Вне закона - Биварли (Беверли) Элизабет. Страница 34

— А Стоуни тоже знал все это время, что Уолли мой брат?

Гриффин покачал головой.

— Нет, он не знал. Не обижайся, Сара, но он вообще не запомнил твою фамилию после первой встречи. Знал только, что ты подруга Элен и моя., э-э-э… девушка. А я не уточнял.

— Почему?

Он пожал плечами.

— Наверное, не хотел выглядеть гадом в его глазах. Что занимаюсь делом брата женщины, за которой ухаживаю.

— Тогда почему ты за мной ухаживал? — снова спросила она.

Он посмотрел ей прямо в глаза и сказал тихо:

— Ничего не мог сделать, Сара. С первой встречи я не мог не думать о тебе. Я не мог избавиться от тебя с тех пор, как увидел твое лицо. Когда ты спросила: «Какие-то проблемы, офицер?», я хотел вытащить тебя из машины, целовать, пока мы оба не ослепнем, и сказать: «Да, большая проблема. И что мы будем с ней делать?»

Она долго молча смотрела на него. Как ему хотелось знать, что она думает, что чувствует — Я люблю тебя, Сара, — сказал он. — И не знаю, что буду делать без тебя.

Глаза выдали ее. Мгновение они смотрели оценивающе, а потом наполнились слезами. Она любит по-прежнему, подумал он, поднимая руку и проводя пальцем по ее щеке. Он знал это так же точно, как ощущал нежное тепло ее кожи. Так почему же она не скажет вслух?

— Ты все думаешь о брате, — сказал он, роняя руку на колено. — Все думаешь, что должна сохранять верность ему.

Сара уставилась на свои нервно сцепленные пальцы.

— Я не знаю, что делать, Гриффин. Даже если он виноват, он — мой брат. Член моей семьи. Я никогда не задумывалась об этом до встречи с тобой, но полагаю, что узы крови гораздо крепче, чем мне казалось раньше.

— Крепче даже уз любви?

Она не ответила, и это показалось Гриффину добрым знаком. Тем не менее они были не ближе к разрешению своей проблемы, чем два месяца назад. Он закрыл глаза и сдавил переносицу, пытаясь унять боль в висках. Что-то головные боли зачастили последнее время.

— Гриффин?

Открыв глаза, он встретил взгляд Сары.

— Да? — ответил он.

— Скажи мне, что такого плохого совершил Уолли.

Он поглядел удивленно.

— Он что, не сказал тебе, в чем обвиняется? Она покачала головой.

— Нет. То есть он говорил, каковы обвинения, но не сказал, что натворил.

Гриффин глубоко вздохнул. С чего начать? Как сказать женщине, что ее брат лжец, мошенник и вор?

— Ну, — начал он, — Уолли и Джерри убеждали людей вкладывать деньги в проекты, которые с самого начала не собирались осуществлять. Они принимали тысячи долларов от людей, которых легко было уговорить — обычно пожилых людей и тех, кому не хватало сбережений и отчаянно нужна была прибыль, — убеждая их, что проекты «Джервал» дадут быстрый оборот, превосходящий самые смелые мечты. Они говорили вкладчикам, что деньги используются на аренду земли и покупку оборудования, а на самом деле наличность просто переводилась в банк на Багамах. Потом твой брат и его напарник подкупали местных государственных чиновников, чтобы те подписали документы, запрещающие строить то, что они намечали к строительству. Это давало им возможность сообщить вкладчикам, что проект сорван по причинам, от них не зависящим, и деньги потеряны не по вине «Джервал». Явный случай мошенничества, Сара. Они имели очевидные намерения обокрасть людей.

Сара слушала отчет Гриффина о деятельности Уолли, всем сердцем желая броситься на защиту брата. К несчастью, она не могла убедить себя, что Уолли не делал того, что говорил Гриффин. Хотя у ее брата действительно большие амбиции. И он действительно очень хотел быстрых денег. Как ни печально, но слова Гриффина вполне могли быть правдой.

— Какого рода проекты?

— Что?

Сара попыталась говорить немного громче:

— В какого рода проекты Уолли и Джерри убеждали людей вкладывать деньги?

— Когда мы их прижали, основными были два. Один — каток для роликовых коньков, а другой, ты не поверишь, — кафетерий с полуголыми официантками.

При этих словах Сара вскинула голову и посмотрела на Гриффина, но он глядел в сторону.

— То есть ты можешь представить себе людей, действительно вкладывающих в это хорошие деньги? — продолжал он, прежде чем она успела что-то сказать. — Иногда мне кажется, что люди, которых можно убедить в таком идиотизме, заслуживают быть обманутыми.

— Этот кафетерий… — сказала Сара. — Ты уверен, что он тоже — надувательство? Гриффин удивленно взглянул на нее.

— Абсолютно. Они собрали сотни тысяч долларов от вкладчиков и оформили документы, будто уже начали строительство. Но на самом деле не было ничего: ни земли, ни оборудования, ни здания. Чистой воды мошенничество. У нас есть доказательства. А что?

Сара покачала головой и издала невеселый смешок.

— Да то, что мой брат Уолли уговорил мать вложить в этот кафетерий десять тысяч долларов, — сказала она. — И пытался получить деньги с меня тоже.

— Он просил собственных мать и сестру вложить деньги в фальшивый проект? Она кивнула:

— Я убью его.

— В этом нет необходимости, — сообщил Гриффин. — То, что он совершил, — не преступление века, но в тюрьму он сядет, туг нет никаких сомнений. И хотя это будет заведение облегченного режима, где он сможет обучаться вышиванию гладью, ему придется провести там некоторое время.

— Не могу поверить, что он мог так поступить с собственной матерью, — , сказала Сара, все еще не в состоянии осознать услышанное. Она знала, что Уолли способен на гадость, но это… это делает его последней сволочью.

Семья, повторила про себя Сара, горестно качая головой. Ах, да. Прочные узы. Подумать только, она едва не разрушила ради этого то, что связывало ее с Гриффином. Она вдруг поняла, что не только кровь делает семью. Есть еще гораздо большее. Доверие и верность. Честь и долг. Нежность и умение прощать.

Но прежде всего — любовь.

— Гриффин? — сказала она, тихо подаваясь к нему Он был явно удивлен этим движением, и Сара улыбнулась ободряюще.

— Я вспомнила, что забыла одну необходимую вещь в доме Мерсеров. Ты не мог бы… не мог бы забросить меня туда?

Он удивленно поднял брови.

— Прямо сейчас? Она кивнула.

— Если только тебе не нужно быть здесь и выступать свидетелем. И если мне не нужно. Он улыбнулся.

— Мы не можем требовать, чтобы ты свидетельствовала против родного брата.

Она скрипнула зубами и посмотрела на дверь, за которой шел суд над Уолли.

— Я бы не прочь. Честно. Гриффин хмыкнул.

— В этом не будет необходимости. Обещаю. А меня не вызовут свидетелем до завтра.

— Значит, ты можешь отвезти меня домой? — спросила она. И быстро поправилась:

— То есть в твой дом.

Он с минуту глядел на нее, прежде чем отозваться.

— Что же такое ты там забыла, что понадобилось тебе прямо сейчас?

Она улыбнулась, обхватывая пальцами его шею и притягивая к себе.

— Мое сердце, — прошептала она, прежде чем нежно поцеловать его в губы. — Где-то там я оставила свое сердце, и ты должен помочь мне найти его.

— Вот оно, — сказал Гриффин несколько часов спустя, прижимаясь губами к ложбинке между ее грудей. Потом поднял глаза и улыбнулся. — Я нашел твое сердце, Сара. И что же с ним делать?

Она пригладила его влажные волосы и улыбнулась в ответ.

— Оставь его у себя. И сохрани.

Он вытянулся на кровати рядом с ней. Послеполуденное солнце заливало комнату, которую они называли спальней Меридит, купая их в мягкой желтизне, согревавшей обнаженную кожу Сары.

Она прижалась к нему теснее, уткнув голову в выемку у шеи и положив ладонь на его сердце. Ровное «тумп-тумп-тумп» успокаивало, и она вздохнула. Все страхи и заботы последних двух месяцев рассеялись, стоило вернуться Гриффину, и она радовалась, что ничего больше не сможет разделить их. Во всяком случае, она на это надеялась.

— Гриффин? — позвала она.

— Ммм?

— Что теперь будет?

Он приподнял голову и удивленно взглянул на нее.

— Что ты имеешь в виду?

— С тобой и со мной, нами и этим домом, со всем.