Полудница Акуля - Наволочкин Николай Дмитриевич. Страница 3

Вон не так давно лежал так же на крылечке кот Нестор, спал будто, а они, воробьи, неподалёку своими делами занимались. Кот вроде бы и не смотрел на них, спал же, а потом — прыг! Ужас что было! Один из братьев воробьишек теперь без хвоста. Вот так…

Услышав шаги гостей в соседнем дворе, пёс Барбоска выбирался из конуры и начинал повизгивать и добродушно лаять. Он знал, что соседи обязательно угостят его чем-нибудь. Поэтому и подавал голос: я, мол, здесь, никуда не убежал и охраняю не только хозяйский дом, но и ваш.

А они, городские, подныривали под паутину, которую успевал без них сплести паук Гоша. Вообще-то Гоша этот — подозрительный тип, мрачный и лохматый, а Гошей его назвал мальчик. Затем хозяева бросали на крылечко сумки и бегом направлялись в огород. Правда, перед огородом им приходилось опять пригибаться, потому что здесь растянул свою ловчую сеть паук Федька Сломанная Лапа. Такое имя ему дала Ика.

Наконец хозяева в огороде.

— Ой, как помидоры подросли! — восклицала хозяйка. — Посмотри, Ика!

Она думала, что Ика обрадуется. Но Ика с братом умчались смотреть клубнику. Там на клубничной грядке уже выглядывали из-под листьев первые и поэтому самые желанные и вкусные спелые ягоды.

— Чур, моя! — неслось от этой грядки.

— А это моя!

Но, заглушая их голоса, со стороны компостного ящика донёсся противный мяв кота Нестора, а он сам бежал навстречу хозяевам.

— Нестор, Нестор! Здравствуй, котик! — кричали хозяева.

Хорошо, что они, пока ещё, не знали кошачьего языка, зато его понимала бабушка Акуля. Притаившись за кустом смородины, она посмеивалась, потому что Нестор орал: «И где это вас носит? Мяусо-то привезли? Мало, наверное! Мяу-ска хочу!»

Нестор потёрся о ноги хозяйки, боднул Ику и припустил к веранде, приглашая туда же гостей.

— Ты там, Нестор, по сумкам сам не лазь! — кричала Ика. — Мы сейчас придём, только всё осмотрим и пожуём.

Кого-кого, а Нестора надо было предупреждать. Любил он полазить по сумкам с городской едой и мог что-нибудь оттуда утащить. Недаром его назвали Нестором: в честь батьки Махно Нестора Ивановича.

И пока Нестор обнюхивал сумки, из огорода доносилось: «Черемша взошла!», «Мама, а вон какая редиска!», «Посмотрите, ребята, горошек зацвёл!»

Хозяева приехали, и Акуля успокоилась. Сейчас их мальчик накачает воды и в бочку, и в вёдра, и в тазы. А под вечер, когда солнышко, позёвывая, станет опускаться за последние дома улицы, польют всё что надо.

У них у каждого свои обязанности. Хозяйка еду готовит и всем руководит. Мальчик воду качает и каждое утро собирает в банку прожорливых божьих коровок. Вот ещё напасть! Птицы их клевать не хотят — горькие! Коровки же, как только увидят мальчика, тут же падают на землю и поднимают лапки кверху или разлетаются по соседним огородам и выглядывают оттуда, ожидая, когда мальчик уйдёт. Но мальчик, пока не осмотрит все грядки, не уходит.

Бабушка Акуля тоже собирает коровок, правда, с одной грядки. Огород большой, со всех не соберёшь, дел у неё много, так она следит за своей. За день раза три обежит её.

У девочки своя работа. Любит Ика чистоту и наводит её и дома, и на грядке.

Однако до того как хозяева отправятся поливать огурцы и всё другое, к вёдрам прилетают напиться воробьи.

— Живо, мужики, — командует их отец. — Хлебнул водицы — и уноси ноги!

Все воробьи слушаются его, только самый отчаянный воробьишка, напившись, задерживается на ободке ведра, чтобы полюбоваться, какой он ладный да пригожий.

— Ты чи-чиво у меня такой непутёвый, неслух ты этакий, — сразу же начинает журить воробьишку мать.

Воробьишка тут же улетает на крышу. Надо же показать, что он послушный. А отправится мама воробьиха поохотиться на мошек, он сразу к ведру — и водицы хлебнёт, и, на себя глядючи, порадуется.

А на посёлок опускается вечер. Подхватив вёдра, хозяева идут в огород. Хозяйка с лейкой направляется к огуречной грядке. Огурцы радуются, что их будет поливать сама хозяйка.

И вот из лейки посыпался мелкий дождичек. Огуречным листикам и щекотно, и приятно. Довольны и корешки. День стоял жаркий, земля подсохла, а им нужна влага.

Ика из ковшика поливает капусту. Капуста сразу заважничала. Как же, её поливают, а картошку, которая растёт рядом, — нет. И она перекатывает на своих листьях хрустальные капельки воды.

Бабушка Акуля знает, что и хозяйка, и девочка Ика польют хорошо, а вот за мальчиком надо присматривать. Он несёт ведро воды к грядке с луком и чесноком. Лук терпеливо ждёт, а у чеснока плохой характер, и он ворчит:

— Тоже мне, нашли кого послать. Да он пока воду донесёт, всю расплещет.

— Не расплещет, — успокаивает Акуля. — Вон уже полдороги прошёл и нисколечко не выплеснул.

Говорит это Акуля, а сама переживает. Слышала она, как хозяйка говорила: «Не бери такое полное ведро — тяжело ведь, да и прольёшь ещё». Но он всё-таки взял самое полное.

А чеснок своё продолжает:

— Ну так ставить будет и у самой грядки перевернёт ведёрко. Ох, перевернёт…

Однако мальчик донёс воду, не расплескал. Ведро он поставил аккуратно в борозду, не перевернул и тут же, будто что-то вспомнив, убежал.

— Вот-вот, что я говорил тебе, Акуля, — пригорюнился чеснок и даже листочки приспустил. — Это он побежал с Барбоской поиграть.

И полудница завздыхала, но из двора выскочил мальчик с ковшиком в руках. За ним-то он и бегал. Мальчик тут же начал поливать чеснок. Но чеснок и этим был недоволен:

— Вот увидите, нас польёт кое-как, а уж луку достанется побольше…

Ворчун чеснок — ему иначе нельзя. Чеснок злой должен расти, чтобы хозяева, когда его чистят или едят, плакали. Да и горьким ему быть положено, поэтому он и ворчун.

Наконец всё, что намечали, полили. Солнышко опускалось всё ниже, и хозяева сели ужинать. Акуля тоже выбрала себе редиску, нарвала лучку и первых листиков салата и отправилась в свой шалашик перекусить. Отдохнуть от забот.

Перестали голосить птицы, а там и ночь пришла. Уснул даже непоседа воробьишка, которого Ика назвала «нагленьким». Начали проглядывать на чистом небе звёзды. Сначала одна, за ней ещё одна.

Вышел мальчик на крылечко. Очень уж посвистеть ему захотелось. Один деревенский друг научил его свистеть, заложив два пальца в рот. Дело непростое и трудное. Начал он пробовать свистеть в доме, но ему Ика запретила, вот он и вышел на улицу. Глянул вверх, а там столько звёзд, что и не сосчитаешь, да все такие яркие. А некоторые звёзды будто попались в паутину паука Федьки по прозвищу Сломанная Лапа. И сам Федька сидит у своей сети — добычу ждёт. Ещё подкрадётся к звёздочке, запутает её, а потом слопает, и на одну звёздочку на небе станет меньше. Чтобы не переживать одному, позвал мальчик сестру. Вышла Ика, ахнула, взглянув на небо, и сказала:

— Здесь этих звёзд в сто раз больше, чем в городе, даже Млечный Путь видно, — и позвала маму.

Мама увидела звёзды, тоже ахнула и заявила, что в городе звёзды бледнее. И тут заметила спутник.

— Где? Где? — не поверили дети.

А потом и они разглядели, как далеко-далеко, высоко-высоко движется между звёздочек спутник. И сам он как звёздочка. Звёздочка-то звёздочка, но сделали её на Земле мастера, которые тоже были когда-то маленькими, а потом выросли, и вот на тебе, сотворили звёздочку. Смотрели на неё Ика и её брат до тех пор, пока не ушла эта звёздочка-спутник за старую грушу в саду деда Юры.

Пугало Игнат и Кто-то

Всё лето бессменно стоял на посту Игнат. Сторож Барбоска и тот находил время вздремнуть. В дождь забирался он в конуру и пережидал там непогоду. А Игнат стоял! Такая уж у него была служба — охранять жимолость и другие ягоды, чтобы их не обобрали птицы. Особенно скворцы. Как только начинала голубеть жимолость, они так и кружились возле кустов, будто другого места им не было. Кружились и дразнили Игната: «Чу-чело! Чу-чело!» Игнат не обижался: орут — значит боятся. Зато кусты жимолости шелестели: «Чучело ты наше ненаглядное!» Радовался Игнат и стоял недвижим. Вас бы так похвалили, и вы бы стояли.