень скромно; аккуратно и вовремя ела, постелив на столике белую салфеточку; сдержанно улыбалась громоздким шуткам инженера и всё больше помалкивала.

— Вот вы, Светлана Игнатьевна, молодой специалист, — басил инженер, — вы всё видите в розовом свете, а мы, практики, понимаем всю важность бытовых условий. Не правда ли, Клавдия Григорьевна?

Тётка соглашалась, кивая головой, и пробовала вставить слово, но инженер продолжал гудеть.

А Светлана молча улыбалась Саше.

К концу второго дня они незаметно подружились. Светлана предложила Саше прочитанный уже ею номер «Юности», а потом они вместе решали кроссворд из Сашиного «Пионера».

Когда сломался карандаш и Светлана захотела отточить его, Саша сказала:

— У меня в пенале есть хороший ножик, мне ребята подарили перед отъездом. И знаете, что мне ещё подарили?

Она поглядела на Светлану, так удивлённо подняв брови над своими светлыми, ясными глазами, что Светлана подумала: «Какая милая девочка! И совсем не похожа на свою тётю».

Саша открыла чемодан и, передав Светлане ножик, потянула за руку Петрушку, лежавшего под горкой мягких вещей. И до чего же быстро он выскочил из-под них!

Саша посмотрела на его лукавое лицо, которое не успела хорошенько разглядеть перед отъездом, расправила примятый колпачок и надела Петрушку на руку, как показывала Роза.

Это, видно, была нехитрая наука, потому что при первом же робком движении Сашиной руки лукавая голова покивала ей, а маленькие руки сделали быстрое движение, как будто хотели поздороваться.

— Вот ты какой! — удивлённо и немного недоверчиво сказала Саша.

Она сказала это очень тихо, почти про себя, но Петрушка услышал! Он ткнулся носом в её щёку и потёрся головой об её ухо.

— Какой смешной! — сказала Светлана. — Правда, Саша?

— Правда, — сказала Саша, серьёзно, без улыбки глядя в лукавые Петрушкины глаза. — Очень хороший.

Глава седьмая

НА НОВОМ МЕСТЕ

— Так вот что, Александра, давай условимся: ты уже девочка большая и можешь быть вполне самостоятельной. Я, как ты понимаешь, целые дни буду проводить на работе, и нянчиться с тобой тут совершенно некому. Через два месяца тебе идти в школу, а пока что готовься к занятиям и хозяйничай. Обедать будешь в столовой, — вот тебе деньги: на неделю. А вот на хлеб — тоже на неделю: будешь покупать в продуктовом магазине. Надеюсь, ты уже освоилась с местностью?

Так говорила Саше Клавдия Григорьевна в первый же день после их приезда. Саша молча слушала её, перебирая, по привычке, бахрому скатерти.

— Да, и отучись, пожалуйста, от этой дурной привычки!.. Кстати, почему ты накрыла стол скатертью? Это совершенно ни к чему. У нас есть отличная клеёнка — её только нужно ежедневно протирать чистой влажной тряпкой.

Вероятно, всё, что говорила тётка, было справедливо. Мама тоже, бывало, журила Сашу за дурную привычку — перебирать бахрому скатерти и заплетать из неё косички. У них дома тоже была блестящая, чистая клеёнка, на которой они обедали, когда оставались одни. Ведь Саша была очень рассеянна и не раз проливала чай или кофе, торопясь передать матери чашку.

Но после обеда они всегда покрывали стол весёлой, яркой скатертью, которую мама сама вышила, и в комнате сразу делалось красивей и уютней. А потом они садились на диван…

— О чём ты так задумалась, Александра? Я тебя спрашиваю, Саша…

В голосе тётки Саша неожиданно услышала мягкую ноту. Она с робкой надеждой взглянула на Клавдию Григорьевну, и ей показалось, что та смотрит на неё с каким-то новым, почти участливым выражением. И Саше захотелось подойти к ней, прижаться.

Ведь это была её тётя, папина сестра, самый близкий сейчас для неё человек.

Но Клавдия Григорьевна уже укладывала свой портфель.

— Я ухожу, — сказала она спокойно. — Пока нет второго ключа, посиди дома.

— Я хотела к Светлане Игнатьевне, — робко сказала Саша.

Клавдия Григорьевна недовольно поморщилась:

— Ну, какая это тебе подруга, подумай сама! И ведь она не гулять сюда приехала, а работать. Не надоедай ей, пожалуйста, и не навязывайся со своим знакомством. Каждый человек, даже ребёнок, должен всегда соблюдать чувство собственного достоинства.

И Клавдия Григорьевна удалилась, оставив Сашу взаперти, — совершенно одну в новом и чужом для неё доме.

Саша подошла к окну, посмотрела на широкую немощёную улицу посёлка. Ещё не все дома на этой улице были построены, и как раз напротив их окон стояли недавно сложенные стены нового дома. Сейчас там никто не работал — вероятно, потому, что было воскресенье, и оттого недостроенный дом, да и всё вокруг него показалось Саше очень грустным. Соседей по квартире, у которых, как знала Саша, был маленький ребёнок, дома не было — они уехали на несколько дней в город.

Она была одна, совсем одна.

Саша воткнула в штепсель вилку репродуктора. Передавали «легкую музыку», как её называли обычно в программе, — какую-то сценку из оперетты, и два голоса, мужской и женский, пели, перебивая и заглушая друг друга, что-то очень бурное — нельзя было разобрать почти ни одного слова.

Но эта бурная музыка показалась Саше бестолковой и даже грустной. Она выключила репродуктор и молча посидела у стола, с которого Клавдия Григорьевна сняла, уходя, нарядную скатерть, — посидела просто так, без дела, подперев руками голову.